Полина Флер - Поцелуй василиска [Litres]

На глаза навернулись слезы. Я в бессилии опустилась у стены и закрыла лицо руками.

Обманул, обманул! Сердце пугливо колотилось, от возмущения слезы текли не переставая, прожигая на моих щеках дорожки. Да как я могла так глупо поверить? Ведь говорила же Марта…

– Предатель! – в сердцах снова выругалась я и пнула подкатившийся рулон холста. – А я дура, дура! Курица!

Но кто бы мог подумать? Зачем это горбуну? Выслужиться перед хозяином?

В волнении я затеребила кулон, его приятная гладкость и теплота успокаивали, свет лампы блестел в его глубине, и лунные блики плясали по пыльным книгам и тугим рулонам, сваленным там и сям в хаотическом беспорядке. Я в растерянности подтянула один, развернула.

Это был пейзаж, нарисованный маслом: зеленая долина, водопад, притаившаяся на склоне деревенька и уходящая ввысь скала, на которой трезубцем высился замок Черного Дракона. Правда, совсем не мрачный. Восходящее солнце золотило крыши, окна горели, как звезды, и прозрачные облака текли в вышине, как молочная река.

Может, так замок выглядел раньше, при первом хозяине?

Я хмыкнула и отложила картину. Василиск разрушает все, к чему прикасается. Красивое становится уродливым, живое – мертвым. Слуги – забитые им предатели. Как противно!

Я вскочила на ноги и закружила по комнате. Может, где-то здесь есть другой выход? Ведь должен быть! Лампа прыгала в руках, прыгало в груди сердце.

– Успокойся, Маша, – сказала я себе. – Сначала надо понять, куда ты попала. Горбун сказал, это библиотека…

Вдохнула, выдохнула, отерла со щек слезы и уже медленнее пошла мимо стеллажей.

Четыре слева, четыре справа, между ними широкий проход, упирающийся в письменный стол с наваленными на нем рулонами, письменными принадлежностями и красками. Вообще, для библиотеки не так уж и много книг. Больше напоминает чей-то рабочий кабинет. Может, комната генерала?

В некоторых местах полки пустовали, я вытащила книгу наугад, пролистала – какая-то рыцарская поэма с черно-белыми иллюстрациями и старинными готическими буквами. Взяла другую – похоже на Библию. Третью – какие-то чертежи, формулы, иллюстрации усадьб и замков. К четвертой рука потянулась сама: книга стояла на видном месте на уровне глаз, переплет был украшен рубинами и жемчугом, золотые буквы кричали: «Фантастические твари и магические чудеса».

Я поставила лампу на стол, случайно задев лежащие на краю рисунки, и они посыпались на пол: карандашные наброски и акварельные пейзажи, дома и сады, прелестные женские головки и ощерившие пасти виверны. Упала и рассыпалась коробка с карандашами, я едва успела подхватить кисти, испачканные краской и давно засохшие, и положила их рядом с резной деревянной шкатулкой.

Странные книги, странные вещи, странная комната. Точно ли это библиотека?

Книга распахнулась на страницах, заложенных атласной лентой.

«Василиск – царь змей, – бросились в глаза крупные красные буквы. – Люди, завидев его, бегут, спасая свою жизнь, ибо, даже взглянув на человека, он убивает…»

Ниже я увидела изображение змееподобного существа с острым хвостом и драконьими крыльями. Из пасти вырывался раздвоенный язык, когти скребли растрескавшуюся землю.

«На голове василиска белое пятно, напоминающее диадему…»

Вспомнилась седая прядь в волосах генерала. Может, это своеобразная метка?

«Василиск обладает удивительной способностью, – читала я дальше. – Кто видит его, тот каменеет. Другими словами, высвобождается магия, которая при визуальном контакте попадает на живую материю, при этом тут же идет замена углерода на кремний, и все живое обращается в камень».

Как наяву перед глазами встали статуи окаменевших девушек на аллеях и садовник, копающий не то яму под новую статую, не то мою собственную могилу. Я переступила на холодном полу и судорожно вздохнула, но взгляд уже дальше бежал по строчкам:

«Кровь василиска ядовита, и он сам устойчив к любым ядам. Зубы, когти, язык и сердце можно использовать в магических обрядах. Если ненавидите кого-то всей душой и желаете ему зла, измельчите в порошок язык или сердце василиска и на убывающей луне добавьте этому человеку в пищу. Тогда постигнут его страшные мучения, и умрет он лютой смертью, обратившись в камень. Но есть и способы одолеть василиска. В первую очередь надо…»

Тут лист обрывался, и следующие несколько страниц тоже оказались вырваны. Я пролистала дальше, до конца, перетрясла весь том, пытаясь отыскать потерянные страницы, но бесполезно! Секрет, как победить василиска, уничтожен! Какое невезение…

Книга выпала из ослабевших рук и стукнулась о стол, хлопнув обложкой, как капканом.

Конечно, это никакая не библиотека. Это тайная комната, куда строго-настрого запрещал входить Кристоф. В старой сказке Синяя Борода держал в ней тела убитых жен, в моей реальности василиск запер тайны, напоминающие о его сути, о том, кем он стал и, возможно, кем был когда-то. Я вскинула голову и в отчаянии огляделась, взгляд зацепился за позолоченную раму, завешенную черным атласом. Догадка пронзила подобно молнии: ведь в книге говорилось, что победить василиска можно с помощью зеркала! Конечно, став хозяином замка, генерал приказал убрать все зеркала и спрятать их здесь!

Воодушевившись, я дернула атлас, и он соскользнул на пол с легким шелестом. Вот только зеркала не обнаружила.

Передо мной была картина.

Сначала показалось, что я вижу портрет самого генерала: то же мужественное лицо с правильными чертами, те же смоляные волосы, уложенные красивыми волнами, широкие плечи и упрямо сжатые губы. Однако мужчина выглядел немного старше, может, благодаря аккуратной черной бородке или морщинам на аристократичном лбу. А еще на нем не было очков. Я увидела глаза, серые и холодные, поблескивающие, как речные камни. Лицо крест-накрест пересекал черный шрам. И я сглотнула комок, когда поняла, что шрам этот не нарисован, а прорезан по холсту ножом. Иссечена была и грудь, затянутая в камзол, лохмотья и нитки торчали бахромой, слева, словно черный орден, зияла глубокая дыра. Кто мог сделать такое?!

Рядом со мной колыхнулась черная тень. Я вздрогнула и обернулась влево, но это просто сквозняк тронул еще одно черное покрывало. Я сорвала его и замерла, глядя на портрет молодой женщины, одетой простенько и незатейливо. Он написан менее искусно, чем первый, но довольно старательно. Художник подловил и мягкий овал лица, и большие грустные глаза, и тронувшую губы полуулыбку, и смиренно сложенные руки, немного грубоватые для такого милого личика и почему-то присыпанные пудрой. За спиной женщины расстилался пасторальный пейзаж: зеленые холмы с пасущимися стадами, речка и мельница на фоне прозрачно-голубого неба.