Ирина Шевченко - Третий шеар Итериана

— Уровень развития мира не позволяет локализовать отдельный населенный пункт, — пояснил отрешенно Холгер. — Почта, транспортное сообщение, торговые отношения… Можно, хоть будет и нелегко, заставить весь остальной мир забыть об этом городе, но позже придется как-то объяснять его возвращение. В первую очередь — самим горожанам. Предвечные не допустят возникновения подобных аномалий.

Насколько поняла Лили, этот вариант даже не обсуждался. Этьену поставили четкое условие: сохранить для Софи ее мир. И глупый мальчишка взялся за его выполнение едва ли не с радостью. Его шеари проснется в своем доме, в своем городе, в своем времени, годы не разлучат ее с друзьями, ее брат и сестра не забудут о ней и даже не повзрослеют. Идеальное решение…

— Он создает замкнутую систему, — нахмурился Эйнар. — Это значит, что в течение трех полных циклов мир будет существовать лишь за счет его жизненной энергии. А сам Этьен…

— Не сможет получать силу извне, — закончил за сына Холгер. — Когда связи полностью стабилизируются, его мир можно будет даже посещать. Но помочь твоему брату и поделиться с ним энергией никто не сумеет.

— Тридцать шесть лет, — прошептал наследник. — Предвечные ведь не потребовали бы такого, если бы не были уверены, что он продержится столько, да?

— Продержится, — сказал правитель уверенно. — А условие не идет вразрез с их первоначальными планами.

Когда-то четверо обещали ему, что его старший сын придет в Итериан, чтобы стать его спасением, уйдет, чтобы не стать погибелью, и вручит свою жизнь миру, который сам изберет. Лили знала об этом то ли пророчестве, то ли предупреждении, но, как и Холгер, лишь теперь поняла его смысл.

Чего она не понимала, так это спокойствия первого шеара. Ей хотелось наорать на него за эту холодную отстраненность, даже ударить — она позволила бы себе это… Но увидела его глаза…

Странные ощущения.

Тьен ожидал если не боли, то дискомфорта, внутреннего напряжения… А вместо этого почувствовал, как подгоняемая размеренными толчками течет по его венам кровь… и трава прорастает под кожей. А в голове поднимается и опускается солнце. И восходит луна…

Луна — вода. Приливы и отливы…

Когда-то он купил для Софи лунный камень. А отдал зачем-то другой девушке. Ну не дурак ли?

Приливов и отливов не будет. Луна не имеет больше власти над его миром. Он, а не ночная странница, управляет теперь водой.

И землей.

И воздухом.

Трава прорастала под кожей, и это было приятно и немного щекотно. Корни деревьев сплетались — судя по ощущениям, где-то в желудке…

Глупость какая: корни — и в желудке…

Миллиарды живых существ разом вздохнули, и их дыхание наполнило его легкие.

Промелькнули перед глазами лица. Все и сразу. Бешеный калейдоскоп…

И это только люди.

А ведь были еще звери. Птицы. Рыбы. Ползучие гады…

И мухи. Нужны ли ему мухи? Жуки, черви… Блохи на бродячей собаке?

Софи хотела собаку. Но лучше без блох…

Он лежал на земле в своем маленьком садике и прислушивался к миру внутри себя. И к миру вокруг.

Мир внутри слышался сильнее, а тот, что вокруг, постепенно затихал. Смазывался, как попавший под дождь акварельный рисунок.

Терял очертания город, заполненный призраками…

Призраками призраков…

Когда в очередной раз солнце взошло над ним и одновременно в нем, Тьен поднялся и вошел в дом.

Дом тоже был призраком. Карандашным наброском, тающим на листе бумаги…

Но стоило шеару коснуться стен, они становились четче. И пол, по которому он ступал… Яблоко, взятое им из вазы, мгновенно налилось соком. Хрустело на зубах.

Дети в своих комнатах — лишь тени. Но если осторожно погладить по щеке… Что ж, сможет смотреть на них хоть иногда, не будет так грустно…

И яблоки есть.

Книги читать — чем не занятие?

…Огонь появился как раз тогда, когда он читал на террасе. Вернее, пытался. Прочел лишь название, но не понял, что оно означает. Заглянул под обложку, и тут нагрянул предвечный…

— Неплохо справился, — похвалил он. — Как впечатления?

Тьен пожал плечами.

— Потом почувствуешь, — сказал Огонь. — Или не почувствуешь. Неважно. Главное, что условие выполнено. Остается ждать.

— Я жду, — Тьен откинулся на спинку плетеного кресла.

— Три цикла, — напомнил предвечный, будто он мог забыть.

Три так три. Книг в мире много. И яблок тоже.

— Ты так и не сказал, чего хочешь. Какие у тебя условия? Только в разумных пределах.

— Хорошо, — Тьен улыбнулся. — В разумных. Когда-то у Софи были длинные волосы, очень красивые… Она жалела, что подстриглась. Можно сделать так, чтобы когда она вернулась, волосы у нее снова были длинными, как раньше?

— Волосы? — переспросил Огонь. — И все?

— Это потребует дополнительного вмешательства. Нельзя ведь, чтобы окружающие заметили столь резкие перемены. Нужно сделать так, чтобы ее уже не помнили с короткой стрижкой…

— Да понятно все, — махнул на него предвечный, оставляя в воздухе огненный росчерк. — Но волосы, всего лишь волосы… Мне прямо-таки неудобно.

— Это твои проблемы, — заявил Тьен.

Пока солнце поднималось и садилось в его голове, он перебрал массу вариантов, и пришел к выводу, что предвечных все равно не переиграть. А Софи с длинными волосами лучше, чем со стрижкой, — настоящая красавица.

У каждого чудовища должна быть своя красавица…

«Здравствуй, Софи.

Вспомнил, как ты рассказывала, что писала мне, и тоже решил…»

Пальцы стучат по клавишам. Молоточки со свинцовыми литерами выбивают на белоснежном листе слово за словом…

Глупость?

Наверняка.

Но он наговорился уже с пустыми комнатами. Теперь чаще тянет молчать, а все невысказанное накапливается в душе…

«…Выяснилось вдруг, что у меня отвратительный почерк. Прежде, помню, был вполне сносный, а сейчас я стал писать резко и нервно, и эти рваные зигзаги и острые углы самого раздражают. Так что твой подарок пришелся кстати…»

Аккуратные буквы, появляющиеся на бумаге вслед за двойным щелчком, кажутся поначалу мертвыми, неспособными вместить его чувства… Но тем быстрее он колотит по клавишам.

«…У меня все хорошо.

Это неправда, но так принято писать в письмах. Что все хорошо, и погода чудесная или, наоборот, дрянная, и дожди льют с утра до вечера. Но, если честно, то погоды тут нет никакой. Солнце — только свет. День и ночь наступают исправно. А все остальное, тепло, холод или осадки, сейчас ни к чему. Мир похож на стерильную лабораторию, и здесь до ужаса скучно. Без тебя.

Прошло всего четыре месяца и семь дней, а я истосковался сильнее, чем за те девять лет. Должно быть, оттого, что мне нечем себя занять. Тогда каждый день был насыщен событиями, и я знал, что сражаясь с пустотой или восстанавливая разрушенные земли, приближаю с каждым шагом нашу встречу. Теперь я лишь жду. Брожу по дому, по городу, читаю.