Людмила Константа - Сангреаль. Академия Избранных.

— Славушка, это ты, ну слава богу… А то слышу звуки какие-то странные и шипение непонятное, уж думала, кто это там ошивается, может украсть что хотят… Решила посмотреть.

«Посмотрели? А теперь можете быть свободны», — в сердцах, но молча воскликнула я, а потом подчеркнуто вежливым тоном (мы же все воспитанные люди) проговорила:

— Да вот Светлана Павловна, с замком что-то не то, сломался по ходу… А нет, все в порядке.

Видимо появление любопытствующей бабульки простимулировало мою мозговую деятельность и серое вещество отдало правильный сигнал: я вновь могла полностью контролировать свое тело, а главное, руки. Ключ вставился с первого раза. Повернуть два раза влево и все, готово.

Не желая в расхристанном виде показываться пожилой вездесущей Светлане Павловне, которую многие жильцы нашего тихого дворика за глаза звали Штирлицом, я шмыгнула к себе в квартиру. И уже оттуда, находясь в надежном убежище, решила попрощаться с ней. Но не тут-то было, она меня ловко опередила:

— Деточка, а ты на сегодня работу случаем не закончила?

Услышав в ее словах скрытый подтекст, я обреченно замерла, повиснув на дверной ручке:

— Да вот, Светлана Павловна, только что после смены…

— Так это же просто чудесно, ты ж моя спасительница! Может, тогда переоденешься и ко мне на чаек заглянешь? Заодно посмотришь, а то что-то с утра давление все скачет и скачет…

Бесплатная консультация — это бич всех моих соседей, что снизу, что сверху или вообще тех, кто живет тремя этажами выше или ниже. А недавно ко мне стали стекаться люди и с окрестных домов, прослышав, что я никогда никому не отказываю в помощи и не беру за это денег. Иногда у меня появлялось желание бросить четвертый курс медицинского института и работу на машине реанимации, перепрофилироваться на бухгалтера, например. Но потом я вспоминала, каких трудов мне стоило поступление на бюджетное место при невероятно большом конкурсе и меня отпускало.

— Конечно, Светлана Павловна, через полчаса я к вам подойду.

— Ах, деточка, храни тебя бог и твои золотые руки, чтобы мы без тебя делали.

А без меня сюда бы скорая помощь каталась по три-четыре раза в неделю. Пожилые люди очень щепетильны в вопросах здоровья.

— Ну что вы, Светлана Павловна, перестаньте… Скоро буду.

На этой короткой фразе мне все-таки удалось закрыть дверь и привалиться к косяку. Раздраженное напряжение схлыну так же резко, как и появилось в кабинете моего начальника Денисова Владимира, который почему-то решил, что его необъятные телеса, и постоянно блестящая от пота лысина притягивает его ко мне как мужчину. И ладно бы он просто себе нафантазировал это и тихо лелеял свои мечты, так он принялся убеждать меня, что я должна поучаствовать в этой вакханалии.

Немного отдышавшись, я вдруг вспомнила, что вообще-то живу не одна, а значит страдать в одиночку, не придется.

Скинув испорченные туфли в угол коридора, я пошла на кухню и позвала:

— Толя! Ты дома?

С направлением я угадала верно. Анатолий сидел в моем любимом белом кожаном кресле и увлеченно поглощал бутерброды с колбасой и сыром. На кухне стоял сногсшибательный аромат только что сваренного арабского кофе. Увидев меня, Толя расплылся в широкой улыбке чеширского кота и показал пальцем на щеку: просьба поцеловать. Устоять перед этим не было никакой возможности, и я с удовольствием проделала эту процедуру. Сейчас он видит размазанную по щекам туш, спросит что случилось, почему я ревела как белуга в подъезде, а потом поедет разбираться с дураком, который посмел обидеть его женщину. На миг я зажмурилась от удовольствия. Нет, я совсем не хотела, чтобы он куда-то ехал, излишняя кровожадность была мне не свойственна. Но вот реакция любимого мужчины была важна. Ни одной девушке еще не помешало лишнее подтверждение того, что тебя ценят, любят и готовы от всего защищать.

— Ярочка, а что у тебя с лицом? — наконец заметив мое состояние, чуть нахмурился Анатолий.

Ярочка — это я, она же Слава, она же Ярослава. В моем детском доме воспитатели и заведующая особо не заморачивались, давая детям имена. Родилась в один день с князем Ярославом Мудрым? Значит, повезло тебе, привыкай.

Ожидая, что меня сейчас кинуться обнимать и утешать, я еле сдержала улыбку и в красках рассказала, как сдавая смену, секретарша подошла и попросила пройти в кабинет к начальнику второй реанимационной бригады, в составе которой я обычно ездила на вызовы. Как Владимир Денисов, стоя на коленях упрашивал проявить благосклонность к нему, а когда понял, что я непреклонна, принялся проявлять настойчивость, порвал юбку, оставил синяки на руках. Как в поисках спасения я нащупала небольшую вазу и оставила врача отдыхать на полу с икебаной на голове. Била я не сильно, поэтому ничего серьезнее небольшого сотрясения мозга ему обеспеченно.

— Я не понимаю, чему ты улыбаешься? — вдруг спросил Анатолий, оставляя кружку с кофе в сторону и как-то странно глядя на меня. Не поняв его реакции, я пояснила:

— Конечно же, тому, что все хорошо закончилось, а я целая и невредимая пришла домой. Разве этого мало? Знал бы ты, как на самом деле я перепугалась!

— Зайчонок, — тщательно подбирая слова, мягко начал Толя и отчего-то мне его тон сильно не понравился, и как оказалось, не зря:

— Ну, подумай сама, ты же теперь наверняка потеряешь перспективную работу, на которой тебя очень ценили.

— В смысле?

— Ну, вряд ли Денисов разрешить тебе работать у него, после того, как ты ему отказала в такой форме.

Повисла тягучая тишина. Пока я собиралась с мыслями, видя совсем не ту реакцию, которая должна была бы быть у любящего мужчины, Анатолий встал с кресла и насильно усадил в него меня. Потом снял резинку с волос, расправил волосы и тихонько поцеловал в открытую шею: я любила стричь волосы по удлиненному каре, когда впереди волосы были длиннее, чем сзади. Странное дело, но от этого жеста, который раньше заводил меня с пол оборота, сейчас меня кинуло в дрожь и явно не от возбуждения. Заметив это, Анатолий присел рядом на корточки и заглянул в глаза:

— Тебе нужно собраться и позвонить ему. Извинишься, думаю, он забудет это недоразумение, иначе ты потеряешь работу. Моей зарплаты не хватит, чтобы снимать квартиру, на что мы будем жить?

Наверное, именно после таких случаев самая кроткая, тургеневская барышня превращается в особо злобную суку. У меня просто не было слов, чтобы высказать человеку, с которым прожила уже больше полугода, все, что о нем думаю. Да и в голове никак не укладывалось, как так можно относиться к любимой женщине?

Повернувшись к нему лицом, я тщательно контролируемым голосом, поинтересовалась:

— А если он будет согласен все забыть только с одним условием? И это не будет увеселительное чаепитие с печеньем.