Алина Углицкая - Любовь как преступление. Книга 2 (СИ)

Когда женщины вышли, он приблизился к кровати, на которой я продолжала лежать, и несколько секунд секунд молча разглядывал меня. Затем медленно произнес, не отрывая пристального взгляда от моего лица:

— Ты была с ним, Виель?

— Что? — я опешила. Завозилась, пытаясь приподняться на локте.

— Я спрашиваю, — повторил он с нажимом — Ты. Была. С Ним?

— Н-нет, — я растерянно огляделась, — я, вроде, спала… А что случилось?

— Ты пролежала в беспамятстве трое суток.

— ЧТО??? — озарение нахлынуло на меня, как поток раскаленной лавы. Эйден! Я же должна была быть в Лиссавии!!!

Я вскочила, путаясь в простынях. Кто-то раздел меня и уложил, и теперь на мне была лишь тонкая шелковая рубашка, едва прикрывающая тело. От слабости и волнения ноги подкосились, я рухнула обратно на кровать, недоуменно оглядываясь вокруг. Только сейчас до меня дошло, что обстановка мне абсолютно незнакома.

Внутри все похолодело, сердце замерло на мгновение и панический страх подкатил к самому горлу, сбивая дыхание.

— Где я? — прошептала чуть слышно, уже догадываясь и с ужасом ожидая подтверждения своим догадкам.

— На моем корабле.

Я обреченно застонала. Мне показалось, будто эти слова, как нож, вошли мне в самое сердце, разрезая его на куски.

— Не переживай, с твоим любовником все в порядке. Он и в этот раз одержал верх, одурачив всю императорскую армию, — Рейхо презрительно усмехнулся. — Но все же я оказался умнее и дальновиднее глупого полукровки.

Я сжала кулаки, борясь с желанием плюнуть ему в лицо. Но нет! Я должна взять себя в руки и узнать, что случилось три дня назад. Почему Рейхо рискнул забрать меня на корабль, пока я лежала в глубоком трансе? И почему прошло так много времени?

В голове бродили смутные обрывки воспоминаний. Я помнила, как попала в дом Кархадана, помнила разговор с Винарой и мой приказ оставить меня одну. И зов Эйдена тоже помнила… а вот дальше…

— Мы в море? — спросила я, с трудом сдерживая волнение.

— Да.

— И… куда мы направляемся?

— Есть одно место, — он выразительно посмотрел на меня, — где никто не станет тебя искать.

— Где? — мой голос упал до шепота, горло сдавило от плохого предчувствия.

— На Кобосе.

С этими словами он резко развернулся, обдав меня тонким запахом кардамона и амбры, и распахнул дверь.

— Приведите эйрину впорядок, — бросил столпившимся в коридоре служанкам, а потом добавил, обращаясь уже ко мне:

— Не пытайся ускользнуть еще раз, Виель. Сколько бы ты ни бродила по Тонкому Миру, ты все равно вернешься сюда, ко мне. А я не всегда буду добр, как сейчас.

Рейхо исчез за дверью. Я уставилась на Винару, виновато поглядывавшую на меня.

— Ты знаешь, почему мы так неожиданно вышли в море? — спросила я у нее.

Она кивнула, делая вид, что разглядывает узор на ковре.

— Так почему?

— На Лиссавию напали. И на Ризенпорт тоже. И еще несколько городов были одновременно захвачены.

— Кем?! — я так удивилась, что даже не думала сопротивляться, когда служанки начали стаскивать с меня рубашку.

— Говорят, это ниданги.

— Ниданги?..

Ниданги. Морские змеи, способные одним движением раздавить, как орех, самый мощный корабль императорского флота.

Я вспомнила свое пребывание в Монтероне и слухи о скором восстании, бродившие там. Неужели, оно началось? А как же Эйден? Не было ли его появление в Лиссавии сигналом к повсеместной атаке? Я должна это знать!

— Винара, есть ли на корабле хоть кто-то, кто видел нападение своими глазами?

— Да, эйрина. Это эйр дазган.

Сердце сжалось.

— А ты знаешь, Эйден Даннахан — что с ним?

— Нет, эйрина, вам лучше спросить у эйра.

Она поклонилась, бросая на меня виноватый взгляд.

Я безропотно поволила одеть себя, мучительно вспоминая последние события. Все было, как в тумане, словно какие-то смутные образы, плававшие в стоячей воде.

Меня отвели в ванную и хорошенько выкупали, накинули на плечи пушистый халат, на ноги — мягкие тапочки, и отвели назад в каюту. Усадили перед большим зеркалом в тяжелой бронзовой раме.

Одна служанка занялась волосами, вторая приводила в порядок руки, третьямассировала ступни. Я понемногу начала расслабляться, почти засыпать, но один-единственный случайный взгляд в зеркало заставил меня застыть.

В тихой глади серебристого стекла отражалась не я!

На меня смотрела девушка с золотисто-смуглой кожей, объятой красноватым сиянием, с черными, как смоль, блестящими волосами, рассыпавшимися по плечам шелковым водопадом. Ее лицо с высокими скулами и узким подбородком дышало какой-то экзотической прелестью, а в раскосых глазах застыла тоска.

Девушка смотрела мне прямо в глаза, а потом вздохнула вместе со мной, и я увидела, как меж ее губ, похожих на сочные вишни, мелькнула полоска острых зубов. Невольно скользнула языком по своим зубам — и девушка в зеркале повторила мой жест. Рядом с ней отражались служанки, за спиной маячила смутная тень Винары.

Это точно была я! Я — шайен! В этом больше не было сомнений. Огненная душа вырвалась на свободу и наконец-то заявила свои права на тело Аментис дан Асторгрейн. Но где же тогда даханни?

Я прикрыла веки, прислушиваясь к себе. Внутри царили абсолютная безмятежность и покой, а еще, в самом центре моего естества, пылало маленькое, но очень яркое солнце.

И когда я мысленно коснулась его, по моей коже, вдоль рук, промчались яркие искры, а потом сорвались с кончиков пальцев слабыми язычками планени.

— Ай! — отскочила служанка, ошарашенно дуя на обожженную ладонь.

— Извини, — я глупо, по-девчоночьи, хихикнула, и девушка в зеркале тоже заулыбалась в ответ.

Кажется, мой огонь вернулся ко мне!

Но долго улыбаться мне не пришлось. Воспоминания об Эйдене вновь наполнили сердце острой тоской. Что случилось в Лиссавии? Его действительно привезли туда, закованного в цепях? И какое отношение имел к этому Кайре Маллокен? Кто он такой вообще?

На все эти вопросы мог ответить мне только Рейхо, ведь Винара сказала, что он своими глазами видел, что там произошло.

Спустя пару часов дазган вновь появился в моей каюте. На этот раз он явился в сопровождении слуг, быстро накрывших на стол и испарившихся, будто их никогда и не было.

Сам Рейхо выглядел немногим лучше, чем раньше. Все те же запавшие щеки, резкая складка между бровей и землистый оттенок кожи, обтянувшей заострившееся лицо. Даже его золотистые волосы утратили свой блеск, а прежде безупречные пряди находились в каком-то хаотическом беспорядке. На высоком гладком лбу даханна выступили капельки пота, глаза лихорадочно блестели, побелевшие губы слегка подрагивали. Он нервным жестом то одергивал китель, то поправлял портупею, то касался своего лица и волос. Весь его вид говорил о чрезвычайном нервном напряжении и рассеянности, а сияние стало мутным и каким-то неровным.