Eve Aurton - Теряя себя

— Прости меня, — я виновато опускаю голову, рассматривая свои заношенные до дыр кеды, и неопределенно пожимаю плечами, совершенно не зная, что ответить. Наверное, больше бы подошло выражение «никак», совсем «никак».

— Да ладно, мне, в отличие от тебя, терять уже нечего. Ты домой? — Элисон дожидается утвердительного кивка и берет меня под руку, мечтая поскорее отмыться от грязных прикосновений хозяина, бессовестно пользующегося своим положением. — Чертов ублюдок когда-нибудь до тебя доберется, я не могу прикрывать тебя вечно. Так что советую подарить свою чистоту кому-нибудь более достойному. По крайней мере, будет не так обидно.

— Ты права.

Звук наших шагов теряются в полумраке неуютных улиц, и мрачные дома с желтыми окнами дополняют и без того удручающую картину угрюмого и неприветливого города, запертого в бетонную коробку. Коробку, которую мы ненавидим всем сердцем, но которую, к сожалению, не можем разломать, просто потому, что у нас не хватает смелости.

— Послушай, Элисон, ты никогда не думала выбраться отсюда?

— Что ты имеешь в виду? — Элисон чуть сбавляет шаг и с зарождающимся опасением заглядывает в мои блестящие от энтузиазма глаза. — Джил, почему ты об этом спрашиваешь?

— Я знаю, что многие уезжают из города и находят работу за стеной.

— Да ладно. И тебя не пугает тот факт, что оттуда не возвращаются?

— Может потому, что не хотят возвращаться?

— Нет, не потому…

— Да откуда ты знаешь? — я хватаю ее за локоть и вынуждаю остановиться, только сейчас замечая идущих по противоположной стороне дороги прохожих, которые заставляют меня снизить голос до шепота, дабы никто не услышал наш разговор.

— Потому что мой отец не бросил бы нас.

— Прости, но ведь с ним могло случиться что угодно. Я хочу попытаться, Элисон. Что ждет меня здесь? Работа по двенадцать часов и потные руки хозяина под юбкой? Разве это можно назвать жизнью?

— По крайней мере, здесь ты свободна, Джил. Так что выбрось из головы эти идиотские мысли, — Элисон раздраженно избавляется от хватки моих холодных пальцев и быстрым шагом идет вперед, больше не желая продолжать разговор, кажущийся ей совершенно бессмысленным. Усиливающийся ветер взъерошивает ее короткие светлые волосы, и первые по-настоящему крупные капли дождя оседают на острых скулах, скатываясь вниз по бледной коже и оставляя после себя мокрые дорожки.

— Моя сестра больна, а у нас нет денег на лечение.

— Твою ж мать… Почему ты не сказала раньше? — Элисон резко замирает, как-то сокрушенно опуская плечи и наконец понимая, что это действительно тупик. У моей младшей сестры не будет шанса, ни единого, если я не достану денег. Вряд ли те крохи, что я зарабатываю в баре, смогут потянуть пребывание в больнице. — Моя милая малышка, ты хотя бы понимаешь, на что ты идешь? — она прижимается холодным лбом к моему лбу и улыбается настолько грустно, что я уже не могу сдержать слез, тут же смешивающихся с осенним дождем.

— Понимаю. Я не знаю, что ждет меня там, но зато точно знаю, что если я не попытаюсь спасти сестру, то никогда не смогу простить себя за это. Я должна попытаться, Элисон.

— Я хочу, чтобы ты хорошо подумала, прежде чем сделаешь это. И если ты все же созреешь, я знаю, кто сможет тебе помочь, — Элисон берет себя в руки и прячет грусть, мелькнувшую в любящем взгляде, за подбадривающей улыбкой. Она заботливо нежно проводит кончиками пальцев по моему виску, убирая выбившуюся из прически прядь волос, уже совершенно намокших, и, сбрасывая с себя тихое отчаяние от предстоящей, она это точно знает, как и я впрочем, разлуки, возвращает себе былой нахально равнодушный вид. — Чтобы ты не решила, это твой выбор, и я его уважаю. В этом и есть смысл свободы, Джиллиан. Запомни это.

— Я запомню, обязательно запомню, Элисон…

Сейчас события последних суток я воспринимаю как некую ирреальность, несуществующую историю, удушающий кошмар, который не дает мне покоя, вновь и вновь возвращая на двадцать четыре часа назад, когда я сидела на нашей маленькой кухне и пила отвратительный заменитель кофе, который на самом деле пить невозможно. Уставшая, вымученная улыбка мамы и яркие сапфировые глаза сестры, смотрящие мне вслед с самой искренней детской любовью. Сейчас я понимаю, что это было наше последнее совместное утро, а тогда я представляла себе, как через месяц или два вернусь к ним, живым и здоровым, чтобы вновь выпить чашечку кофе и рассказать о том, как хорошо я устроилась за стеной.

Если бы я знала, что это не так, я бы обязательно попрощалась, нет, для начала я бы обязательно прислушалась к словам Элисон и с радостью принялась бы за привычную работу. Я даже стерпела бы приставания хозяина и его потные руки на моих бедрах, чем сейчас задыхалась от отчаяния и страха, сидя в холодной, темной комнате и прислушиваясь к звукам извне, потому что только они помогают мне понять, что я до сих пор жива.

Иногда, когда мне становится особенно тяжело, я позволяю себе закрыть глаза и на несколько секунд окунуться в тревожный сон, который заканчивается в тот момент, когда я начинаю соскальзывать со стула и, испуганно вздрогнув, возвращаюсь на место. Ничего не меняется, я остаюсь все в том же одиночестве, все в той же тишине, все в том же неведении, пока за дверью не раздается шорох и она не открывается, пропуская внутрь широкую фигуру мужчины, судя по всему отлично ориентирующегося в темноте.

Не успеваю рассмотреть его, как он закрывает дверь и уверенно проходит вперед, что-то несвязно бормочет и, наконец, включает лампу, направляя ее в мою сторону и ослепляя меня ярким светом. Становится еще холодней, и я откровенно дрожу, пытаясь привыкнуть к свету и осмотреть помещение, в котором нахожусь. Все, что я вижу, так это большую, богато обставленную комнату, с массивной мебелью и множеством высоких, от потолка до пола, шкафов, где ровными рядами мелькают переплеты книг.

— Прошу прощения за ожидание, — он говорит это низким грудным голосом, а я безрезультатно пытаюсь сдержать слезы, которые предательски скапливаются в уголках глаз. Только после нескольких глубоких вдохов мне удается взять себя в руки и я, чуть приподняв подбородок, наигранно смело встречаюсь с равнодушным блеклым взглядом незнакомца. Пожилой и грузный, он хрипло дышит, чуть ослабляя узелок галстука и перебирая толстыми короткими пальцами лежащие перед ним бумаги. — Джиллиан Холл, если я не ошибаюсь?

— Да, это я, — мой голос на фоне его выглядит затравленным шепотом, но все же я не опускаю взгляда, продолжая изучать сидящего передо мной мужчину, который удовлетворенно кивает и вновь переводит внимание на бумаги. В это время дверь за моей спиной открывается, и мимо меня проходит высокий мужчина, так, что я успеваю увидеть лишь его спину, широкие плечи, облаченные в отлично сидящий на нем серый костюм, чувствую его горький парфюм, запах которого окутывает меня с ног до головы и, кажется, заменяет собой весь воздух.