Eve Aurton - Теряя себя

— Как ты, la petite?

Как я? Наверное, отлично, если не считать утерянных эмоций и непонимания, некой недополненности, будто меня разделили на части пазла, а потом не смогли собрать, так и оставив с недостающими деталями.

— Не знаю, — пожимаю плечами и перехватываю проникновенный взгляд Адель, которая понимает без слов, словно чувствуя то же самое, словно она тоже лишилась чего-то важного в жизни. Лишалась — Дамиана Рэми. Оказывается, наш Господин просто мастер разрушать души. — Я думала, что сойду с ума от всего этого, но он не дал мне сгореть, забрал боль, которая убила бы меня, — шепчу я, усаживаясь напротив ее и ложа леденеющие ладони на стол. Мы сидим на расстоянии вытянутой руки, и я позволяю себе открыто заглянуть в ее мертвенно бледное лицо, лишь на скулах которого заметны следы искусственного румянца. Ее изысканная красота стала будто взрослее, более спокойной и не такой кричащей как раньше, быть может, это из-за сдержанного макияжа, исключившего стрелки и карандаш, яркую помаду и ставшего намного мягче. — Иногда мне кажется, Адель, что все, что я вижу, это лишь искаженная версия действительности, которая на самом деле еще более ужасна, еще более жестока. Я ничего не понимаю, но продолжаю жить… — лишь озвучив свои проблемы, чувствую некое облегчение, и благодарно улыбаюсь, пряча блестящий от слез взгляд в переплетении своих пальцев. Отчего-то не могу побороть жалость к себе, так внезапно нахлынувшую на меня, и все же позволяю слезам оставить мокрые дорожки на щеках.

— Мне жаль, Джиллиан, мы не заслуживаем многого, что происходит с нами. И знаешь, если бы я была на его месте, то поступила бы точно так же — внушила бы тебе забыть боль. Не события, потому что они являются частью нашей жизни, а именно эмоции, которые они принесли.

— Это как картина без красок.

— Их всегда можно наложить. Новым слоем, — Адель дотягивается до моих рук, слегка сжимая пальцы, а я молю Бога, чтобы Рэми пришел как можно позже, потому что мне нужно еще многое рассказать. — Я слышала, ты оказалась на Арене, где вспыхнуло восстание. Это правда?

— Д-да, правда. Наверное, я счастливчик по жизни, — киваю головой, принимая ее заботу с благодарностью. В кой-то веки я ощущаю себя не пустым местом и не юной глупышкой, которой выгляжу на их фоне, а по-настоящему интересным собеседником. — Желание увидеться с подругой привело меня к большим проблемам.

— Даже не верится, что ты решилась на такое. Удивительно, как Дамиан смирился с твоей выходкой, — Адель кидает на меня испытующий взгляд, снижая голос до шепота и наверняка желая скрыть наш разговор от ушей Леви. — Он сильно рискует, выгораживая тебя перед Советом.

— Откуда ты знаешь? Про Совет? — озноб проходится вдоль по позвоночнику, и я начинаю учащенно дышать, понимая, как на самом деле глубоко увязла, раз даже Совет заинтересован мною. Значит, не только Вацлав видит во мне угрозу, но и остальные члены Совета желают избавиться от «занозы» в лице меня. Но я ничего не сделала, я всего лишь хотела встречи с прошлым. И, если честно, сейчас хочу того же самого, потому что до ужаса мечтаю увидеть маму.

— Я многое знаю, малышка, как и то, что Рэми всеми силами пытается докопаться до истины и исключить людей из списка подозреваемых.

— Он докопается, потому что идет в правильном направлении.

— О чем ты?

Склоняюсь ближе, словно доверяя самый страшный секрет в жизни, и говорю то, что когда-то сказала Вацлаву:

— Я видела вампира в тот день на Арене, он наблюдал за волнением рабов с верхней трибуны и был абсолютно спокоен, будто бы все шло по его плану и ради удовлетворения его интересов, — замечаю, как напрягается Адель, прищуривая глаза и подаваясь навстречу. Между нашими лицами остаются буквально несколько дюймов, и ее зрачки заметно сужаются, когда она едва слышно шепчет:

— Ты узнала его?

— Думаю, вам пора, Господину не понравится, что вы так задержалась, — голос Леви словно отрезвляет меня, и я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от какого-то странного дурмана. Адель раздосадованно кривит губы, кидая в Леви полный злости взгляд, и отпускает мои руки, тут же вставая со стула и поправляя и без того идеальную прическу. Не могу не поддержать ее в злости на Леви, так не вовремя появившемся, и тоже смотрю на него недовольно, жалея о том, что мы так мало поболтали. А ведь я даже не успела расспросить Адель о ее жизни. Наш диалог получился односторонним, я рассказала о себе, сняв лишний груз переживаний, но ничего не дала взамен. Совершенно.

— До встречи, la petite. J'espère qu'on se reverra, [32] J'espère qu'on se reverra. - фр. Надеюсь, мы еще увидимся. — не понимаю ее последней фразы, но точно знаю, что в ней скрыто что-то неминуемо страшное, слишком безысходна тональность, в которой она была сказана. Адель улыбается мне сдержанно грустной улыбкой, какой улыбаются люди, прощающиеся друг с другом, и нехотя выходит, оставляя после себя тонкий аромат духов, который я вдыхаю полной грудью, словно запоминая момент расставания. Необъяснимая грусть рождается в глубине сердца, и я закрываю лицо руками, намеренно нажимая на глаза и боясь расплакаться прямо здесь. Мне кажется, что сейчас, в эту самую секунду, когда Адель закрывает за собой дверь, она метафорично уходит не просто из дома, а из этого мира, столкнувшего нас когда-то. Это было начало осени, сейчас же конец зимы. Полгода. Шесть месяцев. Тысячи мгновений. И среди них сегодняшний день, неожиданная встреча, приватный разговор — будто последний для нас.

— До встречи, — шепчу я, подходя к окну и касаясь холодного стекла кончиками пальцев. За ним удаляющаяся фигура Адель, которая, будто чувствуя мой взгляд, оборачивается и машет рукой, вызывая у меня обреченную улыбку. Вернее, прощай, наверное.

Тоскливое настроение сохраняется до самого вечера, почти до ночи, когда я, так и не дождавшись прихода Господина, решаюсь снести книги в библиотеку, уже наверняка зная, что они не пригодятся — я не смогу прочесть их, всеми мыслями находясь далеко отсюда, в Изоляции, где с каждым днем угасает мама. Стараюсь не шуметь, искренне надеясь, что Леви не услышит меня и не вынырнет из-за угла, с желанием узнать, куда я направляюсь. И Леви не выныривает, нет, а вот Рэми, как оказалось вернувшийся домой, кидает короткое «Джиллиан», призывая меня из своей спальни, дверь в которую приоткрыта практически на половину. Раздосадованно хмурюсь, не понимая, каким образом могла пропустить его возвращение, и все же заглядываю в комнату, как можно сильнее прижимая книги к груди.

Здесь пахнет шипровым парфюмом и усталостью, которая сквозит в каждом жесте Господина, небрежно сидящего в кресле и взглянувшего на меня с ленивой снисходительностью.