Теряя себя (СИ)

– Неправда. Я могу, я была свободна.

– Где? – Рэми перебивает меня, довольно резко, несдержанно, подаваясь чуть вперед и вынуждая посмотреть на себя. Его глаза источают холодное презрение, словно я не понимаю очевидного, которое вот оно, на поверхности. – Дай угадаю, в колонии, где твой выбор ограничивался тем, по какой дороге ты пойдешь домой: через пруд, либо по улице, кратчайшим путем. И раз уж на то пошло, был ли выбор у твоей подружки, когда она позволяла хозяину кафе иметь себя? Был ли выбор у ТЕБЯ, когда он лапал тебя потными руками? Отвечай, Джил. Что изменится в случае, если я тебя отпущу и ты вернешься в свою любимую “Изоляцию”? Вот именно. Ни-че-го. Так что давай прекратим все эти разговоры о свободе.

Его слова настолько унизительны, язвительны и грубы, что я едва сдерживаю слезы, кусая губы и мотая головой. Не хочу, не хочу, не хочу слушать его. Все, что он говорит, ложь, заблуждение, глупость, ведь я принадлежала только себе. Себе, и никому больше. Слышите?

– Так вот, моя маленькая наивная девочка, свобода – это отсутствие зависимостей, ограничений, запретов, и, если тебя это успокоит, никто из нас не может похвастаться ею.

Машина плавно останавливается, но мы продолжаем сидеть, теперь уже молча. Я – переваривая его слова, а Рэми, быть может, ожидая моей ответной реплики, которая застряла в горле комом обиды и подкатывающего разочарования. Ведь в его высказываниях, как бы я не хотела этого признавать, есть капля истины – свобода – это всего лишь иллюзия.

– Надеюсь, ты помнишь правила: старайся не отставать и не поднимай глаз, – Рэми одергивает манжеты рукавов, поправляет пиджак и, бросив на меня предупреждающий взгляд, выходит из машины. Не ждет, точно зная, что я не потеряюсь, и вступает на булыжную мостовую, ведущую к огромному зданию, с королевским достоинством. Территория его огорожена высокой живой изгородью, подстриженной будто по линейке, а само строение сочетает в себе греческий стиль, разбавленный современным дизайном. Высокие колонны и белоснежный камень, статуи, врезанные в стены, бесконечные ступеньки лестниц и потолок с декоративной лепниной, привлекший меня своим благородством. Из-за узкой юбки я едва успеваю за Хозяином, стараясь смотреть только под ноги, но против воли осматриваясь вокруг и ничего не понимая.

Я думала, что это будет обыкновенный прием, на подобие того, где я познакомилась с Катриной, но напротив, мы проходим зал за залом, комнату за комнатой, а на нашем пути попадаются разве что слуги, уважительно расступающиеся и склоняющие голову. Ни звуков музыки, ни людского шума – ничего, только гулкие шаги Господина и звонкий стук каблуков по мраморному полу, сопровождающие нас до самых дверей, которые тут же открываются, впуская нас в просторную залу. Тайком поднимаю глаза и осматриваю огромную круглую комнату с высоким куполообразным потолком из затемненного стекла, позволяющего видеть небо. В самом центре ее расположен круглый стол, за которым сидят пятеро мужчин и одна женщина. Все они, при нашем появлении, встают со своих мест и опускают голову, терпеливо дожидаясь, когда Рэми подойдет к свободному стулу и, коротко кивнув, позволит им сесть. Я же встаю по его правую руку, чуть позади, скопировав положение у стоящих около своих хозяев девушек, по-видимому предназначенных для “перекуса”.

Я так хочу повнимательнее рассмотреть всех, но, помня наставления Господина, покорно опускаю взгляд, концентрируясь на руке Рэми, свободно лежащей на подлокотнике высокого стула. Его перстень с черным ограненным камнем то и дело поблескивает от попадающего на него света, исходящего от многочисленных круглых светильников.

– Начнем? – тихий голос Господина взрывает наступившую тишину, и я напрягаюсь, инстинктивно пододвигаясь ближе к нему и словно ища у него защиты. Понимаю, что нахожусь в комнате с самыми древними вампирами, входящими в Совет Девяти, и испытываю что-то наподобие благоговейного страха, ведь каждый из них – это целая история – от начала и до конца. – Есть какие-нибудь факты, о которых я должен знать?

– Ничего нового, – при звуках знакомого голоса отрываюсь от разглядывания перстня и нахожу его обладателя за столом. Он сидит практически напротив, между отвратительно грузным мужчиной и единственной женщиной в Совете и, когда я останавливаюсь на его лице, наконец узнавая, бросает на меня откровенно изучающий взгляд, от которого становится не по себе. Пронзительно ледяной, с нотками скрытой жестокости и, я бы даже сказала, садизма, он пробирает до костей, вынуждая меня опустить голову. – Ты подумал над моим предложением, Дамиан?

– Каким? Устроить геноцид? – я различаю в тоне Рэми усталый сарказм, будто каждое их заседание начинается с этой темы, и она порядком надоела ему.

– Значит, ты не допускаешь того факта, что люди могут быть причастны к этому?

– Мне нужны доказательства, Вацлав. Как только ты предоставишь их, мы начнем действовать.

– Пока я разыскиваю доказательства, Совет Девяти может лишиться еще нескольких участников. Ты этого хочешь?

– Так ищи лучше, за все это время ты не предоставил мне ни одного факта, указывающего на то, что запрещенные организации существуют, – Рэми пожимает плечом, продолжая источать тихое спокойствие и превосходство, так живо отличающее его от остальных. Он сидит совершенно расслабленно, одной рукой поглаживая подлокотник, а другой подпирая подбородок и опираясь локтем о деревянную грань. Ленивая грациозность застывает во всей его позе и чем-то напоминает мне банальную скуку, которая, на фоне происходящих событий, выглядит странно. Ведь он должен быть заинтересован в решении проблем, разве нет? – Если ты не можешь справиться с возложенной на тебя задачей, я могу назначить смотрящим другого. Авиэля, к примеру. Как ты на это смотришь, Авиэль?

Тот самый грузный мужчина, сидящий рядом с Вацлавом, облизывает сочные мясистые губы и, прочищая горло, разводит руками.

– Как скажешь, – не могу не посмотреть на него, а заодно на девушку, стоящую около него. Маленькая и хрупкая, одетая в закрытое черное платье с высоким воротом и короткими рукавами, она стоит опустив голову и не проявляя никакого интереса к происходящему. Я даже жалею ее, потому что Авиэль совершенно непривлекателен, с отталкивающей внешностью раздутого толстяка, он напоминает мне бесформенный булыжник с маленькими узкими глазками и лоснящейся кожей. Бог мой, а ведь не исключено, что ей приходится ложиться с ним в постель, удовлетворять его прихоти и желания, возникающие в его извращенной фантазии.

– Если честно, я не понимаю твоего упрямства, Дамиан. Это всего лишь люди.

– Всего лишь, ты прав, – Рэми перебивает зарождающееся недовольство Вацлава, не давая ему закончить и с раздражением продолжая: – Но позволь тебе напомнить: они источник нашего питания. Ты предлагаешь устроить банальное истребление, прибрать наши города и оставить одни колонии. И кто же будет выполнять самую грязную работу? Мы? Вампиры?