Юлия Цыпленкова - Тонкий лёд (СИ)

За окном шел дождь. Мелкий, противный дождь, от которого душа наполнялась тоской. Хотелось закутаться в теплую шаль, свернуться клубком в любимом кресле и смотреть на огонь в камине. Или же порезвиться с близнецами, которые сейчас, конечно, веселятся, играя в салочки в галерее в другом крыле особняка. А можно было бы и вовсе посидеть рядом с братом, обсудить с ним недавно прочитанную книгу, но я стояла в Бордовой гостиной, от сочного цвета которой осталось одно воспоминание, и усердно прятала взор, избегая смотреть на неожиданного посетителя.

В потертом кресле, знавшем лучшие времена, вольготно расположился незнакомый мне мужчина. Судя по одежде, он не был стеснен в средствах так, как наше семейство. Мой взгляд украдкой скользил по носам его начищенных до блеска сапог и тут же бежал прочь, чтобы спрятаться под ресницами. Мужчина сидел, закинув ногу на ногу, постукивая по колену сжатыми в правой руке перчатками. В отличие от меня, визитер взгляда не прятал, и это удручало.

Я позволила себе на мгновение поднять голову, посмотрела на надменное лицо мужчины и снова потупилась, отчаянно краснея. Его серые глаза смотрели равнодушно, и мне вдруг показалось, что наш гость скажет: «Покажите весь товар», — но он, разумеется, этого не произнес. Я снова стрельнула глазами, заметила поджатые в жесткую линию губы, затем квадратный волевой подбородок, и поспешила опустить взор на его черные перчатки из тонкой мягкой кожи. Вскоре я уже зачарованно следила за движением перчаток. Чуть вверх, снова вниз, чуть вверх, снова вниз. Шлеп-шлеп, шлеп-шлеп по колену, затянутому в светлые бриджи для верховой езды. Шлеп-шлеп…

— Очарован, — неожиданно произнес мужчина и поднялся с кресла.

Я подняла на него удивленный взор. Лицо его по-прежнему было бесстрастно, взор равнодушен. Визитер подошел ко мне, протянул руку и взял за подбородок, приподняв голову. Теперь я была вынуждена смотреть на него. Сердце от испуга замерло, когда холодные серые глаза заглянули, казалось, в самую душу. Я непроизвольно дернулась, и мужчина убрал руку от моего лица. Даже тень улыбки не тронула губ незнакомца.

Он посмотрел на моего папеньку, застывшего подобострастным изваянием у рассохшегося клавесина.

— Завтра жду в своем поместье, — сказал наш гость, развернулся и покинул гостиную, уже не замечая папенькиных кивков.

Я проследила взглядом за родителем, сорвавшимся с места и теперь спешившим проводить странного и пугающего визитера. И когда дверь за обоими мужчинами закрылась, провела рукой по вмиг взмокшему лбу и протяжно выдохнула:

— У-уф

После поспешила к окну, выходившему на парадную лестницу. Вскоре появился незнакомец, и мне только пришло в голову, что представлены мы были друг другу как-то односторонне:

«А вот и моя старшая дочь», — пропел папенька, когда я вошла в гостиную по его повелению. «Фло, приветствуйте нашего гостя». Вот и все.

Визитеру подвели мощного темно-рыжего жеребца, он легко запрыгнул в седло и поднял взгляд вверх, я тут же поспешила спрятаться за тяжелую гардину. А когда выглянула снова, всадник уже мчал прочь, а папенька смотрел ему вслед. Величавой осанки незнакомца я не могла не отметить. Впрочем, на этом все мое любование им и закончилось. В остальном, я чувствовала невероятное облегчение, что он покинул нашу усадьбу.

В гостиной меня более ничего не удерживало, и я поспешила покинуть ее, чтобы воплотить свои недавние мечты в жизнь. Однако не успела сделать и десяти шагов прочь от двери, как услышала оклик родителя:

— Дочь, задержись. У меня для тебя радостное известие.

Покорно склонив голову, я вернулась назад. Подошла к креслу, в котором совсем недавно сидел незнакомец, и присела на его краешек, смиренно сложив руки на коленях. Мой взгляд не отрывался от лица папеньки, довольно потиравшего руки. Родитель подошел ко мне вплотную и сжал плечи, звонко поцеловал в щеку и воскликнул, распрямляясь:

— Сокровище мое! — после упал в соседнее кресло и удовлетворенно вздохнул. Я ждала, когда он пояснит мне свою радость и мою к ней причастность. Но на устах родителя блуждала мечтательная улыбка, и продолжать разговор он не спешил. Я вежливо кашлянула, напоминая о своем присутствии. Агнар Динор Берлуэн поднял на меня взор светло-зеленых глаз и провозгласил: — Дочь моя, вы выходите замуж.

Жениха у меня отродясь не было, если не считать детской влюбленности сына нашего прежнего дворецкого, покинувшего приходящее в упадок поместье еще год назад. Впрочем, к тому времени его отпрыск уже благополучно сбежал с бродячими актерами, влюбившись в милую девушку из их труппы. Что же до детской влюбленности в меня, то она благополучно миновала еще десять лет назад, а иных поклонников и заинтересованных во мне мужчин рядом не имелось. И причиной тому стало наше бедственное положение. Бесприданница, не обладающая ни яркой красотой, ни древним знатным родом, оказалась никому не нужна, и я благополучно перешла из девиц на выданье в разряд старых дев.

— Да разве же я нужна кому-то, папенька? — спросила я, не скрывая изумления.

— Ты имела честь познакомиться с ним не более четверти часа назад, — улыбнулся родитель.

Я тут же вспомнила равнодушный взгляд холодных глаз недавнего визитера и изумилась еще больше. Да разве же может понадобиться в жены богатому аристократу столь бедная дворяночка, как я? Если бы Мать Покровительница одарила мое лицо живыми красками, сделав красавицей, я бы могла еще предположить, что это прихоть обеспеченного человека, который может позволить себе не беспокоиться приданым невесты. Но мои блеклые черты не позволяли возомнить о себе столь высоко.

— Это, должно быть, какая-то жестокая шутка, папенька, — осмелилась я усомниться вслух.

— Никаких шуток, дитя мое, — просиял агнар Берлуэн. — Это настоящая удача! И ты должна сейчас пасть на колени и благодарить Мать Покровительницу за то счастье, что она послала нам. Такой жених, такой жених!

Родитель вновь замолчал, упиваясь своей радостью. Я же, напротив, нахмурилась. За кого же мне благодарить Высшие силы, если я даже не знаю имени напугавшего меня мужчины? Об этом я не замедлила сообщить агнару Берлуэну. Он вернулся с небес на землю и одарил меня возмущенным взглядом.

— Как это ты не знаешь, кто посетил нас?! — воскликнул родитель.

— Вы забыли представить мне вашего гостя, — напомнила я, и глаза его увеличились еще больше, напугав мыслью, что они сейчас вовсе вылезут из орбит.

— Таких людей нужно знать, Флоретта, — наконец отчеканил папенька.

Весьма странное утверждение. Откуда же мне знать всех наших соседей в лицо, если я никуда не выбираюсь? Подруг у меня не было, а та единственная, с кем мы делили детские шалости, уже растила двух очаровательных малышей, и до меня ей не было никакого дела. Так что в гости я не выбиралась, да нас и не спешили куда-то звать, а если бы и позвали, то папенька первым дал отказ. Потрепанный вид нашего обнищавшего семейства вызывал насмешки и сочувствие. Терпеть и первое, и второе — было до невероятности тяжко. На ярмарки и празднества мы также не выбирались, без денег на них делать нечего. Потому папенькино негодование было несправедливо.