Вероника Мелан - Путь Воина

— Но зачем? — Белинда сама не понимала, что именно возмущает ее больше — несправедливость? Или дурное желание дурной бабы пробиться туда, где тебя не ждут? — Зачем ты прикладывала столько усилий, чтобы здесь оказаться?

«Ведь тренируют не только здесь…»

«Но так, как здесь, не тренируют больше нигде», — сама ведь знала ответ.

— Из-за чего ты здесь? — усмехнулись сверху. — Точнее, из-за кого?

— Из-за Миры?

— Да нет же… Ты здесь не из-за Миры. Ты здесь из-за мужика.

«Что… и ты?» — вопрос уже почти вырвался изо рта, как мыльный пузырь. Но не выплыл — лопнул на кольце губ.

Неужели? Неужели…

Белинда потрясенно молчала.

А Рим по обыкновению ничего не стала добавлять.

— Вот здесь.

Архив. Или местная библиотека. Свитков было много — сотни, если не тысячи. Они лежали, сортированные на деревянных полках, и Рим водила по табличке, где на манольском красовалась какая-то надпись.

— Здесь написано про Миру. Монахи собирали и записывали всю информацию, которую находили о ней.

— А где они ее брали?

— Не знаю. Во время молитв. Или медитаций. Я прочитала все, что здесь было. Все — это, и другое. Хотела кое-кого впечатлить… не важно.

Огромный зал, высокие окна. Здесь пахло сухой бумагой, но не пылью — видимо, кто-то тщательно поддерживал нужную влажность и чистоту, чтобы хрупкая бумага не портилась.

Рим вытащила один из свитков и развернула его. Вчиталась в непонятный для Лин текст, хмыкнула.

— Я тогда думала, что это какая-то сказка. Или миф. Но ты — прямое подтверждение, что монахи не ошиблись. Значит, Мира существует. Как она выглядит, кстати?

— Как женщина. Очень… хорошая женщина. Теплая.

— Молодая?

— Не старая.

Лин силилась припомнить гостью на мосту, но четкий образ ускользал.

— Темные волосы, белое платье. Я почему-то запомнила ее спутника лучше — отвратный такой мужик.

— Мор. Да, о нем тоже есть упоминания. Мол, он воплощенная в образ Смерть, тогда как она — Жизнь.

Белинда разглядывала тщательно собранный кем-то архив с толикой страха и благоговения. Сколько труда.

— И что еще там сказано? Про Миру, про звезду?

— Про звезду ничего — про символ, — собеседница с ирокезом отложила один свиток и развернула другой. Не читала — просто смотрела на него. — Вроде как эта Мира наперед видит будущее. Все решения, которые может принять человек, и путь, который разветвится после принятия решения. И, если она выбирает кому-то помочь, значит, Мор имеет право навредить другому человеку.

— Зачем?

— Ради равновесия. Я не совсем поняла. Надо же, кто бы мне сказал, что это не сказки…

Лин и сама не предполагала, что все происходящее действительно случилось с ней. Мира, которая не призрак. Тин-До…

— Если она пометила твою ладонь и привела сюда, значит, желает, чтобы ты что-то исполнила.

— Но она ничего мне не говорила.

— И не скажет, я думаю. Она просто знает, что ты однажды это совершишь. Ведь она не хотела, чтобы ты померла?

— Нет.

— А ты бы без нее померла.

Вероятно. Возможно.

«Скорее всего».

Они прогуливали послеобеденную медитацию. Рылись в свитках.

Рим ухмылялась чему-то своему, качала головой. Белая, не первой свежести майка, болталась на ней, как на стиральной доске. В такой по городу не походишь.

— Слушай, а зачем ты все это читала? И как? Ведь все на Манольском.

— Я изучила его.

— До монастыря?

— Частично.

— Но зачем? Знала, что придешь сюда?

— Долгая история. Очень.

— Но у нас ведь есть время?

— Время есть, но есть ли смысл об этом говорить?

Ее соседка тщательно хранила какой-то секрет. Оберегала его, как клад с сокровищами. Или же, как самую болезненную точку своей души, к которой лучше не прикасаться.

— Не рассказывай, если не хочешь.

Белинду из-за пропущенной медитации терзала совесть. Но о Мире хотелось узнать, и потому уходить из архива она не спешила.

— Ты сказала, что ты здесь из-за мужика, так? Тебя тоже избили? Как и меня? Ты пыталась от кого-то спрятаться?

«Иначе для чего трижды сдавать вступительный экзамен?»

Рим от вопросов сникла — опустилась голова, опустились худые плечи. Появилась в ее позе некая сраженность, какая присутствует в образе сдавшегося человека.

Через паузу она спросила:

— Твой Килли остался в городе, так?

— Да.

— А мой… все еще здесь.

Они курили наверху, между полуразвалившихся колонн. Свою тайну — свое секретное место — Белинда выдала в обмен на тайну чужую. Под ногами битый камень, песок, бетонная крошка; прятался в развалинах ветер.

— Мы встретились с ним в бойцовском клубе. Как сейчас помню — подвал, лестница вниз, вечно душный, что нечем дышать, зал. Я училась там драться, он тоже… чему-то учился.

Лум.

Белинда не поверила, когда услышала это имя. Рим оказалась в Тин-До из-за Лума — мужчины, к которому она, оказывается, испытывала тайную привязанность.

«Настолько сильную, чтобы сначала шагнуть в пропасть, а затем пройти через Лес Духов».

Этот факт поведал Белинде больше, чем все последующие слова.

— Он сразу был не таким, как все. Не знаю, как объяснить, — серьезным, собранным… загадочным. Другие ругались матом, хлестали после занятий пиво, изучали удары, чтобы выбить кому-нибудь челюсть. Но он не за тем. Он отрабатывал удары ради самих ударов, ради умения. Он подходил к каждому процессу спокойно, очень сдержанно. И первые два месяца я просто наблюдала за ним, за каждым его движением.

Рассказывая, она превратилась в уязвимую девчонку, которая сидела на корточках, хорохорилась и делала вид, что все это «просто-очередная-неинтересная-история», — слушай, если хочется.

— Я даже не решалась к нему подходить, знаешь. Только спустя какое-то время осмелела и попросила показать мне пару ударов. Все манолы изначально говорят на манольском, ты знаешь? И все они — сколько бы их ни было на Уровнях — раньше или позже приходят в этот монастырь. Как только они его находят?

Вопрос повис в воздухе.

— К тому времени, когда Лум решился уйти из клуба и искать Тин-До, я уже поняла… — слова давались ей так сложно, будто Рим выталкивала из горла не звуки, но зазубренные камни. — Я не хотела упускать его из вида.

— Ты его любила.

Собеседница сидела с каменным лицом. Презрительно сплюнула на плиту под ногами, отвернулась; равнодушно косился на Белинду извилистый тату-дракон.

— Я не знаю… зачем я за ним пошла. Не знаю. У меня… к черту.

«Нет шансов», — прозвучало в воздухе.

— Ты сдавала этот экзамен, чтобы впечатлить его? И учишься драться тоже для этого? И архив?

Белинде вдруг сделалось ясно, ради чего можно было перечитать все имеющиеся в библиотеке свитки. И даже выучить манольский.