Екатерина Лесина - Третий лишний

— Мыши?

— Нет, мышей я не боюсь. А он смеется. И так мерзко. Уснешь чуть, а он выбирается. И я знаю, что на кровать садится. Я одеяла подбираю, простыни все, чтоб ни ниточки не свисало, а он все равно забирается. Сядет рядышком и глядит, глядит… а иногда руками горло сожмет, я тогда дышать не могу.

Безумная?

Глаза блестят, того и гляди расплачется. И как утешить? Арей не умеет утешать слабонервных боярынь.

— Мне никто не верит. Со мной в постели девка спит… вот она… приглядывать поставлена. Думает, что блажу. Только это не блажь. Он меня убьет. Бывает, сядет на грудь и давит… я кричать хочу, но не могу. А утром глаза открою, и сил нет, ни капельки нет… посмотри.

Она раскрыла руку, бледную, с синюшными ногтями.

— Рано или поздно он меня убьет… чародея звали… он меня смотрел. И кровь брал. И волос жег, думали, что проклятье, а он сказал, что нет проклятьев, что чиста я… другие шепчутся, что я умом повредилась. Но я нормальная!

— …ты понимаешь, что этого так не оставят? — Отец с трудом сдерживается. Странно, что сдерживается, давече вот на Арея кричал так, что стены ходуном ходили. Но, может, гость ему важнее сына. Арей прикипел к своей дыре.

Он впитывал каждое слово.

— Я должен был это сделать… ты не понимаешь, что это за книга! Она бесценна! Это древняя магия, утраченные знания…

— Так отнеси их Михаилу…

— Отнесу, но позже, когда разберусь… — Врет боярин, это Арей осознал отчетливо. Только не понял, зачем врать.

— Мирослав!

— Я понимаю, ты волнуешься, но это лишь на время… она не посмеет обвинить меня прямо, но кого-нибудь да пошлет… я просто пока не могу держать ее в доме. Это всего-навсего книга. И в ней самой если магия и есть, то капля… обыкновенный заговор на сохранность.

— Мирослав…

— Послушай. Сколько мы с тобой друг друга знаем? С малых лет? И разве стал бы я подвергать тебя опасности, будь она? Я клянусь, что передам эту книгу в Акадэмию. Ей там самое место. Но я должен ее изучить! Я должен понять, что она сделала с моим братом! И можно ли это, сделанное, повернуть. Подумай. Если у меня получится отменить обряд, или наговор, или что там еще может быть, он сам осознает, сколь нелепо себя ведет. Тогда и ей настанет конец.

Отец молчал.

Долго молчал.

А потом вымолвил:

— Хорошо.

…книга лежала в тайнике. Арей давно уже умел входить в отцовские покои, пусть и не особо гордился этим умением. И тайник был знаком. Отец его сам показал на случай, если вдруг деньги понадобятся неотложно. Ныне помимо кошеля тугого в секретном ящике лежала книжица.

Небольшая.

Не маленькая.

Серая. Выглядела она до того грязною, что и в руки-то брать противно было. И сие удивительно, поскольку стоило взять, и Арей понял, что никакой грязи и нет. Примерещилось. Однако все равно книгу хотелось отложить.

Он открыл ее.

И удивился тому, что понимает написанное. Он осознавал и незнакомость языка, и чуждость символов, но, несмотря на это понимал каждое слово.

…о тварях благословенных и проклятых…

…уродливое существо с куцыми крылами оскалилось. В одной руке оно держало мешок, и Арей понимал, что в этом мешке сокровища несметные, а в другой — голову того, кто на сокровища эти посягнул.

Птица сирин раздирала грудь человеку. Выклюет сердце и споет песню, о которой просил другой, в кустах спрятавшийся. И он, песню в камень заточив, подбросит ее…

…василиск прикорнул в ладонях каменной девы. И на него, утомленного, обессиленного, падает сеть…

…о словах и знаках.

…как дверь отпереть.

…как соединить несоединимое и разъединить неразъединимое.

… как затмить разум.

…сделать мертвое живым, а живое мертвым.

— Что ты творишь? — Отец выдрал книгу из рук Арея. — Да как ты…

…много хорошего Арей про себя в тот день узнал. И прежде-то отец, случалось, гневался, но никогда гневу не позволял выплеснуться. А тут самолично за волосы оттаскал, что обидно было.

…а ведь еще немного… Арей видел одно заклятие, способное сердце отцово повернуть да и привязать к матушке. Оно ж легонькое, только и надобно, что жертва малая. Подумаешь, тварь живая. Вона, на заднем дворе каждый день петухи да куры плахе кланяются и не во имя высшее цели, но за ради обыкновенного супу.

Мирослав явился в тот же день.

И вновь они с батюшкой спорили, а о чем — Арей не знал. Наказан был, конюшни чистил, будто бы он простой холоп. Тогда обида была безбрежною, что море. И с этой обиды Арей глядел на терем отцовский, подмечая.

…вот бежит Мирослав, на левую ногу прихрамывая. Вот с батюшкой о чем-то на крылечке говорят, руками машут, а ни словечка не слыхать.

Полог поставили, да…

Мирослав магик. И Арей магиком станет. Боевым. И таким, чтоб под рукой его не сотни — тысячи поставили. Он их поведет… куда? А куда-нибудь, но всенепременно за победой. Иначе и невозможно. Одолеет ворогов, конечно, и войско поможет, но сам Арей тоже, чтоб как в легенде, рукой повел — и полегли вражьи сотни. Другую вздел к небесам — и тысяч не стало.

Он уж и огнем выкосит.

И мор нашлет черный.

И всякие другие беды… и земель добудет столько, что самолично царь ему собственное боярство пожалует, и обнимать будет, и говорить всем, что только Ареем царство Росское и спаслось. Но это потом когда-нибудь, а теперь он глядел на магика и обиду копил.

…надо было выждать, когда батюшка в тот, другой свой терем поедет. А там уж и заглянуть в книгу… сам виноват, не утерпел.

Мирослав отступает.

Пятится.

И кулаком худым потрясает. Вот ведь… а магик, но не сказать, чтоб силы великой. Только какой бы ни был, но тратит он ее попусту. У него книг множество, он же среди них отворотное зелье ищет. Нет бы доспех непробиваемый. Или меч, чтоб как в сказке, который сам врагов разил…

— Я понял тебя. — Мирославов голос прозвучал неожиданно ясно. — Не стоит бояться. Я буду осторожен. Клянусь.

Арей ему коня и подвел.

А что, раз уж на конюшню сослали, то и при деле он. Конечно, где это видано, чтоб боярин коней подавал, но если другому боярину и царское крови, может, и не совсем позорно? Но небось, братца младшего от конюшен берегут.

И пускай.

Мирослав на коня вскочил, поводья подобрал.

— И мальчика не ругай. Вряд ли он понял, что прочел.

Дотянулся и по волосам погладил, будто Арей маленький. Или хуже того — девчонка.

А про не понял, это зря.

Все Арей понял.

Жаль, запомнил плохо… чуть бы больше времени ему…

— Веришь, я нормальная, — его несчастная невеста шептала и в глаза заглядывала.

— Верю.

— И ты… ты заберешь меня отсюда?

— Заберу, — пообещал Арей, только оба понимали, что обещание это пустое. Кто дозволит? Разве что после свадьбы, а свадьбе не бывать. Одно дело дразнить гусей, другое — в самом деле позволить девчонке выйти из-под царского крыла.