Александра Апрельская - Маршал грозового мира

Дар ухудшался — сравнительно медленно, однако неуклонно. Мальс все глубже проникал в нюансы их системы, выспрашивал у всех знакомых информацию о людях, которые остались без магии, и чем дальше он продвигался, тем более неутешительной становилась картина. Хор пытался поговорить об этом с отцом, с братом, с Ричарделями, но получал в ответ “заботливые”, а на деле равнодушные советы не переживать из-за этого. Никто рядом не желал признавать того, о чем говорил, буквально кричал юный Мальс. И это его злило. Это пробуждало в нем характерное для их семьи упрямство и нежелание становиться частью системы.

Снижение уровня резервов остановилось. Его уже не считали выдающимся в плане дара Ричарделем, но таланты позволяли занять высокое положение среди военных. Согласно гороскопу. Слово “гороскоп” к тому времени уже начало неимоверно раздражать Хора: он не понимал, как можно ссылаться на столь неавторитетный источник при утверждении будущей стези ребенка, родившегося в знатных семьях. Упрямство все росло. Его возражений, его исканий, его вопросов не желали замечать — что ж, Мальс решил поступать так, чтобы весь его путь выступил протестом против этой системы.

Резко ухудшились результаты по учебе. Хор саботировал уроки, а на все нотации отвечал вызывающей усмешкой. После долгого разговора с сыном Арктер Хорана попросил главу семьи Ричардель перевести Мальса обратно в родную фамилию. Это случилось как раз десять лет назад, и это было небольшой победой: во всяком случае, он уже не следовал пути, предопределенному гороскопом. Новый наследник семьи Хорана усиленно работал, желая достигнуть успехов на своем направлении, и продолжал искать информацию, продумывая, как смог бы подняться наверх, чтобы изменить то, что его возмущало: нерациональность системы в определении профиля детей.

В шестнадцать лет магия исчезла совсем. Хор отнесся к этому спокойно: чего-то подобного он ждал. А спустя три года Арктер Хорана объявил старшему сыну, что тот не справляется с обязанностями наследника, и невозмутимо отправил Мальса в Квемеру, в Центр Одаренных, сам занявшись воспитанием и обучением младшего, Ровиаса.

Так Хор очутился на самом низу — но все ещё считал, что впоследствии поднимется, дабы все изменить. В Центре его держали дела, связанные с кольцами памяти, и ещё — это он осознал чуть позднее — дружба с Раль. Она сумела стать единственным близким человеком для него, решительно пройдя сквозь ту стену, какой Хор отгораживался от других людей: элемент поведения наследника, помноженный на сдержанность и привычку больше обороняться, чем идти на контакт. Практически со всеми знакомыми он не сохранил хороших отношений, поскольку со своим видением системы оказался далеко от них.

А с семьей дело обстояло ещё сложнее. Старший сын остался в памяти многих Хорана бунтарем и скандалистом, источником ссор. Младший брат, Ровиас, всегда становился на сторону отца, и оттого их отношения особенно накалились. Одна лишь мать по-доброму относилась к Мальсу, но она его жалела, надеясь, что когда-нибудь он вернется. Мягкая по характеру, почти безвольная, Нэри Хорана во всем разделяла точку зрения мужа, потому и считала сына несчастным из-за того, что он потерял дар. Она его не понимала, только жалела. И потому тоже оказалась за стеной, которую Хор возвел вокруг себя.

— Я проконтролировал работу наших и теперь могу быть свободен, — в комнату шагнул Иушнице уже с более дружелюбным выражением лица, отрывая его от размышлений. — Вообще-то следует признать, что моим молодцам капитан и не нужен, однако устав в армии — первое дело. Вы просветили своего ученика или это сделать мне?

— Просветил, разумеется, — улыбнулся Маршал. — И даже кое в чем просветился от него, но это уже тема для разговора между нами. Садись, официальности и скрытности закончились. Мне бы хотелось, чтобы между вами с Мальсом сложились дружеские отношения: в конце концов, ему же быть следующим Маршалом.

От последних слов Иушнице едва заметно помрачнел, однако быстро выправился и как ни в чем не бывало заметил:

— Я никогда не против дружеских отношений с начальством. Однако… разрешите мне наладить их без вашего участия? Мы ещё успеем поболтать, сколько нам угодно, а тесные знакомства я люблю заводить в положении один на один.

— Звучит так, словно ты хочешь не говорить, а драться, — усмехнулся Байонис, выглядя, впрочем, совсем безмятежно. — Идите, я взял с собой несколько важных бумаг, чтобы не скучать в дороге.

Иушнице приоткрыл дверь перед Хором, как перед дамой, и тоже усмехнулся. Они вдвоем прошагали мимо всех обитателей кают: Бьюкенен по-прежнему спал, Виррен читал книгу, Тора вышивала, Маскэрэ не отрывался от окна, Лейнор задумчиво сидел и едва посмотрел в сторону проходящих людей, а Толл и Ферчазейро вообще не шелохнулись, мраморными статуями глядя друг на друга.

По узкому переходу адмирал провел Мальса в служебную гондолу. Исполнялась очередная мечта детства, только вот не могли не настораживать обстоятельства её исполнения. Желание Иушнице поговорить наедине выглядело логичным, если не считать места беседы. Впрочем… в пассажирском отделении набралось слишком много людей, и было бы невежливо просить кого-то уйти, оттого-то адмирал и увел Хора сюда. Что ж… Кажется, это действительно не представляло никакой опасности, хотя сам факт откровенного разговора без свидетелей на двадцатой минуте знакомства продолжал смущать.

Иушнице прошел в служебное отделение и почти сразу же свернул направо — туда, где особенно стучало и гудело. Ещё одна дверь. Адмирал поспешно завел туда своего спутника и завозился с замком, закрываясь, позволяя Хору внимательно изучить удивительную комнату. Здесь было жарко. Взгляд почти всюду натыкался на блеск начищенной меди, из которой изготавливалось большинство деталей для энергетического механизма дирижаблей.

Именно тут находился его центр, отгороженный от вошедших небольшой оградой высотой до пояса. В ней существовал проход, сейчас закрытый. В центре, посреди сплетения труб, подмигивавшего светом разных лампочек, красовалась правильная пятиугольная призма из цельных листов меди с посеребренными ребрами. От неё, как аорта от сердца, отходила крупная труба, далее ветвящаяся на более мелкие. Сбоку на призме имелась шкала в виде полукруга, по которой металась стрелка, а внизу горели две маленькие лампочки и тускнела пыльным стеклом третья. Полученных до Центра Одаренных знаний хватило, чтобы сделать однозначный вывод: перед Хором находился батерс, главная деталь дирижабля. Вещь, имевшая отношение к завязавшейся недавно неприятной истории.

— Здесь немного шумно, но нам не помешает, верно? — нарушил молчание адмирал.