Александра Апрельская - Маршал грозового мира

— Я не критикую, — пожал плечами Хор. — Я объясняю, почему я не считаю закон прописной истиной и почему не люблю, когда его возводят в высший ранг. К правилам нужно подходить с рассуждением.

— Ко всему нужно подходить с рассуждением, — на губах адмирала снова появилась усмешка. — К жизни вообще.

— Да — и не заменять слепо это рассуждение буквой закона, — с легким раздражением бросил Хор. — Мы живем в стране, система которой имеет очень много недостатков, из-за которых страдают люди, и превозносить эту систему я не намерен. И жить, ориентируясь на нее полностью, тоже не намерен.

— Видимо, у вас был плохой опыт встреч с полицейскими, — тихо сказал Иушнице.

— Видимо, — уже хладнокровно согласился Хор.

— Вести себя так, конечно, для вашей гордости лучше, но вот для людей, которые находятся рядом с вами, — хуже, — так же без эмоций произнес адмирал и быстро прибавил вдруг: — Хотите увидеть батерс?

— Я его уже вижу, нет? — двинул бровью Мальс.

Иушнице покачал головой:

— На расстоянии — не считается. Думаю, вы не раз мечтали подойти поближе и прикоснуться к этой вещи. Одно из самых известных изобретений магической науки Облачного Мира, распространившееся во все остальные Миры. Нам следует благодарить облачников за их щедрость, остальные регионы не спешат облагодетельствовать чужаков.

— Для чего вы мне это говорите? — Хора слегка смутил этот его монолог, хотя в тоне этого не слышалось. — Раз уж мы ведем откровенный разговор, то я не вижу смысла в фразах о ничего не значащих вещах.

— Я б не назвал батерс ничего не значащей вещью, — невозмутимо отбил последние его слова адмирал. — Так вы хотите взглянуть на него поближе или нет? Я два раза не предлагаю.

Хор без слов кивнул. Он так и не разобрался в этом стремлении собеседника, хотя, возможно, оно служило для отвлечения от ставшего неприятным разговора и восстановления душевного равновесия уязвленного Иушнице. Последний повозился с дверцей ограды и резким движением распахнул ее. Послышалось жалобное звяканье. Адмирал все так же резко указал своему спутнику на узкую дорожку к механизму, которой, видимо, пользовались все механики для починки неисправностей батерса.

Хор неторопливо шагнул к проходу и опустил ногу на дорожку. В тот же момент он на мгновение потерял равновесие, как если бы поверхность находилась ниже, чем казалось. Мальс поспешно выправился, поймал усмешку на лице Иушнице — а не для этой ли сцены все задумывалось? — непринужденно пожал плечами — впрочем, нет, это было бы слишком мелочно, — и двинулся дальше. На третьем шаге лампочки в механизме замерцали беспорядочно мутноватым светом, а медь заблестела особенно резко и неприятно. Хор моргнул, надеясь, что все станет нормальным, однако что-то ярко, до рези в глазах вспыхнуло, и он почувствовал, как валится куда-то вниз. Звучал озабоченный голос Иушнице, но он стремительно тускнел на фоне накатывающегося беспамятства.

***

Бывают такие люди, хорошие, приветливые, доброжелательные, но постоянно включащие в мозгу странную реакцию: стыд и неловкость в ответ на самые обычные их слова и действия. В приятном разговоре об этом можно забыть и непринужденно беседовать, однако стоит наступить малейшему несогласию, и ты уже начинаешь чувствовать себя виноватым, а от спокойного тона собеседника веет строгим нравоучением, хотя, возможно, он и не хотел того. Просто в разуме какая-то особая статья, отвечающая за странности, приказывает смущаться от любых речей этого человека. Чем это вызвано — Раль не знала, но на нее подобным образом действовали два человека.

Соунтис Зорренд, занимавшаяся с «крылатыми» одаренными практическими занятиями и иногда читавшая лекции по магии. Молодая, но талантливая преподавательница была младше некоторых учеников Центра, а с Раль имела разницу в возрасте где-то восемь лет. Соунтис нравилась окружающим, неплохо знала о жизни одаренных и, наверное, могла бы в ней что-то поменять, однако она, как и большинство молодых педагогов, не имела права вмешиваться в основы системы, потому только улыбалась ученикам и говорила на те темы, какие подразумевал её предмет. Соунтис объясняла все просто и доступно, но при том четко, и требовала той же четкости в ответах учеников, и потому Раль всегда смущалась, когда её спрашивали. И совсем тихо, порой неразборчиво произносила первый и второй законы энергии, относящиеся к любому виду энергии, в том числе и к магии: она никуда не исчезала, а лишь превращалась, и могла идти от тел с большей концентрацией к телам с меньшей концентрацией лишь при действии сторонней силы.

А ещё Раль заставляла чувствовать постоянное смущение сама сиятельная директриса Центра, Ли Ханненсдон, когда-то назвавшая себя Ли Хан и давшая Мальсу идею стать Хором. Именно благодаря этой женщине Адилунд превратилась в Раль. Она знала, что директриса — хороший человек, который больше всех остальных в руководстве заботится об учениках, но это не мешало краснеть при пристальном взгляде Ли и её словах, обращенных к ней.

И вот сейчас Адилунд Мистераль мялась перед Ли Ханненсдон, не зная, как толком себя вести. Поправляла и без того затянутую прическу, крутила в пальцах волосок, пыталась взглядом излучать почтение и кивать в ответ на все слова директрисы. А меж тем говорила та совсем немного.

— Я читала письмо вашего брата, леди Мистераль, — Ли перешла на новое обращение совершенно невозмутимо, словно всегда говорила так ученице. — Ваши способности не вызывают сомнений, а значит, я не имею права чинить вам препятствия на том пути, который подходит вам больше всего. С этого дня вы переходите под покровительство семьи Мистераль, поздравляю.

Раль, вернее, Адилунд, в десятый раз кивнула, стараясь внушить себе, что от этого непринужденного тона не нужно ждать досады или нотаций.

— Поздравляю с окончанием Центра Одаренных, — директриса широко улыбнулась и протянула ей ухоженную руку с крошечными ногтями.

***

Хемена шагала по коридору общежития, чувствуя себя непривычно: и приятно, и слегка неловко. Впервые за полтора года обучения она возразила Сольсетену, хоть и в том, что не было её заслугой, а самое главное — промчалась мимо него, не остановившись на разговор, показала, что имеет дела поважнее беседы с ректором. Интересно, как он отреагирует на это? Предпочтет притвориться, что не заметил? Но ведь заметил же, что Хемена Ричардель сделала первый шаг к своей свободе. Может, та и осталась недоступной, и все равно этот первый шаг пьянил, нашептывая мыслям, что реальны и дальнейшие.

Неделю назад она и не верила, что попробует вырваться из запутанной неприятной истории, однако все изменилось благодаря вмешательству Мальса Хора. Он сиял впереди ярким примером, человек, который сам влиял на свой жизненный путь, сам делал выбор, не завися от воли родителей и гороскопа.