Карен Монинг - Песнь лихорадки

В детстве мои мысли были такими линейными — из точки А в точку Б. Было то, чего я хотела, и что я делала, чтобы это получить. Но с возрастом у тебя внезапно появляются еще и В, Г, и так до Я, которые ты тоже должен принимать в расчет.

Впервые вернувшись в Дублин, я четко осознала, сколько времени пройдет для Шазама, пока я буду искать способ спасти его и вернуть нас обоих домой. Чем больше времени проходило, тем больше я волновалась, что когда вернусь за ним, он уже уйдет. У меня не только по-прежнему не будет его, мне придется заплатить цену, в которую мне обойдется возвращение — и все впустую.

Я опустилась на стул возле стола Риодана и подождала, пока он сядет по другую сторону. Когда он наконец-то сделал это, я сказала:

— Ты говорил, что можешь найти меня где угодно с этой татуировкой. Ты попросил меня не пользоваться ею, когда ты был ранен, и я этого не сделала. Теперь я хочу ей воспользоваться, — хоть и сказав это, я гадала, как мне поступить, если он скажет «да». Могла ли я оставить этот умирающий мир? Танцора?

Риодан потер подбородок, щетина бородки скребла по руке, и внезапно я представила, как эта челюсть вгрызается в человеческое бедро, вспомнила, каким мощным гладким черным зверем он стал, и я задрожала. Достав протеиновый батончик, я разом откусила половину.

— Думаю, у нас есть в лучшем случае неделя, прежде чем одна из дыр коснется земли, — сказал он. — Это потребует больше времени.

Неделя? Мак мне этого не говорила! Но с другой стороны, я не видела ее несколько дней.

— Все об этом знают?

Он отрицательно покачал головой.

— Это породит панику. Мы как можно быстрее уводим людей из этого мира. Расскажи мне про Шазама.

Я удивила себя, подчинившись. Я собиралась кратко обрисовать ситуацию, но как только я начала говорить, все просто полилось наружу, как океан, сдерживаемый протекающей дамбой. Шазам жил, когда я о нем говорила. Я почти вновь чувствовала его тепло своим телом, слышала, как он сердито бормочет, требует ухода, внимания и еды, всегда больше еды. Боже, как я по нему скучала!

Я рассказала Риодану про встречу с Шазамом на планете Олеан с телепортирующимися деревьями, как он стал моим лучшим другом и компаньоном, о множестве миров, по которым мы путешествовали вместе, и приключениях, которые мы пережили. Я вспоминала, смеялась и светилась изнутри. Разговор отнес меня обратно в те миры, где мы с удовольствием самозабвенно играли, когда позволяли обстоятельства.

Я рассказала ему, как каждый день засыпала и просыпалась рядом с Шазамом. Четыре года, плюс-минус, мы были друг для друга целым миром. Мы охотились, готовили еду, заботились друг о друге, сражались и бежали со всех ног. Он был моей опорой, моим учителем, моим чемпионом, моим постоянным спутником, и день без моего любимого, ворчливого, смешного, потрясающего, депрессивного друга был равносилен дню, проведенному с ампутированной конечностью.

Риодан слушал, откинувшись на спинку кресла, уложив ботинки на стол, скрестив руки за головой, и пока я говорила, он менялся. И чем больше он менялся, тем больше я говорила.

Эти отстраненные серебристые глаза потеплели и ожили, открывая за собой сложные хрустальные глубины. Он улыбался, смеялся, полностью погружаясь в мои истории и задавая бесчисленное количество вопросов. Пролетали целые часы, пока я щедро кормила его историями о наших чудных приключениях, и застывшая часть меня оттаяла в нежное летнее озеро.

— Но не всегда были лишь игры и веселье, — сказал он наконец.

Я пожала плечами, перебрасывая ногу и оседлывая стул.

— А чья жизнь состоит лишь из них?

— Почему тебе пришлось его оставить?

Я закрыла глаза и тихим голосом рассказала ему о последнем мире, в который я прыгнула, следуя за Шазамом. У каждого мира были свои риски, но эта планета имела сразу несколько опасностей, которые в сочетании образовывали идеальный шторм.

Портал на планете Х — так я называла ее потому, что не пробыла там достаточно долго, чтобы узнать ее название — находился на маленьком острове посередине озера. Обитатели представляли собой примитивные племена со странно развитыми технологиями или магией, полуголые люди с тщательно украшенными перьями головными уборами. Они исполняли что-то вроде ритуальных танцев вокруг зеркала, когда мы пришли, и очевидно, имели дело с людьми или монстрами, вторгавшимися в их мир через портал, потому что они воздвигли вокруг него мощное поле, ловившее все и вся в момент выхода.

Планета также была одной из тех, что лишали меня силы ши-видящей.

Мы запрыгнули в портал, убегая от орды чудовищных ночных созданий на предыдущей планете, без вариантов вернуться, и оказались пойманы меж двух огней. Шазам мгновенно оказался заточен в мерцающей клетке. Либо я в последний момент ускорилась и увернулась от нее, либо она по какой-то необъяснимой причине меня не удержала.

Я знала, что клетка должна была меня удержать, потому что когда представители племени осознали, что я на свободе, они на меня напали.

Я слышала, как позади меня шипит и рычит Шазам, пытаясь вырваться и защитить меня, но защитное поле держало его, и он начал кричать, что я должна уйти и вернуться за ним позже.

Я опустила веки, потерла глаза и перестала говорить.

Я никогда никому не рассказывала об этом дне. Я ненавидела этот день. Я переживала его столько раз, пытаясь выделить свои ошибки, понять, что еще я могла сделать.

Я сжала руки в кулаки и открыла глаза. Риодан смотрел на меня с такой тихой яростью и напряжением, что создалось ощущение, будто он переживал все, что я ему рассказывала.

— Ты знаешь, как работает мой мозг, — сказала я наконец.

— На гребаной скорости света? — сухо сказал он.

Я горько улыбнулась.

— Я гадала, где же находится портал выхода и сколько времени уйдет на его поиски, как вдруг увидела мерцающее отражение, танцующее меж представителей племени, и стала искать его источник. По ту сторону воды находился огромный крутящийся ряд бесконечных зеркал, вращавшихся в головокружительном круговороте. Невозможно было сказать, сколько именно, потому что все они вращались бесконечным кругом. Может, сто тысяч, может, миллион, там все было не лучше, чем в Зале Всех Дорог. Они никогда не переставали вращаться, ловя солнечные лучи и расплескивая их на нас. И я подумала, ладно, я поплыву, безумно метнусь в зеркало, и в какой бы мир я не угодила, я наберу кучу оружия, вернусь и спасу Шазама, верно?

Он закрыл глаза и покачал головой.

— Ты выбрала зеркало, которое привело тебя домой.

— Бинго, — утомленно сказала я. — Я сказала, что вернусь за ним. «Жди меня», сказала я. «Не уходи никуда. Если освободишься, не прыгай в другое зеркало, иначе мы никогда друг друга не найдем. Клянусь, я вернусь. Я не позволю тебе потеряться в одиночестве». И он сидел там, смотрел на меня своими большими грустными сиреневыми глазами, по лицу его катились слезы, и он печально сказал: «Я вижу тебя, Йи-йи» [74] И вот тут появляется двусмысленность. Раньше, когда мы знали только фразу I see you, Yi-yi вне контекста, было логично переводить как «Я вижу тебя, Йи-йи». Но в данном контексте ее можно трактовать как «Я понимаю тебя, Йи-йи». .