Карен Монинг - Песнь лихорадки

Я открыла рот, чтобы выдать ему тщательно заготовленную речь, над которой работала последний час — логичную, убедительную, мягко подводящую к цели и получившуюся без давления и необходимости — умелую и дипломатичную речь, которая одержит над ним верх и гарантирует его помощь — но у моего рта были другие планы, и он прорычал:

— Как, черт подери, ты сохранил Дэйгису жизнь?

До этого момента он оценивал меня с более доброжелательным интересом, нежели ранее. Странный мудак. Я его недавно убила, а он абсолютно расслаблен.

Доброжелательность исчезла. Сердитый взгляд вытоптал ее нахрен и исказил все его лицо. Он резко вскочил с кресла, обошел стол и поднял меня на ноги, схватив за плечи прежде, чем я успела осознать, что он вообще шевельнулся.

Я бы отдала не только зуб, но и все мои зубы, и носила бы протезы до конца своих дней, если бы он научил меня этому.

— Откуда ты знаешь про Дэйгиса? — сказал он с безупречной точностью. Как и Бэрронс, он говорил иначе, когда сильно взбешен или оскорблен. Бэрронс смягчался. Риодан делался официальным, как сливки британского общества, и точным, безупречно произнося каждое слово.

Я сбросила его руки со своих плеч.

— Видела на мониторе прошлой ночью.

— Прошлой ночью тебя здесь не было.

— Моей прошлой ночью. Тридцать пять дней назад. У нас было собрание, когда ты был мертв. Как ты это сделал? Серьезно, я не о многом прошу. Я только что сказала «когда ты был мертв». Я знаю, такое случается, ты умираешь и возвращаешься, как будто в этом нет ничего такого. Я даже не спрашиваю, как. Я ничегошеньки о тебе не спрашиваю. И ничего не спрашиваю о Дэйгисе. Ты можешь хранить эти секреты, и я никогда не побеспокою тебя насчет них. Но я хочу знать, как ты сумел уберечь от смерти того, кто смертельно ранен.

Долгое мгновение он смотрел на меня, а потом отвернулся, подошел к стене и уставился через стекло на темные, пустые и безмолвные клубы внизу.

Его плечи будто окаменели, мышцы сгруппировались, напряжение в позвоночнике удерживало его в столь же официальной позе, как солдата в униформе. Наблюдая за ним, я была ошеломлена и немного раздражена увидеть, как он применяет одну из моих тактик — напряжение начало исчезать, начиная примерно с уровня глаз. Я нахмурилась, задумавшись, не видела ли я много лет назад, как он делает это, и не скопировала ли с него. Я думала, что изобрела эту технику. Мне нравилось так думать.

Лишь когда его мускулы разгладились как у ленивого льва, он повернулся и сказала:

— Кто ранен и кого ты хочешь, чтобы я спас?

Я молча оценила его. Я знала, почему я так упорно работала над своей речью. Я не верила, что он мне поможет. С чего бы ему? Танцор ему никогда не нравился.

— Дело не столько в ране, сколько… ну, если у кого-то больное сердце, ты можешь вылечить его?

Он прищурился и уставился на меня так, будто пытался вытащить имя из моего мозга, поэтому я начала громко напевать поверх всех своих мыслей песню из заставки «Озорных анимашек», которых я так любила в детстве. Это всегда поднимало мне настроение. В этот раз не подняло. Время для Озорных Анимашек, и мы смешные до уморы, так что просто сядь и расслабься, будешь смеяться, пока не лопнешь, мы ОЗОРНЫЕ АНИМАШКИ!

Его глаза сузились до щелочек.

— Кто, черт подери, такие Озорные Анимашки?

Я фыркнула.

— Я знала, что ты проделываешь это со мной. Ты постоянно так делал — нырял в мою голову за тем, что я не хотела говорить. Ты сказал, что больше не будешь этого делать.

— Я сказал, цитирую, что не буду делать этого часто. У кого больное сердце?

Я плюхнулась обратно на стул и посмотрела на него снизу вверх.

— Танцор, — ровно произнесла я.

Он взорвался воплем «Что?» и просто смотрел на меня целую минуту. Наконец, он сказал:

— Ты нахрен издеваешься? Насколько все плохо? Он может от этого умереть? Скоро?

Я уперлась локтем в колено, сжала кулак, положила на него подбородок и посмотрела на Риодана.

— Хочешь сказать, до того, как он решит проблему, которую тебе надо решить? Ты только об этом и думаешь. Да. Может. У него гипертрофическая кардиомиопатия. То заболевание сердца, которое заставляет спортсменов падать замертво на баскетбольной площадке.

Долгих несколько секунд он уставился на меня пустым взглядом, а затем сказал:

— Но он выглядит таким здоровым.

— Как и все те спортсмены, что умирают на поле, — холодно ответила я. — Ну так что? Ты можешь?

Он развернулся к стене и опять посмотрел сквозь стекло. Я молча ждала. Нет смысла торопить Риодана. Он был мегатонным военным судном, которое отправлялось в плавание, когда было совершенно готово.

Когда он наконец повернулся, мое сердце рухнуло вниз как камень. Его серебристые глаза были холодными и отчужденными.

— Не можешь. Или. Не станешь? — прорычала я.

— Ах, Джада. Не могу.

— Хрень полная! Как ты спас Дэйгиса? — потребовала я.

Риодан вернулся в кресло, сел, сложил пальцы домиком и принялся разглядывать их.

— Я не могу тебе этого сказать, — произнес он, обращаясь к своим рукам. Затем он посмотрел на меня и тихо сказал: — Если бы я мог помочь ему, я бы это сделал. И не потому, что мне нужна его помощь. Потому что он дорог тебе.

— Не будь со мной милым, — сорвалась я.

Его ноздри раздулись, глаза прищурились.

— Иисусе, мы разве не покончили с этим? Я что, вообразил себе, будто мы с тобой перешли на новую стадию…

— Стадию чего? Наших отношений ? Чувак, у людей вроде тебя нет отношений. У них есть… у них есть… картели, монополии, королевства и… и… — я не могла придумать иного слова. На самом деле, проблема была в том, что я не могла думать. Не с моим привычным холодным спокойствием. — … Рабы, — прошипела я.

Он наградил меня раздраженным взглядом.

— Дэни, ты знаешь, что это не так.

— Мак может называть меня Дэни. Ты — нет. И нет, я не знаю. Ты всегда манипулируешь людьми, помыкаешь ими, пытаешься их контролировать и… Эй! Отвали от меня. Ты что делаешь? — он обошел чертов стол, и его руки опять оказались на моих плечах. — Почему ты так на меня смотришь? — прорычала я.

Он встряхнул меня, несильно, скорее в знак нетерпения, раздражения и типа « соберись, Мега».

— Отпусти это, Джада. Просто отпусти, — хрипло произнес он.

— Что Танцор может умереть? — заорала я. — Ты хочешь, чтобы я просто отпустила это? О, я поняла. Ты думаешь, мне нужно просто вынести его со вчерашним мусором, потому что он умрет, и мудрее будет перестать заботиться о нем сейчас, чтобы потом не было так больно!

— Я не это имел в виду. Однако звучит так, будто ты пытаешься себя в этом убедить, — отрезал Риодан.

— Так какого черта ты просишь меня отпустить? — яростно прорычала я. — Поясни, мать твою!