Рожденный жить (СИ)

Я так голоден, что готов залезть в ближайший курятник и передушить всех птиц… Но Ален не учил меня такому. А Илзе — тем более…“

Дом, напротив которого стоял Лай, оказался пустым и заброшенным. Там не было людей. В соседнем — та же картина. Всё занесено снегом, в воздухе — мёртвая тишина. „Где они? Куда могли спрятать её? Или уже убили…“ — появилась мысль, что надо проведать то давнее место. Возможно, соприкоснувшись с прошлым, уйдёт и его страх… „Но где оно? В какую сторону направляться? Я уже сбился с пути… Да я по сути никогда и не знал этого города.

Мы жили неподалёку — в горах. А тут оказались лишь в тот день… Точнее я, родители уже бывали. И, помню, часто рассказывали о том, что видели. Как умирали люди, что говорили в последний миг… Тогда я мало верил в подобные истории и, бывало, даже не слушал. Теперь, испытывая этот ужасный голод, понимаю — иного пути нет… Мне нужно идти! О чём-то думать, мечтать или анализировать, чтобы окончательно не погрузиться в холодную тьму. А ещё — сейчас ночь, и мороз как назло усиливается… Мне надо переждать его, забраться куда-то (хоть в курятник) и остаться, забиться в густую солому и поискать Илзе утром…

До чего же холодно… Я думал, вампиры лишены чувств. Точнее слышал от людей, это они говорят такое. На самом деле это не так, и я снова убедился…“ — и крепче закутавшись в свою полупротёртую красную шкурку, и прижимая к себе ноющую руку, он медленно поковылял вдаль. Белый горизонт съедал все следы, точно его здесь и не было…

„И всё же вампирам нельзя быть здесь! Слишком-слишком опасно… Я должен притаиться…“

***

Она бежала по улицам, стараясь найти потаённое место и остановиться. Но крик странного мальчика привлёк внимание людей. К счастью, не всех и не тех, кто её доставили, а лишь одной пожилой женщины, которая тотчас выскочила на крыльцо и увидела беглянку.

-Ты кто и почему так бледна? — встревожено спросила она и провела к себе в дом. Дала стакан молока и усадила на свою кровать.

-Как зовут тебя, дивная странница?

Илзе решила соврать, не называя ни настоящего, ни странного нового имени и выпалила первое, что пришло в голову:

-Оливия.

Женщина представилась Констанцией. Она была очень добра и проницательна. Тут же увидела заплаканные глаза и спросила, в чём же причина?

„Сказать, или потом отдаст мяснику?“ — в этот момент ремесло злого мужика показалось ей, как никогда, символичным.

-Ты можешь положиться на меня. И допей стакан. Моя коровка старалась зря?

Пришлось улыбнуться и снова пригубить стеклянный предмет.

-А теперь рассказывай, какими судьбами в нашем городе?

-Митис… Я здесь родилась, — решила не соврать Илзе, — и здесь ведь так красиво…

-И не говори! Особенно зимой. Ох, как люблю я это время! Всё белое, следы можно замести, нашкодить соседу, а после снова снегом засыпать! — и она начала в лицах рассказывать какую-то странную историю. Единственное, что поняла Илзе, Констанция любила какого-то мужичка, а тот уже был повенчан. И теперь она из любви делала ему всякие пакости… Кур выпускала, кобылам ноги связывала, в горшки сорняки подсаживала… Такая большая и габаритная женщина. Спрашивается, как она это могла сделать? На самом деле — просто. Ловила первых попавшихся проходящих мимо её дома детишек и за стакан сладкого парного молока предлагала им что-то сделать. Как бы расплатиться этим. И поняла Илзе, что сейчас её могут втянуть в какую-то очередную историю, и хотела отказаться, но не смогла.

Констанция уже явно забыла, что сперва хотела спросить девушку о её прошлом. Может, и к счастью это?

-А кто — сосед? — только и прошептала девушка, когда хозяйка снова стала расписывать его в тёмных красках.

Ответ прозвучал, точно гром.

-Он не то чтобы сосед мне… Лекарь с соседней улицы, — и описала точь-в-точь отца.

-Что же вы от меня хотите? — побледнела Илзе.

-Он в последнее время совсем из ума выжил… Помешался на своих больных.

Девушка только кивнула.

-А ещё женщин стал к себе водить. Его жена — померла давно. Слава ей небесная! А он не горюет… Вот вчера только троих видела.

-Может, они больны?

-Да что там!

-У него ещё дочь умерла… Я слышала когда-то, — прозвучала короткая фраза.

-И дочь… А вторую вампиры убили. Я всё про него знаю! Правда его почти не вижу, и дочек этих ни разу не приходилось. Теперь и не придётся.

У Илзе точно гора с плеч свалилась. „Я уже подумала, что несдобровать мне, узнает ведь, выдаст, под огонь подведёт!“

-Так что вы хотите?

-Говорят, дочь его не мертва.

-Как же? — наигранно удивилась девушка.

-Так целый отряд посылали, искали, монстра убили, а её нашли, назад привезли. Ты разве не знаешь?

Девушка покачала головой и чуть покачнулась на стуле.

-Монстра? Здесь разве монстры водятся?

-Да не здесь, дитя! Не боись! Это на Алзарных холмах — говорят, черти средь бела дня ходят! Маленькие такие и красивые, просто страх!

Илзе невольно хихикнула. Констанция тоже разразилась эмоциями. Сказала даже, что не раз думала словить одного из них и в огород своему сердешному подсадить.

-Так что вы хотите? — уже настойчивее повторила Илзе.

-Ох дорогая Оливия… Всего-то малость! Оставь ему записку, что Вендория, дочь его, жива, и хочет с ним повстречаться. Но она теперь, к сожалению, мертва. И пусть придёт на могилку.

-Мертва? Но вы только что сказали…

-Мясник и мельник решили, что тянуть не стоит. Сегодня же сожгут нечистую. Так будет безопаснее для всех! Милая, тебе нехорошо?

Лицо девушки побелело ещё больше. Карие глаза затуманились. В них отразился кошмар и самый жуткий из её страхов.

-Ты не больна?

-Страшно…

-Да ну тебе! Она — вампирка. Заслужила. А тебе-то бояться зачем?

-Страшно слышать такое… Я трусишка, — решила перевести всё в шутку, — и я, наверно, пойду…

-Погоди, а как же письмо! Я напишу, а ты снеси, мил человек, положи ему на окошко. Я только возьму бумагу. Погоди… Надо ведь оповестить лекаря, пусть знает заранее, а то ещё хватит удар…

Илзе было скверно от одной мысли, что всё это происходит именно с ней. „Сперва страх за Лая, теперь эта странная женщина. Она никогда не думала, что её отец мог так поступить с мамой… Или она не знала о нём, или женщина наврала? Но зачем и с какой стати?..“ — не унималась мыслями она, пока брела по одной из нехоженых улиц.

Нет, она и не собиралась идти к отцу и — тем более — что-то нести. То, что он помешался и был очень злым, если не сказать странным, да, и этого она, признаться, боялась. Что тот поймёт всё не так, заставит рассказать правду. А что скажет она, что жила в доме вампира? Точнее не в доме, а в пещере, таинственном замке, в котором всё совершается по мановению слова? Сперва он назовёт её сумасшедшей, после — ведьмой. Нет уж! Этому не бывать!