Ксюша Ангел - Я - хищная. Возвращение к истокам

— Давай помогу, — участливо предложил Влад.

— Я… Нет, я сама. — Получилось выдавить из себя подобие улыбки. — Все нормально.

Он тоже улыбнулся и кивнул. Пропустил меня вперед, будто страхуя, и я не могла вспомнить ни одного момента в своей жизни, когда бы он меня не страховал.

Комната была просторной и почти не содержала мебели. Низкий комод, раскинутый диван-книжка, на котором ворохом были брошены подушки. Ковер, прибитый к стене. Второй — полуистертый — застилает пол. На подоконнике, который почти скрыт тяжелой, непрозрачной шторой — увядшая герань. Стул, закиданный смятой одеждой.

За ним испуганно притаился Гарди, зажимая в руках пожелтевшую от времени газету. Лив застыла у окна и разъяренно сверкала на Богдана глазами.

— Я поверила тебе! — выдохнула почти жалостливо. — Ты сказал, поможешь…

— Я и помогаю, — попытался вразумить ее Богдан.

— Врешь! — выкрикнула она, и Богдана будто бы опутало темной сетью ее силы. Я видела вихри в воздухе. Темные клочки кена, впивающиеся в охотника иголками. Он согнулся пополам и поднял руки, стараясь защититься, но кто он и кто она? Молодой охотник и Первая… Бессмертная женщина, возможно, потерявшая рассудок.

Кажется, вскрикнула Даша. Влад позади меня напрягся, готовый драться. Прищурился Эрик. Нет, спасать охотника не входило в его планы, однако кто знает, что взбредет этой женщине в следующую секунду.

Громко, истошно закричал Гарди. Выронил газету, всхлипнул и… завыл. Ей богу, он завыл так, как волки воют на луну.

— Довольно! — жестко оборвал их Эрик. Шагнул к Лив, по-хозяйски взял за плечи, будто она была не древней хищной, а истеричной скади, которую ему предстояло успокоить. Встряхнул. — Прекрати.

Он обернулся к Гарди и строго добавил:

— И ты тоже.

Странно, но ясновидец послушался. Схватил оброненную газету и принялся рвать ее на мелкие кусочки. Медленно. Педантично. Они плавно опускались на пол и образовывали у его ног уродливую кучу. И мне захотелось его стукнуть, чтобы перестал, чтобы не…

Гарди зырнул на меня, будто мысли прочитал. А Влад положил руку мне на плечо.

— Мы здесь, чтобы помочь, — доверительно сообщил Эрик Лив. — Чтобы попытаться его вылечить.

— Его нельзя вылечить! — выплюнула она остатки зарождающейся истерики. — Думаешь, я не пыталась?

— Ты бы не смогла, — сказала я и шагнула к ним. — Вот Гуди смог бы, если бы Херсир дал ему кена. И тогда все закончилось бы много тысячелетий назад.

— Откуда ты знаешь о Гуди? — испуганно спросила она, отступая, вырываясь из рук Эрика. И это принесло мне облегчение. Пусть небольшое, но все же.

Она пугала меня. Маленькая, пропитанная страхом женщина, по телу которой волнами ходила дрожь. Она должна убить Хаука? Серьезно? Да у Риты больше мужества, чем у нее! И тем не менее, я боялась. Ауры ее кена — сладкого, медового. Плавности движений. Того, как Эрик на нее смотрел.

— Гуди — первый сольвейг. И покровитель остальных сольвейгов.

— Ты… — Она вздохнула, присела на подоконник.

— Да, — кивнула я. — И я постараюсь помочь Гарди. Ради всех нас. Ради того, чтобы Хаук ушел.

— Он не уйдет, — помотала она головой. — Я видела его. Он никогда не отступит.

— Хаук пришел как расплата для Херсира, — мягко сказал Эрик и посмотрел на меня. Его взгляд был глубок, и, казалось, я на секунду увидела того, кто живет в нем. Того, кого мой Эрик боялся выпустить. Когда был еще моим Эриком… — За то, что выпил Гарди. Если Гарди выздоровеет, Херсира не нужно будет наказывать.

— Он просил найти тебя, — добавила я. — Он просил отдать…

— Вот. — Эрик вытащил из ножен и протянул ей клинок, а она взяла его трясущейся рукой, сжала изрезанную рунами рукоять. — Это твое.

Лив смотрела на него долго, пристально, с долей недоверчивости, словно увидела призрака, но в призраков не верила. В комнате сгустилось напряжение, древний кен окружал ее ореолом тьмы — тьма накрыла плащом, вилась, клубилась вокруг хрупкой фигуры, и отдельные ее клочки отрываясь, будто собирались вырваться. Однако возвращались. Вливались обратно, проникали в общий полог, и отрывались уже другие. Смотрелось жутко. И мне подумалось, что кен Лив чем-то похож на кен Герды. Такой же темный, подавляющий… Гнилой?

— Он касался его, — прошептала она с благоговением. — Херсир велел вам прийти, да?

— Херсир не станет в этом участвовать, — с уверенностью ответила я. — Но ты сама должна понимать: Хаука нужно остановить. — Помолчала немного и проникновенно добавила: — Иначе он убьет Херсира…

Слова иногда обладают волшебным действием, особенно когда достигают тех самых участков мозга, которые отвечают за наши страхи. Она вскинулась, посмотрела на меня воинственно и кивнула.

— Нет-нет-нет, — помотал головой Гарди. — Ты не можешь им позволить. Они влезут в меня, наденут мою кожу, а ты будешь смотреть. Тебе нравится меня мучить, да?! — взвизгнул он и влип в стену.

— Ну хватит! — мрачно резюмировал Эрик и шагнул к Гарди. Грубо схватил ясновидца за плечи, вытолкнул в центр комнаты. — Покончим с этим уже.

Воздух вокруг него полыхнул оранжево-красными всполохами, и я внезапно поняла, что не хочу этого видеть. Знать. Термоядерная смесь кена: моего, Барта, Дэна и Влада — делала меня чем-то иным, трансформировала в нечто, чем я быть не хотела. Я — просто Полина. Пророчица. Сольвейг.

Не мессия.

Повторяла это, как мантру, когда подходила к Гарди, и меня жег отчаянный почти взгляд мужа. Мужа ли? Кто мы? Где оказались? И куда придем в итоге?

Слева Лив шептала молитвы на древнем языке ар. Странно, но я понимала его — каждое чертово слово! Богов нет, милочка, они тебя не услышат. Все, что от них осталось — пустой мир, наполненный знаниями. Этот мир отчего-то назвали каном…

— Ему это не понравится, — серьезно предупредил меня Гарди, когда я задрала ему рубашку. Вырваться он не пытался, лишь смотрел — торжествующе, с победным блеском в глазах. — Ты умрешь, определенно. Нет, я почти точно знаю.

Стукнула створка окна, потянув за собой штору, повеяло холодом, кто-то невдалеке охнул, а я…

Темно. Тучи над головой — свинцовые, низкие. Они опасно нависли, готовые обрушить небо мне на голову. Темное озеро неспокойно, оно бушует, накатывает волны на берег, на котором даже песок потемнел. Нет, он потемнел не оттого… Кровь, куда глазом не поведи. Песок впитал ее, вскормился и, казалось, берег ожил, дышит под ногами, требуя еще. Требуя мою.

Справа мелькает тень. Вспышка молнии, и я вижу отблеск металла в испачканной кровью руке…

— Эрик! — вырывается само, против воли. Как призыв, как просьба защитить.

— Эрик! — это уже из реальности. Настойчивый голос, не просьба — приказ. Шутка, что ли? Кто осмелился приказывать Эрику? — Она не справится, слышишь? Решай уже!