Злата Соколова - Племянница вампира. Судьба

Август.

Рассвет. Всю ночь я просидела на подоконнике со стаканом в руках. В комнате витал запах валерьянки — успокоительного. В кровати тихо посапывала дочка. Она единственная, кто так и не понял, что все-таки произошло. Вечером, которым перевернулся мир, — нет, он рухнул! — оборвалась «декорация». Как мне было страшно… Я орала и ревела, потом напилась лекарств, сидела и не шевелилась, пыталась думать, понять, снова думала; мысли вытесняли одна другую, моя буйная фантазия рисовала кровавые сцены, а здравый смысл слабо возмущался. Солнце. В этом доме такие огромные окна, всегда солнечно. Отец любит солнце, но вынужден смотреть на него сквозь эти стекла, он солнечный аллергик.

Он появился в нашей жизни, когда мне было лет шесть, красивый серьезный брюнет с серо-зелеными глазами. Я мало что помню из детства, но то, как он вписался в нашу жизнь, запомнила, — довольно нагло, как говорила мама, но этим он её и сразил. Вполне успешный адвокат, он знал цену словам и больше предпочитал действовать. Примерно год он присматривался к маме, изучал ее привычки, семью, в смысле, меня; потом просто подошел к ней в курилке, забрал сигарету, сказал, что его будущая жена курить не будет, и повел опешившую маму в кафе. В том же кафе он поинтересовался у меня, разрешу ли я переступить порог нашего с мамой дома, пущу ли его в наш мир, позволю ли заботиться о нас; а я спросила, если не позволю, что будет? Он улыбнулся и сказал, что подождет, когда я подрасту, поумнею, и спросит еще раз, но маму не оставит, поскольку любит её и намерен прожить долгую и счастливую жизнь. Я разрешила. Через пару лет уже не представляла, что когда-то мы жили без него. Он женился на маме, удочерил меня, дал нам все; пусть и редко говорил, что любит нас, но мы с мамой это чувствовали. Я выросла в крепкой дружной семье, восхищалась папой и говорила, что выйду замуж только за похожего на него мужчину. Папа часто рассказывал о своей большой семье, о братьях, которые зовут его обратно домой. Говорил, что мы переедем, когда мама будет готова стать домохозяйкой, а мама отшучивалась, что уйдет на пенсию только тогда, когда станет бабушкой.

И вот мне 30. Похожего на отца, увы, не нашла, прожив не совсем счастливые шесть лет в гражданском браке, родила лапочку дочку и вернулась в отчий дом. Этот дом отец построил для нас с мамой — большой и красивый. Он всегда говорил, что его девочки заслуживают только лучшего.

Ноги отекли, спина болела; я слезла с подоконника, поставила стакан на стол. Дочка по-прежнему мирно спала. Когда она родилась, папа и его родня засыпали нас подарками. Я была удивлена, но оказалось, что Маргоша — единственная внучка на всех. Собственно, как и я — единственная дочь. Не повезло их роду с продолжением. Я усмехнулась, ну да, какое у них может быть продолжение?! Вчера вечером отец объявил о намерении переехать к братьям и, естественно, хотел, чтобы мы с Марго присоединились к ним. Однако сперва я должна была кое-что узнать, и вот тут-то мир и рухнул, как мне тогда показалось. Интересно, как бы вы отреагировали, узнав, что ваши любимые мама с папой — вампиры? Сперва я засмеялась, оценив шутку отца. Тот, поняв, что разговоры бесполезны, просто продемонстрировал свое вампирское» обличье. Маргоша радостно завизжала — «деда монстрика сделал» — , я же испугавшись, схватила дочь и, по классическому сценарию американских ужастиков, кинулась наверх в свою комнату, где сразу заперла дверь, задвинув её комодом. Мама плакала за дверью, а я истерически орала, ревела и просила не трогать ребенка. Уводя плачущую мать, отец попросил меня успокоиться и подумать; потом, немного помолчав, добавил, что они скорее умрут, чем причинят нам с Марго боль. Господи, как? Как я жила столько лет с вампирами, не замечая этого? Ведь не вчера же они «обвампирились»! Я росла в нормальной семье, меня воспитывали уважать людей, не разделять их по расовым и национальным принадлежностям. Они отражались в зеркалах, были в церкви на крестинах внучки, да и с чесноком мама справлялась замечательно. Ах да, и они спокойно ели нормальную пищу. Все, больше ничего необычного. Не ходил папа под солнышком? Так аллергия же! То ли успокоительного обпилась, то ли здравый смысл взял вверх, но я стала думать о хорошем: папу с мамой я очень люблю, их обожает моя дочь — они же в ней души не чают. Нас не то что не обижали — я даже забыла, когда на меня голос повышали в этом доме. Может, все не так и ужасно? Вопросов больше чем ответов, поэтому выход один: спуститься и поговорить. Подойдя к двери, я обернулась и посмотрелась в зеркало. Рыжая, кудрявая, с голубыми глазами, на носу — веснушки. Невысокого роста, слегка полноватая, с пышной грудью и противным характером. В общем, все это — я, Валерия или просто Лера. Как уже говорила, мне 30 лет и я мать одиночка, живущая с родителями. Больше ни с кем не смогла ужиться — по причине ужасного характера, как говорит мама, считающая меня упертой и немного ненормальной. Мой бывший был с ней согласен, называя меня «волшебной» на всю голову. Только папочка всегда говорил, что я самая чудесная и необычная — просто им не дано этого понять. Папуля, он всегда был на моей стороне. Запрещал маме меня наказывать, всегда говорил ровным тихим голосом, пытаясь донести суть. Даже не ругался, когда я в готы ударилась, ходила с черными губами и тусила на кладбище. Он попросил лишь об одном: не осквернять могилы. Еще его забавляла моя любовь к вампирам — теперь оно ясно, почему, но тогда я этого не понимала. И вот что мы имеем: целую корзину родственничков-вампиров, и не каких-то там, а своих, родных. Как всегда, любопытство побеждает страх.

Поставив на место комод, я тихонько спустилась вниз. Мама сидела за столом, опустив голову на руки.

— Мам?

Она подняла голову и обернулась. Её красивые, голубые глаза покраснели от слез, а темно-русые волосы, собранные в хвост, выбились, непослушными локонами обрамляя бледное лицо. Мы с мамой были очень похожи: когда я злилась, так же сжимала губы и морщила носик. После тяжелой болезни мамуля сильно похудела, но грудь по прежнему оставалась пышной — на радость папе, который переживал, что от его любимой останется лишь тень. Мне стало так стыдно и жалко маму, что страх окончательно ушел. Я разревелась и бросилась ей на шею.

— Мамочка, прости меня!

— Доченька, это ты нас прости… Мы раньше сказать хотели, но так боялись, особенно папа — он переживал, что ты возненавидишь его. Мы очень боялись вас потерять, и вот…

— Вы не потеряли! Мам, пойми, мне нужно время, чтобы привыкнуть.

— Ты всегда любила вампиров — теперь у тебя есть свои, личные, — на кухню зашел отец.