Нина Блазон - Время волка

Он хотел обратить на неё внимание своего приятеля, когда на опушке леса ему бросилось в глаза какое-то движение. Там появилась сухощавая фигура мужчины с седыми волосами, которые, как растрёпанный ореол, выступали над его головой. Глаза мужчины сидели так глубоко в его пазухах, что выглядели как чёрные пятна. Он никак не интересовался благородной парой, а стоял там спокойно, прислоняясь жилистой рукой к стволу ясеня, его взгляд между тем покоился на закутанном трупе. Его убогий полушубок дрожал на груди, а на шее висел кожаный ремешок, на которую было что-то нанизано. Барбаросса напряжённо всматривался в белые предметы, которые были слишком угловатые и бесформенные, чтобы быть жемчужинами. И где этот неимущий дьявол мог взять жемчуг?

— Ха! — Барбаросса толкнул сослуживца локтем в бок. — Посмотри-ка, там парень, который носит зубы вокруг шеи?

— Похоже, — сказал его приятель.

Молодой граф развернул свою лошадь, и всадница яростно дала шпоры своей серой лошади и, повернув от него, поскакала галопом вдаль. Она обогнала обоз, не удостоив взгляда, и понеслась в направлении деревни.

Позади Барбароссы раздался грубый смех. Он бросил взгляд через плечо и обнаружил, что это был один из «принцев».

— Тут кто-то, наконец, получил дикарку на прицел, и она уже снова упрямится, — сказал он другому достаточно тихо, чтобы не услышали старшие, в обозе впереди.

— Ну, которую я бы с удовольствием поймал, — бормотал другой. — У меня она бы уже стала ручной.

— Прочь руки, Шарль! Она для меня!

Другой засмеялся.

— Лучше держи свой язык в узде, Эрик. Ваш граф понимает, что не получит здесь никакого удовольствия. Ах, да — и красивая кобылка разве не дала тебе порядочного пинка пару лет назад?

Теперь предводитель больше не смеялся.

— Закрой свою пасть, — ответил он угрожающе. — Когда я захочу её поиметь, она достанется мне и при этом граф не станет мне препятствовать, — и добавил тише. — Есть лошади, которых укрощают сахаром. И есть другие, которых однажды нужно только не прозевать и заклеймить, чтобы они выучили, кому принадлежат в действительности.

Молодые парни грязно смеялись над крепкой шуткой и смотрели девушке вслед. Но надменная ухмылка только скрывала их настоящие скверные мысли. В их глазах тлело нечто сумрачное и голодное, что Барбаросса хорошо знал из военного времени.

Он снова отвернулся.

— Свора, — прорычал мужчина презрительно и тяжело ступил дальше. Незадолго до того, как они достигли вершины горы, он опять вспомнил седого парня. Но жуткий мужчина исчез.

Глава 4

ЗОВ ДЖУНГЛЕЙ

— Томас, вставай! — голос звучал в каком-то сне, в котором граф де Треминс был обезьяной и пронзительно кричал, раскачиваясь на люстре.

Его зубы стучали друг о друга от того, что кто-то сильно тряс плечо. Головная боль глухо загудела в ушах. Когда Томас открыл глаза, его ослепил свет свечи. На улице было ещё темно, и на Шарле Ауврае был одет вышитый халат, который он только накинул, когда пришёл полночный гость, и даже натянул свой коричневый накладной парик.

— Внизу тебя ждёт слуга де Буффона. Ты должен пойти вместе с ним. Немедленно!

— Сейчас? Среди ночи.

— Нет, уже шесть утра. Очевидно, дело срочное. И ты знаешь, что это может означать? Де Буффон зовёт тебя в свой замок. Определённо он находился при утреннем приёме короля. Иначе, зачем бы он так спешил?

Теперь Томас резко проснулся. Утренний приём ! Утренний ритуал в королевской опочивальне, во дворце, где был в настоящее время двор Людовика XV и куда благородные гости одевались согласно строгому церемониалу. Хотя это было маловероятно, что де Буффон станет брать с собой Томаса в замок, однако такая возможность существовала.

Он выскочил из постели, бросился к тазу и стянул ночную сорочку через голову. Когда Томас наклонился вперёд, пульсирующая головная боль стала невыносимой.

Его отец что-то крикнул лакею, и в голове Томаса прокатилась новая лавина болезненной дрожи. Он застонал и надавил ладонями на глаза. Вернулись воспоминания о вчерашнем вечере. Три визита графа де Триминса в течение одного месяца. « Как много я выпил вина, чтобы вытерпеть его болтовню ?»

Единственный положительный момент в этой долгой мучительной неделе — обязательные встречи с Жанной. Это был подарок среди всех альянсов — найти действительно искреннюю дружбу. Вскоре после праздничного карнавала Томас снова натолкнулся на честолюбивую девушку на следующем домашнем торжестве у дю Барри. Они договорились между собой о тайных прогулках и часто встречались как будто случайно.

Старый слуга прошаркал в узкую комнату и они уже втроём стояли в проходе. Томас натянул чулки и рубашку, пробежал пальцами вдоль своего тела в попытке насколько возможно быстро застегнуть пуговицы, расправил жабо по краю воротника и разместил поверх него шейный платок. Томас хотел надеть зелёный шёлковый жилет, но отец схватил его за плечи.

— Невозможно! С ума сойти! Ты не спятил? Ты не забыл, что во дворе всё ещё продолжается траур? Модная одежда запрещена. И думай о том, что королю кланяются трижды. Трижды !

— Вероятно, я должен это записать.

— Как ты можешь осмеливаться шутить над этим? Но сейчас важно следующее: говори только самое приятное, когда тебя спросят! Король должно быть — пусть случится, как допустит Бог! — на самом деле спросит тебя, будь внимательным, что говорить. Ты знаешь, наш король справедливый, но не особенно любезный. Кто это однажды испробует на себе, тот будет навсегда обречён.

— Спасибо за этот успокаивающий совет, отец.

Томас признал, что сейчас внезапно ему стало это неприятно. « Почему как назло сегодня? Почему не завтра, когда я буду лучше подготовлен? »

Несколько минут спустя, он сбежал по лестнице вниз, в каком-то простом светлом сюртуке, и в штанах до колен с серебряными пряжками, которые подходили к его туфлям. Он нёс треугольную шляпу, прижимая к себе левой рукой, как это было принято, сумку со своими рисунками под правой. Для завтрака совсем не осталось времени. Лакей, который станет сопровождать его в дом де Буффона, уже нетерпеливо ждал в салоне, непосредственно перед портретом Армана.

Сегодня его умерший брат рассматривал его особенно укоризненно. В такие дни как этот, сходство между его отцом и Арманом казалось Томасу почти таинственным. В то время как Томас унаследовал белокурые волосы, серо-голубые глаза и светлую кожу своей матери, Арман был более молодой копией отца: коренастый, темноволосый, с широким лицом и взглядом, который не допускал сомнения о том, кто был хозяином в доме Ауврай. Казалось, что враждебный взгляд Армана говорил ещё кое-что: « Не думай, что я не знал этого, брат ».