Нина Блазон - Время волка

Что Эрик ещё там говорил? « Что бестия весело проведёт с ними время ». И потом взгляд, которым Эрик осматривал мертвецов в госпитале — восхищённо и без сочувствия. « Если Эрик был причастен к преступлениям, то это также бы объяснило, почему он никогда не нападал на аристократа или другое высокопоставленное лицо. Волки не убивают себе подобных. И несколько мёртвых девочек пастушков интересуют короля только тогда, когда репутация Франции находится под угрозой. После того, как волк из Шаз был застрелен, ни один человек больше не заинтересован в бестии и убийца свирепствовал ». Жестокая логика.

— Вы должны следить за Эриком, — решительно сказал Томас. — Нанять людей, которые преследуют его по дорогам. Расставить караульных, шпионить, когда он покидает охотничий лагерь или замок. Вы должны послать в замок подставных лиц, которые в подвалах и подземельях отыщут собачьи логова.

— Только потом тайное расследование попадёт под сомнение. Вы понимаете, сколько это стоит? — бормотал Лафонт больше самому себе. — Это сложно, я должен объяснить любой вопрос. И для этого я должен информировать графов, по крайней мере, д’Апхера, но он слишком тесно дружит с семьёй де Морангьез…

Томас вскочил. Он выглядел так, как будто у него лопнуло терпение. Мужчина вытащил из сумки кожаный мешочек и нащупал в нем что-то: красивую золотую цепь с рубинами, в которой, однако, два отсутствовали.

— Тогда возьмите сейчас, чтобы заплатить людям! — крикнул Томас. — Это должно остановиться!

Можно было только радоваться, что Томас не принадлежал к крестьянам. Он был бы способен сразу организовать восстание.

— Я не решаюсь спрашивать Томас, откуда вы это взяли. Пожалуйста, скажите мне, что эта цепочка действительно принадлежит вам, и вы не выманили это украшение у каких-нибудь путешественников.

На мгновение он действительно испугался, что Томас утвердительно кивнёт. «Ну, интересно, что теперь я могу доверить ему все».

— Она принадлежала моей матери, — ответил Томас звонким голосом. — Я продал два рубина, которые потратил на путешествие и лошадей. Это была довольно длинная дорога от Парижа сюда, я избегал главных дорог, на тот случай, если меня ищут.

— Ищут вас? О, Господи, что вы только сделали?

Томас махнул рукой.

— Длинная история.

— Мне была бы также интересна короткая злободневная версия.

— Я оставил перед алтарём графскую дочь с её родственниками и моего оскорблённого отца, и подвёл месье де Буффона; и также потерял мою стипендию в Академии. И если, когда я вернусь, меня не убьют на дуэли, то меня ждёт lettre de cachet ( прим. пер.: королевский приказ о заточении в тюрьму ). Но до этого я найду бестию!

« Неудивительно, что каждый раз, когда я встречаю его, у меня начинает болеть голова », — в ужасе думал Лафонт.

— Вы с открытыми глазами испортили вашу карьеру и вашу жизнь? Я думал, что история Жана-ле-Блана научила вас учитывать все последствия, прежде чем действовать.

— О, я многому научился, — ответил Томас так серьёзно, что стал выглядеть ещё старше. — Прежде всего, это: иногда есть только один выбор, если вы не хотите продаться. И только один шанс, если речь идёт о жизни и смерти. Итак, вы можете мне помочь или нет? Мы поймаем зверя?

— Я не могу взять вас к себе в услужение. Вас могут узнать.

— Я знаю! Не беспокойтесь обо мне, я справлюсь. Но мне нужна ваша поддержка. И вам моя, если вы хотите тайно вести следствие. Потому что так вам будет удобно.

— Что вы планируете?

Томас упёрся руками в письменный стол и наклонился вперед. Его голубые глаза пылали как самая жаркая часть пламени.

— Поговорю с Каухемаром! — сказал тихо, но так настойчиво, что у Лафонта против его воли по спине пробежала дрожь.

— Поговорите? Вы не вытащите из него ни слова. И почему вы вообще этого хотите? Этот человек был ошибочным следом, он вам не поможет.

Томас улыбнулся.

— Возможно, это просто зависит от того, чтобы задавать ему правильные вопросы. И кто может видеть глазами безумца лучше, чем я?

Этьен Лафонт почти чувствовал, как внутри него пришли в движение шестерёнки из догадок и интуиций, как всегда, когда он чувствовал, что кто-то лгал или что-то скрывал. « Томас знает больше, чем говорит! » На мгновение у синдика мелькнула мысль взять его под стражу. Но потом он пришёл к выводу, что это больше навредит, чем поможет.

— Я не могу послать переодетого Ауврая в тюрьму Сог. Каухемар всё ещё строго охраняется. Вы должны удостоверить свою личность, я не могу колдовать документы.

— У меня есть документы! — горячился Томас. — Выданные на моё новое имя.

— Поддельные документы, ага. Позвольте спросить: купленные за рубины, которые вы украли у вашей матери?

Томас поморщился с кривой улыбкой на лице.

— Именно так, месье. И в Париже можно купить всё: поддельное завещание, документы, новое имя, и если потребуется, даже новую душу. Ну, да, она — единственное, что я ещё могу потерять.

Лафонт растерянно качал головой.

И, конечно же, вспыльчивый юноша понял этот жест неправильно.

— Вы ничем не рискуете! — яростно кричал он. — Сообщение вам прислал Жан Блан. Если я провалюсь, вы скажете, что никогда меня не видели и не знали, кто я. Ну, вы пустите меня в тюрьму к мужчине или нет?

« Ну, по меньшей мере, это не могло быть более невероятным. И я как раз участвую в преступных махинациях! » — ему стоило больших усилий протянуть руку к перу и бумаге.

Томас заворожено следил за тем, как Лафонт писал и запечатывал письмо.

— Только идите послезавтра, завтра городской консул Сог встречается с некоторыми господами , вас могут узнать. Растолкуйте моё письмо некоему Арфелю. Он управляющий тюрьмы. Он оставит вас с ним на полчаса.

Томасу стало так легко, что он побледнел.

— Спасибо! Вы не пожалеете!

Лафонт поймал себя на том, что хотел ответить на улыбку Томаса, но, к счастью, по-прежнему ещё владел собой.

— В этом, — сухо сказал он, — я сомневаюсь. Что вы планируете сейчас?

— Буду искать себе жильё. Возможно, в одной из хижин, в которых останавливаются погонщики мулов. И послушаю вокруг.

— Не делайте глупостей и сразу мне сообщайте. И никаких геройств по своему усмотрению, вы поняли?

Томас кивнул и схватил свою шляпу. Однако не решился её надевать. На мгновение синдик вспомнил того типа, который сжимал края шляпы, жестом фермера. Видимо, у него было что-то ещё на уме.

Лафонт откинулся назад и сложил вместе кончики пальцев. Он, как всегда, оказался прав.

— Ах, да, и впрочем… — сказал Томас через некоторое время. — Как дела… у сестры месье д’Апхера?

— У мадемуазель всё хорошо.

Лицо Томаса озарилось так, как будто он получил откровение. И неожиданно Этьен Лафонт вспомнил картину: обоих молодых людей и как они танцевали менуэт на празднике д’Апхера, видимо, стараясь не смотреть друг на друга. Теперь он почти сам смеялся над собой. « Ты уже так застрял в своих параграфах и всех несчастьях, что забыл, что молодые люди сами стремятся в самой темноте подняться к свету? » Если это действительное предположение, то сразу становится понятной чрезмерная ярость маркиза д’Апхер к юноше. И теперь ему также понятно, почему Томас был изгнан из объятий графской дочери и из Версаля: бестия — да, но также ещё и кое-что другое. « Идеалист, вне закона, одной ногой в тюрьме и влюбился в д’Апхер », — думал Лафонт, покачивая головой. — « Если это не идеальное сочетание для светского самоубийцы! »