Евгения Сафонова - Лунный ветер (СИ)

Ничего, я найду слова, которые заставят его ожить. Обязана найти.

– Не позволяю тебе уйти туда, куда ты идёшь. С таким видом люди отправляются на эшафот, но никак не навстречу светлому будущему, – твёрдость и горячность моего голоса оказались для меня приятным удивлением. – Том, я люблю тебя, как брата, ты же знаешь. И то, что я не гожусь тебе в жёны, не делает чести мне, не тебе. – Я решительно взяла его ледяные руки в свои; безвольные пальцы, оказавшиеся в моих ладонях, будто принадлежали тряпичной кукле. – Том, послушай… ты молод, богат и хорош собой. Ты нежен и добр, твоя жизнь только начинается. Оглянись вокруг,и ты с лёгкостью найдёшь девушку, которая будет тебе куда лучшей парой, чем когда-либо сумею стать я.

Он высвободился из моей кошачьей хватки бережңо, но непреклoннo. Отступил на шаг, помешав мне вновь перехватить его пальцы.

– Ребекка, выпусти меня.

Том сказал это очень, очень ровно, – и я лишь мотнула головой.

– Нет.

– Дай. Мне. Уйти.

Я упрямо вздёрнула подбородок.

– Я выпущу тебя только тогда, когда ты поклянёшься, что не наделаешь глупостей. К примеру, не решишь поиграть в Вертера и свести счёты с жизнью.

Сквозь бесстрастие на его лице пробилось изумление, и я поняла: он никак не ожидал от меня ни подобных догадок, ни подобной проницательности.

Благодарю, лорд Чейнз. Без вас это и правда вряд ли пришло бы мне в голову.

Я-то склонна была считать Тома слишком умным для подобных решений.

– Клянёшься? – настoйчиво спросила я.

– Что за ерунда. – Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла похожей на гримасу. – Ты считаешь меня способным на такое? Обернуть собственную жизнь сентиментальной трагедией?

– Считаю, – без колебаний подтвердила я. – Если хочешь меня разуверить, клянись.

Его улыбка выцвела, и Том отвёл глаза.

– Клянусь.

Мёртвый голос отнюдь меня не убедил.

– Клянёшься моей жизнью?

Он не ответил, по-прежнему глядя в сторону.

– Том, обещай мне!

– Ребекка, отойди от двери, – проговорил он сквозь зубы. – Я не хочу причинить тебе боль.

– И не подумаю.

Он схватил меня за плечи, пытаясь убрать с дороги – и мои пальцы вцепились в дверной косяк, а туфли упёрлись в пол, не позволяя переместить меня ни на дюйм. На миг предплечья сжало так, что я едва удержалась от вскрика, но в следующий Том опустил руки.

– Отойди.

– Никуда я не отойду, пока ты не убедишь меня, что будешь жить дальше.

На его юном лице, исказив аристократичные черты, отразилось такое страдание, что на миг оно показалось мне бесконечно старым – старше отцовского, старше Γэбриэла, – и упорство, с которым Том хранил молчание, захлестнуло меня отчаянной яростью.

– Почему? Ответь, почему? Почему ты думаешь, что не сможешь без меня жить?! Дурак! – я подалась вперёд, почти срываясь на крик. – Что есть во мне такого, чего ты не сможешь найти ни в ком другом?

Тихий, какой-то безумный смешок, сорвавшийся с его уст, испугал и пронял меня больше, чем еcли б он закричал.

– Не заставляй меня, Ребекка. Пожалуйста. – Том наконец посмотрел на меня, и в глазах его, засверкавших лихорадочным блеском, читалась мольба. – Сейчас я не могу лгать тебе так, чтобы ты поверила. Не могу сказать правду. Не могу дать клятвы, которую ты просишь, ибо верю в силу клятв. Ты приняла решение не связывать наши жизни, так не мучай больше ни себя, ни меня. Что отныне будет со мной, не твоя забота. – Он снова взял меня за плечи, на сей раз – мягко. – Ты не будешь долго горевать. Я выбираю путь слабых, а ты не любишь тех, кто слаб. Забудь меня. Всё равно это единственное, чего я достоин.

Мой злой взгляд скользнул по мягким кудрям, крупными завитками обрамлявшим его бледный лоб – тёмным, почти чёрным… и фантастическая, внезапная, дикая мысль заставила меня оцепенеть.

«Это единственное, чего я достоин»…

Чёрный волк под моим окном. Полнолуние, этим утром подошедшее к концу. Эта странная задержка, когда Том уехал из Ландэна уже давно.

…«приехал сразу, как только смог»…

Кролики, разодранные в ночь, когда Том вернулся из стoлицы. После того, как я ускользнула от ответа на его предлоҗение, оставив его мучиться неизвестностью.

Элиот, убитый нечистью в ночь, кoгда они с отцом спали под нашей крышей. После того поцелуя в саду, когда я убежала, оставив его терзаться сожалением и раскаянием.

…«если б ты погибла, я бы никогда себе этого не простил»…

Моя исцарапанная дверь… и проливной дождь, который той ночью промочил бы любого бист вилаха до нитки. Не позволив бы ему пробраться в дом с улицы, не оставив за собой след из влаги и грязи.

Которых не было.

…«любовь, которой под силу победить всё»…

Странное стремление графа Кэрнoу жить в глуши, странный взгляд при виде будущей невестки,и при этом – странная настойчивость на мезальянсе, которым станет брак его единственного сына и вздорной девицы из провинции…

Боги, и почему я соображаю это только сейчас? Почему когда-то отмахнулась от этой догадки с такой лёгкостью, почему стремилась подогнать все факты под сказку, которую сама придумала?

– Том, – когда я заговорила, я едва узнала собственный голос. – Скажи мне, прошу… умоляю. – Мне пришлось сглотнуть, чтобы хоть как-то смягчить пересохшее горло. – Почему тебе так нужно, чтобы я стала твоей женой? И тебе, и твоему отцу?

Конечно, эта мысль была лишь мыслью. Безумной теорией, скреплявшей все факты воедино не крепче, чем пара булавок – старую разодранную ветошь. Не говоря уҗе о том, что для этого мне пришлось снова вспомнить о глупых сказках.

Но это единственное, что могло бы объяснить всё.

Том держал меня за плечи,и взгляд его был одновременно гневным и беспомощным.

– Так отец говорил с тобой? А ведь я просил его не вмешиваться. – Губы друга тронула болезненная усмешка: словно их исказило кривое зеркало. – Ты тоже думала, как это странно… то, что родители всегда знают, что для нас лучше? Все они когда-то тоже были детьми, и тоже страдали оттого, что с их желаниями никто не считается. Но потом они вырастают и забывают об этом, чтобы снова и cнова, раз за разом замыкать проклятый круг.

– Не уходи от темы. О твоём гениальном самоубийственном плане я догадалась бы и без лорда Чейнза. – Я не могла быть уверенной, что не лгу, однако сейчас это явно было не самым важным. – Εсть причина. Помимо той, что ты меня любишь. Я знаю. Я чувствую. Скажи мне, пожалуйста, – то, как тихо прозвучали эти слова, не умаляло их настойчивости. – Я имею право знать, почему мой друг собрался умирать.

Он покачал головой, но по тому, қак Том смотрел на меня, я поняла: он знает. Знает, что я знаю или подозреваю, и упорствовать уже нет никакого смысла, – потому что, заподозрив правду, я докопаюсь до неё,так или иначе. И всё равно хотел уйти.