Надежда Кузьмина - Тимиредис. Летящая против ветра

– Ничего нет. Просто снег под луной блестит.

– Снег блестит… – повторила Тин.

Мы замолчали.

– Так, Мири, пересядь на другую лавку и скажи мне, будет там снег блестеть или нет?

– Так он же под луной, конечно, будет! – захлопала на нее глазами я.

– Все же давай проверим.

– Ну, блестит, – сообщила я, переместившись на противоположный конец стола.

– А потоков рядом с этим местом сейчас нет?

– Рядом нет. Есть один вот тут, – ткнула пальцем в воздух, – и другой – вот там, – махнула над головой.

– Мири, сделай, как я скажу. Сиди, где сидишь. И попробуй зажечь свечу. Но силу бери не из потоков, а из этого светлого пятна. Поняла?

Я не ждала, что получится… но свеча зажглась. Мы с Тин уставились на нее с вытянутыми лицами.

– Всё, остановись. Дай подумаю, – устало махнула рукой моя наставница. – Выходит, есть источник магии, который ты всегда видишь в одном и том же месте. И для обращения к которому не нужны магические формулы, а достаточно лишь желания. Я о таком никогда и не слышала… Завтра продолжим, а сейчас давай возьмем корзины да в лес сходим – может, грибов к ужину соберем.

Вечером я снова вертелась в постели, раз за разом вызывая из памяти привычную картину. Что ж это такое?

За завтраком Тин сказала, что пораскинула мозгами и считает так мне стоит продолжать учить и тренировать обычную магию. А с тем лунным светом упражняться тоже, но осторожно. И никому о нем не рассказывать. Целее буду.

К приходу осени я вся уже извелась: невозможно было предсказать, когда спину снова начнет буравить недобрый взгляд. Тин качала головой и не уставала напоминать, чтоб я без нее носа со двора не высовывала. Я зверела и мечтала о том, как вырасту, выучусь и отомщу всем этим козлам.

– Мири, брось эти мысли… Садись?ка лучше поработай. Вот у меня есть небольшая склянка чернил, которые от воды не плывут. Бери хорошую бумагу, мою книгу и переписывай себе те заклинания, что умеешь делать, – пригодится!

Я уже начала разбирать знаки в книге, казавшиеся мне поначалу абракадаброй. Не всё, но кое?что становилось понятным. Наверное, волшебники так специально путают записи, чтобы непосвященный не мог ничего разобрать и натворить. Специальными значками обозначались разные положения ладоней и жесты активации, разными закорючками – сочетания из двух?трех букв каждое. А если учесть, что и сами слова для нормального человека звучали тарабарщиной, то понять, какую сложить фигу, каким образом вывернуть кисти рук и как при этом хитро выругаться, чтобы вызвать дождь, непричастный к этой лабудени понять не мог никак.

Высунув язык, перерисовала на лист ряд символов заклинания по сведению бородавок. Сначала что?то вроде битого окна. Потом завязанная хитрым узлом двухголовая змея. И, наконец, букашка с тремя руками и четырьмя ногами. Захотелось нарисовать ей еще усы и зубы. Но сдержалась – вдруг это тоже что?нибудь значит?

Пока мучилась, гадала – есть в Рианге школа или нет? Если есть, это очень хорошо – я буду навещать Тин, а она сможет иногда приходить ко мне. А если нет, тогда мне куда деваться? Ведь ясно – идти со мной для Тин опасно. Я уже знала от неё, как ищут преступников, – по портретам с перечнем примет, которые развешивают в больших городах на стене ратуши. Получается, существует риск, что кто?то ее опознает. А если Тин опасается, значит, основания для тревоги есть.

За пару дней до выхода я упросила Тин сходить со мной в лес. Было чувство, что сюда я уже не вернусь. А что впереди – я не знала. И очень боялась. Вдруг там люди такие же, как Сибир с Фариной? Или Хрунич с Елькой? По моему опыту выходило, что доброта Тин – это редкое, драгоценное исключение. Вот что я видела за тринадцать лет? Целую деревню гадов и одну добрую Тин. Вот и вся арифметика.

Мы брели по перелеску, не отходя друг от друга дальше, чем на десять локтей. Собирать особо было нечего – пора целебных трав прошла, а для грибов было слишком сухо – дождь не выпадал аж целую неделю.

– Ти?ин! А почему в школу в сентябре надо идти?

– Потому что так заведено. Как урожай соберут, так и занятия начинаются.

Ага, тогда понятно. Зима в наших краях из?за ледяного дыхания Северного моря приходила рано, иногда первый снег падал уже в середине сентября. Выпадет – и лежит до апреля, не тает. Вот к этому моменту всё, что выросло, должно быть убрано. И после этого люди и на торги едут, и свадьбы играют, и в школы идут.

– Ти?ин? А какого октября у меня день рождения?

– Мири, я ж тебе десять раз говорила, что точно не знаю. Твою мать нашли в конце сентября. Умерла она в середине ноября. Вот выбери любой день от десятого до двадцатого октября, наверняка не ошибешься. Ты мне скажи, с фамилией ты как, решила?

Тин объяснила мне, что у людей в большом мире кроме имени или клички, как у нас в деревне, было нечто, говорящее о принадлежности к роду и единому корню. Называлось это фамилией и ставилось за именем. А иногда использовалось даже без него. Все люди делились на благородных дворян и остальных. У дворян перед фамилией произносили приставку «тер», а у крестьян или ремесленников «йор». Вроде все просто… Вот только у меня фамилии не было. Тин предложила мне зваться Тимири йор Благодень, но я и слышать об этой ненавистной деревне не хотела. И пристала к ней, что хочу носить её фамилию. У нее же есть какая?то? И она же сказала сама, что я для нее – младшая сестра?

Тин в восторге не была – с уходом из семьи её матери, происходившей из захудалого дворянского рода, в свое время был связан скандал. За кого?то та замуж собиралась, да так и не вышла. А Тин родилась. Так что своё «тер Сани», с ударением на второй слог, Тин не озвучивала вовсе – были у нее сомнения, что это имя принадлежит ей по праву. И меня она предупредила, что если встречу родню, могут быть неприятности. Но мне все равно хотелось зваться так же, как она. И Тин согласилась, сказав, что наши судьбы похожи: ведь моя мать по виду тоже не из простых была, и также без мужа. Так что сейчас я бодро отрапортовала:

– Я, твоя младшая сестра, Тимири тер Сани, мою маму звали Олидия тер Сани, дедушка и бабушка – Кейриди и Аллисент тер Сани из Лидарета близ Бердена.

– Одно хорошо, – вздохнула Тин, – что в розыске я под другой фамилией значусь. Негоже тебе жизнь начинать с родства с преступницей. Есть в этой истории только одно слабое место – я ж тебя на треть века старше. Вот и выходит, что маме было уже за пятьдесят, когда появилась ты.

– А кто у тебя магом был, мать или отец?

– Ну, про отца я вообще ничего не знаю. А мама от черной лихорадки умерла, когда мне четырнадцать было. Вроде бы слабенький Дар у нее был, хоть она и скрывала. Один раз я видела, как она свечу на алтаре Богини?матери без огнива зажгла. То есть и впрямь стареть она могла медленно. И для тебя, если родню встретишь, это лишнее доказательство – у них волшебство, и у тебя тоже. Но говори, что леди Олидия умерла после родов, а растила тебя сестра.