Мария Шурухина - Оцифрованная реальность (СИ)

Дальше Марина не слушала. Она впала в какое-то странное состояние ступора, когда понимаешь - драться, кричать, возмущаться - бесполезно. Все равно умирать. А из всего сказанного запомнила одно - ее искина стерли. Федьку, ее Федьку - стерли. И восстановить уже нельзя. Не получится. Просто потому, что не научились еще их восстанавливать. Создавать - пожалуйста. Но понять, как развивается тонкий механизм личности искусственного интеллекта программистам, да и ученым, пока не удалось.

Значит - это навсегда. Никогда больше она не услышит Федькин голос. Настоящий, не в записи. Видеороликов с ним у нее достаточно накопилось. Но это тоже самое, что смотреть видео с умершим другом. Больно. И невыносимо от мысли, что он больше не позвонит, не обзовет ее дурой, не поругает, не пошутит, не поддержит, не даст нужный совет... Дура? Да, дура она и есть. Слушаться надо было его. Во всем слушаться. А теперь уже поздно.

В горле засаднило, слезы выступили на глазах. Обидно. За Федьку, за Игоря, за Гошу, за Антонину Семеновну. И за себя, конечно, обидней всего.

- Вот только не надо здесь сырость разводить, - брезгливо отшатнулся от их стола Винт. На похоронный список потихоньку капали прозрачные капли. Кап-кап.

- Может, вы хотите собственный список составить? А, Марина Леонидовна?

Ничего выговорить Марина не сумела, поэтому отрицательно замотала головой. Она никогда не планировала свою смерть и, наверное, просто не смогла бы так хладнокровно, как бухгалтерша, составить список на свои похороны.

Антонина Семеновна сжала ей руку. Марина твердила про себя, что надо держаться и не раскисать, но ничего не могла поделать. Ее трясло от сдерживаемых рыданий, панической атаки и... от ярости. Как же она ненавидела их всех в этот момент! За то, что ворвались, разрушили ее маленькую, такую спокойную и размеренную жизнь. Пусть скромную, пусть без приключений и несвойственных ей амбиций, без ярких перемен, без шквала эмоций и накала страстей. Но такую родную, такую знакомую и такую любимую жизнь. С которой сейчас ей предстоит расстаться.

Видимо, главарю надоело с ними церемониться. Чат и Шланг, по понятной лишь им одним указке, заломили Марине руки за спину, а Юлька впихнула в рот белую таблетку. Услужливо поднесла бокал и влила в горло вино, так, что Марина подавилась и закашлялась. Но яд пришлось проглотить.

В сочетании с алкоголем создалось ощущение, что действовал он мгновенно. Обычно, таблетки так не растворялись, но кто знает, что это за дрянь? Она сразу же почувствовала легкое головокружение, приятную сонливость. Реакции замедлились. И это хорошо, потому что ее отпустило, не трясло больше. Стало спокойно. Ничего не хотелось, только спать, спать...

Уже угасающим сознанием она услышала, как Винт сказал, по всей видимости, Антонине Семеновне:

- А теперь ваша очередь, леди. И не смотрите так, я не передумаю. Эх, если бы не обстоятельства, разве позволил бы я умереть такой роскошной женщине...

Он не успел договорить. Послышался настолько сильный грохот, что уплывшее в царство грез сознание Марины немедленно вернулось обратно. Она открыла глаза, но помогло это слабо. Перед ней стоял невообразимый туман. Мутный и липкий. Словно она смотрела сквозь преломляющуюся поверхность прозрачного пластикового пакета.

Кто-то кричал, кто-то стрелял.

Ей показалось, как рядом, где-то очень близко к ней, мелькнула рыжая тень, выбила из рук Антонины Семеновны стакан. Возможно, ей повезет. Возможно, она не успела еще выпить таблетку. Пусть ее спасут, пожалуйста... Пусть ее спасут...

Наверно, она говорила это вслух, потому что услышала, как ей ответили:

- Успокойся, с ней все в порядке. - А голос такой знакомый-знакомый. Она помнит его. Знает. - Антонина Семеновна не успела ничего принять. Ей ничего не грозит, слышишь?

В уши словно воду налили. Видела и соображала она тоже плохо. Почувствовала, как ее сжимают в объятиях и гладят по волосам, по рукам, по шее. А потом тормошат. От человека, ее державшего, пахло кровью, потом, паленой кожей и совсем немного дорогим парфюмом. Последнее, что Марина увидела, было плечо, обтянутое темно-коричневой курткой. Сознание отключилось, поэтому она уже не слышала, как человек упрямо повторял снова и снова:

- Не спи, тебе нельзя спать! Слышишь? Слышишь меня... Рина?

* * *

Комната залита ярким солнечным светом. Он проникает сквозь веки, ласкает кожу. В воздухе, как после дождя, пахнет озоном. Так хорошо, тепло и приятно, что совершенно не хочется просыпаться. Только волосы мешаются - разметались, рассыпались по лицу, щекочут нос. Марина протянула руку, чтобы отодвинуть надоедливые пряди. Но вместо волос нащупала тоненькие трубки, опутавшие ухо, идущие через щеку и заканчивающиеся в носу. Пошевелившуюся руку кольнуло болью. Она ощупала и ее, обнаружив твердую бляшку на сгибе и еще одну трубку, уходящую вверх.

Такие открытия поневоле заставили ее окончательно очнуться. Марина открыла глаза. Свет ослепил вначале, что-то разглядеть оказалось сложно. Но зрение постепенно привыкло, сфокусировалось, перед глазами перестали маячить сумасшедшие солнечные зайчики.

Комната была белой. Сначала она увидела белый потолок, затем, повернув голову, белые стены. Прикроватную тумбу с пластиковым стаканом на ней. С изумительно красными розами, рассыпавшимися в изящной вазе. В стоявшей рядом капельнице изредка пузырился флакон. Капли из него падали в трубку, а трубка вела к Марининой руке.

Понятно. Она не дома, как ей вначале показалось. Это был не страшный сон. А страшная реальность. И сейчас она в больнице.

События последних двух недель, а особенно последнего дня, вихрем ворвались в сознание. Ей угрожали. Заставляли закрыть Центр. Убили Игоря. Покалечили Гошу. Их предала Юлька. А Федька... а Федьку просто стерли.

Последняя мысль добила ее окончательно. Она вспомнила, как их с бухгалтершей пытались отравить. Антонину Семеновну не успели. А ее, Марину, видимо, откачали. Но теперь все это почему-то показалось настолько несущественным, банальным, неважным. Сейчас-то все хорошо, наверное. Вот только Федьки больше нет.

А ведь еще ее отец оказался во все это замешан. Его работы, флешка - голубой башмачок-брелок. Антивирусные программы, сломанные, вышедшие из-под контроля искины. И ненавистные гангстеры, создавшие Хаос. И уничтожившие Федьку.

Нет, это невыносимо. Надо переключиться, остановить поток этих мыслей, сковывающих ужасом ее сознание. Она повернула голову в другую сторону - это оказалось больно. Слабо застонала. Зато увидела, как в кресле у окна спит Антонина Семеновна, укрывшись тонким пледом.

Во рту была пустыня. Даже глотать тяжело и неприятно. Марина потянулась за стаканом на тумбе, но удержать не сумела - он упал с гулким стуком на кафельный пол, расплескал воду.