Джилл Купер - 15 минут

— Что однажды мы будем вместе.

Папа расслабляет плечи и опускает руки.

— И как ты отреагировала?

Пока я вспоминаю, из носа начинает сочиться струйка крови. Выхватываю из сумки салфетку и зажимаю нос.

Сознание возвращает меня в прошлое, и я вновь напуганная маленькая девочка, рыдающая в подушку и умоляющая, чтобы пришел папа. Я не могу спать. Никто не может из-за моих ночных кошмаров. Джекс сидит рядом, стараясь меня успокоить, но я молочу по нему руками, впиваясь ногтями в кожу как можно глубже, мечтая, чтобы он ушел.

— Я плакала. — Мой голос звучит глухо. — У меня были истерики. Мама решила… — слезы текут по моему лицу, — что свидания с тобой слишком меня травмируют. Вот почему они вычеркнули тебя из моей жизни.

Папа кивает, у него дрожат губы.

— Полагаю, тут больше нечего добавить.

— Кроме того, над чем мама тогда работала. Мне надо знать.

— Зачем? — спрашивает он, всем своим видом выражая недоумение.

— Просто уступи мне. Только в этот раз, пожалуйста!

Отец пристально смотрит на меня. Я пытаюсь подтолкнуть его в нужном направлении, добавляя:

— Ну пожалуйста, папа! — Умоляюще распахиваю глаза, мысленно заклиная его дать ответ.

Кажется, проходит вечность, прежде чем он отвечает:

— Она заполучила большой контракт и устроилась в «Перемотку». Работала в отделе научных исследований и опытно-конструкторских разработок. В те дни мало кто понимал хоть что-то в путешествиях во времени — уж точно не простые смертные.

— Значит, она ученый?

Папа кивает.

— Она работала над какими-то усовершенствованиями устройства для путешествия во времени. Какая-то штука, которая позволяла бы людям взаимодействовать с прошлым, не умирая и не сходя при этом с ума. Миранда всегда говорила, что подобный эффект был дефектом системы. Этого не должно было происходить. И сколько я помню, она все время пыталась его устранить.

Выводы из папиного рассказа напрашиваются прямо-таки громадные.

— Так, значит, кто угодно может менять прошлое?

— Только конкретные личности с более широкими полномочиями. Или что-то типа того.

— Она завершила свою работу?

Отец пожимает плечами.

— Я не очень-то в курсе текущих событий. Она твоя мама. Почему бы тебе не спросить ее?

Я решаю, что именно это мне и нужно сделать.

— Слышала в новостях, что тебя ранили.

Его глаза омрачаются, и он отталкивает стул.

— Я не могу говорить с тобой об этом. Прости, Лара.

— Папа… — вздыхаю я, намеренная отстаивать свою позицию, но он подает знак охране.

Наш разговор окончен.

Когда за ним приходят, я изо всех сил стараюсь сохранить на лице улыбку. Ему сковывают руки, и цепь спускается к ногам. С папой обращаются так, словно он террорист, а не просто человек, который потерпел неудачу в убийстве своей жены. Я смотрю, как его выводят из комнаты. Мы еще не закончили, вот уж вряд ли! Я должна сюда вернуться. У меня остались вопросы, на которые мне нужны папины ответы.

***

Я прошу адвоката отвезти меня к маме. Он подъезжает ко входу, и я захожу в ничем не примечательный холл. Местечко кажется стандартным офисным зданием. Администраторы за стойкой из полированного красного дерева печатают что-то на своих клавиатурах. За ними огромная минутная стрелка на часах вращается в обратную сторону.

На заднем фоне играет музыка, напоминающая птичьи трели. Чуть в стороне я замечаю водопад, вокруг которого столпились детишки, чтобы побросать монетки и загадать желания. Напротив зона ожидания с журналами и книгами, где люди заполняют анкеты.

Я прохожу мимо и направляюсь прямиком к лифтам. Никто не реагирует. Должно быть, меня и раньше здесь видели. Просмотрев размещенный на лифтовых дверях список, обнаруживаю, что мама работает на верхнем этаже. Ткнув кнопку со стрелочкой вверх, стою в ожидании сигнала. Шагнув внутрь, нажимаю на кнопку нужного этажа и жду, пока закроются стальные двери. Пол подо мной вздрагивает, и лифт начинает ползти вверх, а я, пользуясь передышкой, пытаюсь решить, как себя вести. Как мне получить нужную информацию, и что по этому поводу скажет мама?

Лифт со звонком останавливается, в кабину заходят двое мужчин в лабораторных халатах. Они слишком заняты разговором и не замечают меня. Один из них активно размахивает руками.

— И что нам теперь с этим делать?

Другой пожимает плечами:

— А что мы можем? Нам нужно извлечь эти воспоминания из Дженкинса. Он искренне верит, что провел последние пять лет в тюрьме. Его личность, весь его облик полностью изменились.

— Его нужно держать взаперти.

— А он и заперт, — горячо отвечает второй. — Это головная боль Монтгомери. Пусть она и разгребает.

Моя мама? Я каменею.

— Если правление узнает, что мы сделали… Нам полагается хранить воспоминания. Хранить, а не заменять. Как, черт побери, это вообще могло произойти?

— Это сбой. Все наладится.

— Ну да, не считая того, что теперь парень скачет по времени без возможности остановиться. А что, если он нас найдет? Что, если он нас убьет?

Поверить не могу в то, что слышу, и в то, что они обсуждают это прямо передо мной. Они так взвинчены — видимо, даже не осознают, что они не одни. Если я правильно понимаю, о чем они говорят, моя мама создала серийного убийцу и наделила его способностью прыгать сквозь время вне системы так, что «Перемотка» и правительство не могут за ним проследить.

Да с первого взгляда очевидно, что эта затея незаконна. И глупа.

Лифт останавливается.

— Она сделала это намеренно, — фыркает мужчина. — Я знаю. И должен каким-то образом это доказать.

— Ну, сейчас он хотя бы в коме. Слава богу, нам удалось достать тот шприц прежде, чем он снова прыгнул во времени.

— Если бы мы только могли удерживать его в таком состоянии…

— Если бы…

Двери открываются, и они выходят, а я поднимаюсь на последний этаж в одиночестве. Выхожу из кабины, и ноги тут же утопают в роскошном ковре. Все стены стеклянные, так что я могу разглядеть расположенные в ряд вдоль коридора комнаты для переговоров. Кабинеты внутри маленькие, никаких окон и белых дверей. Я изучаю все таблички с именами, пока не нахожу ту, на которой написано мамино имя. Глубоко, судорожно вздыхаю, поворачиваю дверную ручку и толкаю дверь.

Мама склонилась над компьютером, держа около уха телефон. Ее волнистые волосы взлохмачены сильнее, чем обычно, она тянет вниз то одну, то другую прядь. Вид у мамы ужасно уставший.

— Я уже иду в лабораторию. Ничего не предпринимай, пока я не появлюсь. — Она кладет трубку и поднимает голову. Морщин у нее на лице прибавляется раз в десять.

— Лара?

Вхожу в кабинет и закрываю дверь.

— Похоже, ты очень занята.

Она бросается ко мне и прикладывает запястье ко лбу.