Джилл Купер - 15 минут

Как долго я провалялась без сознания, и насколько моя госпитализация обеспокоила похитителей Молли? Если ее вообще похитили. При сложившихся обстоятельствах у меня нет иного выбора, кроме как заподозрить, что к ее исчезновению причастен Джекс.

Медленно подношу руку к кислородным трубкам в ноздрях. Насколько же мне стало хуже? Как пить дать, я изрядно напугала маму. Надеюсь только, что времени еще достаточно.

— Мама? — в конце концов хриплю я старческим голосом.

Она резко поворачивает голову, стремительно приближается ко мне и садится рядом. В одной руке мама крепко стискивает носовой платок, а другой гладит мои волосы.

— Лара, детка? — Ее трясет от эмоций, поэтому вряд ли она способна еще хоть что-то произнести. Когда она наклоняется, чтобы меня обнять, я ее не отталкиваю.

— Я позову врача, — говорит Джекс и выходит в коридор.

Мама сжимает меня в объятиях, зарывшись лицом в мои волосы, и я цепляюсь за ее плечи. Мы впервые так близки с тех пор, как я изменила прошлое. Одна часть меня радуется, а другая хочет отстраниться, потому что я не знаю, как долго это продлится.

— Я сожалею, — нехотя выдавливаю я. — О Молли. О…

Зажмурившись, мама качает головой.

— Ты не знала. Это не твоя вина. Мне не следовало… Мне не следовало внушать тебе чувство вины. — Ее голос так дрожит от сдерживаемых рыданий, что я едва разбираю слова. — Это меня никогда не бывает рядом. Это я виновата. Я.

— Нет, мама… — Я мотаю головой, желая рассеять все ее заблуждения — рассказать, почему Джекс на ней женился.

— Подумать только, ты приняла все эти таблетки из-за меня, из-за того, как я с тобой обращалась. — Она моргает и горько смеется, давая выход переполняющим ее чувствам. — Ты говорила, что чувствуешь из-за меня, но я никогда не понимала… насколько это серьезно.

— Мама! — Собравшись с силами, произношу я, когда она глубоко вдыхает. — Я не пыталась покончить с собой. Я лишь хотела избавиться от боли. Моя голова…

Мама быстро кивает, словно знает, что я сейчас скажу, однако, судя по морщинам, прорезавшим ее лицо, она мне не верит. Мама правда считает, что я собиралась наложить на себя руки. Прожив со мной столько лет, она совершенно не знает Лару Монтгомери. А вот мой отец, Джон Крейн, знал бы, что я никогда не сдаюсь. Независимо от обстоятельств.

Открывается дверь, и в палату входят врач и Джекс. Мама встает и пожимает доктору руку. В другой руке врач держит рентгеновский снимок. Он улыбается мне. Это одна из тех улыбок, которые надеешься никогда не увидеть. Натянутая, обязательная. Так улыбаются тем, кто болен, а не тем, кто идет на поправку. Но по крайней мере голова больше не раскалывается, а значит, есть надежда, что все это может закончиться. Что в общем-то хорошо, учитывая, что мне надо спасти сестренку, вызволить отца и доказать, что отчим убил мою маму в альтернативной реальности.

Я не прислушиваюсь к разговору. Врач закрепляет мой снимок МРТ на экране с подсветкой, и я наблюдаю, как освещается изображение моего мозга. В палате повисает тишина. И хотя я не представляю, на что такое смотрю, сердце подпрыгивает, мешая сглотнуть. Я едва могу дышать.

У мамы конвульсивно дергаются глаза, рука взлетает ко рту.

— Не может быть, — бормочет она себе под нос.

— Действительно не может. Хотел бы я, чтобы новости были более обнадеживающими. Мне жаль, мисс Монтгомери. — Врач смотрит на меня. Судя по его печальному взгляду, диагноз неутешительный, и мне недолго осталось. Но я ему не верю. Не могу. — У вас сильное кровоизлияние в мозг, и я не уверен, что смогу его остановить. Нейрохирург уже в пути. Он осмотрит вас сразу, как приедет.

Я цепенею. Даже пальцы меня не слушаются. Кивнув, смотрю на убитую горем маму, потом перевожу взгляд на Джекса. Вид у него удрученный, а в глазах стоят слезы. Невольно задумываюсь, почему его так волнует, выживу я или умру. Я ему не родная, к тому же это он всему виной, тогда зачем же так переживать?

— Капельница поможет вам продержаться до приезда специалиста. — Врач замолкает, но никто ничего не говорит. Неужели он ждет благодарности?

Повреждение мозга не должно бы меня удивлять. Я подписалась на него в тот момент, когда скакнула в прошлое. Мне некого винить, кроме самой себя, но все же я злюсь, что не получила сказку, о которой мечтала.

Тишину нарушает стук закрывшейся за врачом двери. Никто не двигается с места и не произносит ни слова. Джекс сжимает мою ногу. Его подбородок дрожит, он напряженно смотрит мне в глаза, стараясь взять себя в руки.

— Я хотела бы побыть с Ларой наедине, — тихо, будто стоя над могилой, говорит мама. Ее лицо превратилось в ледяную маску, на нем почти невозможно что-либо прочитать. — Поезжай домой на случай, если позвонит похититель.

Джекс моргает, изумление озаряет его лицо.

— Я не могу уйти.

Мама теребит уголок моего одеяла. Она слишком низко склонила голову, поэтому я не могу разглядеть выражение ее лица.

— Подумай о Молли. Мы не можем ее бросить. Пожалуйста, Джекс.

Молчание увеличивает пропасть между нами, пока у меня не появляется ощущение, будто я посреди пустыни. Ко мне подходит Джекс. Изо всех сил стараюсь не смотреть на него, но в конце концов поворачиваю голову и позволяю ему сжать мою руку. Меня озадачивает его забота. Джекс отворачивается и, не проронив ни слова, уходит. Так лучше, убеждаю я себя, однако боль не отпускает.

Мама встает, подходит к стене и рассматривает снимок моего мозга. Я затаиваю дыхание, когда она проводит пальцами по бороздкам между моими полушариями, обозначающим небольшие скопления крови.

— Я видела подобное раньше, — едва сдерживая эмоции, замечает она неестественно высоким голосом. — Я видела подобное миллионы раз, поэтому, может, расскажешь, что ты натворила?

Облизывая губы, раздумываю, как себя вести.

— Не понимаю, о чем ты. — Отрицание по-прежнему видится наилучшим вариантом.

Мама поворачивается ко мне. Она выглядит изможденной, словно всю ночь мерила шагами коридор. Вероятно, так и было. В мгновение ока оказавшись у изголовья кровати, мама сжимает простыню, в которую я укутана.

— Путешествия во времени — моя работа, Лара. Я видела данные обследований тех, кто пытался изменить свое прошлое. — Она указывает рукой на стену. — Вот такие. Я наблюдала, как те люди мучились, а затем умирали. Так, может, скажешь… — Ее глаза гневно сверкают, голос скрипит. — Стоило ли это того?

Когда мама садится рядом и хватает меня за плечи, я, опустив взгляд, качаю головой.

— Я не…

— Тебе так ненавистна наша жизнь с Джексом, что ты выдумала эту историю. Считаешь своего отца невинным младенцем. Вот только стоило ли ради этого жертвовать жизнью?

Я храню молчание, и мама встряхивает меня.