Мария Заболотская - Рыжая племянница лекаря. Книга вторая

— Пошевеливайся, — прикрикнул на меня Глаас, казавшийся мне теперь враждебным и недобрым человеком, ничуть не похожим на дядюшку Абсалома. Но стоило мне поравняться с ним, как он, понизив голос, принялся быстро говорить, не поворачивая ко мне головы.

— Ты сама все слышала. Проклятый бес — или кто там засел в шкуре этого жирного ублюдка?.. — загнал меня в угол. Я не могу рисковать своими людьми, хотя охотно заколотил золото этой твари в глотку. Меня всегда предупреждали, что иметь дело с нелюдями нельзя, пусть даже я хожу по нечестной дорожке, которая нередко приводит к знакомству с темной силой… Даже если твари из преисподней щедро тебе платят — ты все равно не обрадуешься их деньгам, и ничем добрым эти сделки не оборачиваются. Боги до сего дня берегли меня от порчи, и я впервые сиживал за столом с нечистью. Но даже бесу из преисподней я не позволю вертеть собой, как ему вздумается. Напоследок я подложу ему свинью, не будь я Глаас из Янскерка. Слушай меня внимательно: я отдам тебе ключи от кандалов твоего одержимого дружка — освободи его. Пусть демоны грызут друг друга, а ты, Йелла, уходи, как только выдастся случай, и уводи с собой мальчишку. Зря вы связались с эдакой дрянью. Хотел бы я помочь вам — да не могу, и в том виноваты вы сами.

Я торопливо спрятала подсунутые мне ключи, хоть отчаяние подсказывало: старый разбойник, хоть и понимал больше прочих, однако все равно ошибался. Хорвек уже не был демоном, и кто бы не скрывался под личной Мобрина — противника этого нам не одолеть…

Как и предсказывал купец-самозванец, весть о том, что от пленников можно избавиться, да еще и со значительной выгодой, обрадовала остальных разбойников. По тому, как дружно они смеялись, потирали руки и поздравляли друг друга с внезапной прибылью, можно было судить, насколько силен был в них страх перед таинственным проклятием, приманившим оборотней. Только по лицу Глааса время от времени пробегала тень, остальные же, хоть и не могли не понимать, что сделка эта свершилась отнюдь не случайно, радовались от души: продать таких дрянных пленников, как мы, казалось им чрезвычайной удачей, пусть даже от покупателя за версту несло вонью преисподней.

Ничего не понимавший Харль метался между разбойниками, жалобно заглядывая им в глаза. Многие отводили взгляд — болтливый мальчишка пришелся по душе бродягам, ценившим долгие ночные россказни у костра. Я же, изобразив схожую растерянность, приникла к Хорвеку, неподвижно сидевшему около своей повозки-тюрьмы, и украдкой пыталась провернуть ключ, чтобы освободить его от оков — хоть и не знала, поможет ли это нам хоть сколько-нибудь.

— Этот толстый мерзавец послан сюда ведьмой, — шептала я Хорвеку, который внешне казался безучастным. — Он выкупил нас у разбойников! При нем псы-оборотни, только и ждут, чтобы перегрызть всем глотки! Да и сам он наверняка оборотень…

— Нет, — вдруг промолвил Хорвек, хотя до сей поры мне казалось, что он вовсе меня не слышит. — Он не оборотень.

— Ты знаешь его?

— Когда-то мы встречались, — коротко ответил бывший демон, как это с ним бывало, когда он не желал откровенничать.

— Сколько же у негодной ведьмы приспешников!.. — бормотала я, сопя от напряжения. — Целая армия, один другого гаже, и все по нашу душу…

Тут ключ наконец-то провернулся, и мне показалось, что звяканье это непременно услышат все вокруг — но звук этот был оглушительным только в моем воображении; разбойники продолжали веселиться и делить скорую прибыль. На нас никто не обращал внимания — уж больно хотелось всем побыстрее избавиться от нашего досадного присутствия.

Харля, как он ни вздыхал и как не хныкал, пинком отправили ко мне, приговаривая, что рабам положено держаться вместе. Затем мастер Глаас указал на тех, кого решил взять в свидетели торговой сделки, и крикнул, чтобы мы поднимались. На мгновение его взгляд задержался на мне, и я чуть заметно кивнула, безмолвно сообщая, что сумела воспользоваться ключом.

Господин Мобрин ожидал нас, сидя за столом и довольно улыбаясь. День сегодня выдался солнечным, хоть от реки и тянуло прохладой, и лицо толстяка лоснилось все сильнее. Мне подумалось, что не так уж спокойно у него на душе, как он хочет показать. Завидев Хорвека, он неуловимо изменился, словно увиденное поражало его, вызывало отвращение и любопытство одновременно, но эти чувства блекли перед самым главным, заставлявшим глаза Мобрина лихорадочно блестеть: то было нескрываемое торжество.

Хорвек смотрел на него прямо, не уводя взгляд в сторону. Что заставляло его губы подрагивать — гнев, ненависть или обычная равнодушная усмешка — я разгадать не могла. Харль дергал меня за руку, тихонько ныл и вопрошал, не пришел ли нам конец. Что я могла сказать ему? Мне самой было невдомек, как спасти наши головы на этот раз. Неясное сомнение заставило меня запустить руку в сумку — там все еще хранился огарок черной свечи. Но пришло ли время его израсходовать? И мог ли он спасти нас из этой беды?.. Хорвек не вспоминал о нем — быть может, оттого, что свеча давно стала бесполезной… Забыв о своем недавнем страхе перед магией, я горестно вопрошала у самой себя: «Отчего я так мало смыслю в колдовстве? Почему не расспрашивала демона о чародейском ремесле, когда нам выпадала возможность поговорить? Кто знает, вдруг бы он объяснил мне, на что годен этот проклятущий огарок?!..».

Тем временем, мы вплотную приблизились к господину Мобрину, и мастер Глаас вытолкнул нас вперед, приглашая покупателя рассмотреть товар как следует.

— Обратной силы сделка не имеет, — пророкотал он. — Подумайте хорошенько, сударь, перед тем как мы пожмем руки.

— От своего слова я не отступаюсь, — сладчайшим тоном отвечал толстяк, не сводивший взгляд с Хорвека. — За всех даю полтораста крон, да еще и угощу ваших людей добрым вином…

Трое разбойников, взятых в свидетели, вразнобой присвистнули, едва веря своему везению, и принялись вполголоса переговариваться с довольным видом. Как по волшебству на столе перед Мобрином появились три кошеля с монетами, которые он пододвинул к Глаасу и жестом пригласил пересчитать. Главарь деловито взвесил золото в руке, и принялся скрупулезно пересчитывать тяжелые монеты, с деланной небрежностьюрассыпав их по скатерти. От блеска золота разбойники и вовсе пришли в восторг, став похожими на сущих детишек, которым вдруг перепало сладостей. Похожие чувства обуревали и Мобрина, хоть и совсем по иному поводу.

— Ты… — толстяк указал на Хорвека, едва не дрожа от радостного предвкушения какой-то забавы, суть которой была понятна только ему. — Подойди ближе, раб!

Бывший демон медленно шагнул вперед, зазвенев цепями. Мобрин пожирал его глазами, и я видела, что его радует каждая рана, замеченная им на теле Хорвека: он с жадным удовольствием смотрел на глубокие кровавые мозоли от цепей, на израненные босые ноги, на лицо, покрывшееся бурой коркой из-за жажды и приступов одержимости.