Мария Заболотская - Рыжая племянница лекаря. Книга вторая

— Да провалиться мне на этом самом месте, если я прикоснулась хоть к чему-то из ее добра! — я трижды сплюнула в знак того, что нисколечки не вру. — Ты думаешь, я не знаю, что на всех ведьминских вещах полно порчи? Я б охотно выбросила всю ту дрянь, что ты приказал мне украсть, но поверила, что она поможет нам уйти от погони! Знала б я, что от этой помощи впору ноги протянуть…

— Если бы ты все сделала верно, дух огня не захотел бы тебя наказать, — возразил Хорвек. — Намеренно или случайно, ты прихватила с собой из покоев ведьмы что-то лишнее, и твою третью просьбу о помощи магические силы сочли дерзостью. Говори, Йель, что ты взяла у чародейки. Не бойся, я хорошо изучил тебя и пойму, если ты не удержалась при виде какой-то блестящей безделушки…

Не помня себя от злости, я вскочила на ноги, швырнув в Хорвека пригоршню только что собранных монет, хотя совсем недавно не посмела бы и вообразить себе подобное обращение с золотом.

— Так вот как ты обо мне думаешь?! — теперь обида моя была неподдельной и искренней. — По-твоему, я жадна и воровита, как сорока? И стоит мне только увидеть блеск, как тут же забываю обо всем?! Да, господин знатный демон, я знала голод и нищету, оттого радуюсь любому медяку, но я взяла у ведьмы только то, что ты мне сказал. И считать до трех я умею, уж поверь! Забирай все это золото себе, так и быть, ты прав — я с ним не умею обращаться, да мне это и не нужно!..

Ни разу до сих пор мне не доводилось видеть на лице Хорвека смущение, но мне показалось, что странное выражение на его лице, сменившее прежнюю улыбку, было вызвано именно этим чувством.

— Хорошо, Йель, я тебе верю, — сказал он серьезно. — Прости, если обидел тебя. Это золото принадлежит тебе точно так же, как и мне — ведьма оплатила им и твою голову. Но то, что случилось с нами сегодня, можно объяснить только нарушением древних законов магии, и мне показалось, что самое простое объяснение будет и самым верным.

От его тихого спокойного обращения злость во мне поутихла, а серьезность, с которой он просил прощения, оказалась и вовсе волнительной — пришла моя очередь смущаться. В довершение всего, я припомнила кое-что, от чего щеки мои загорелись, а ноги ослабели, так что пришлось усесться обратно на землю.

— Возможно, я и вправду сделала кое-что лишнее, — выдавила я, избегая смотреть в глаза Хорвеку. — Но я ничего не брала, нет! Просто… там, в покоях чародейки, я увидела Мике. Он был весь опутан чарами, с ног до головы! Ведьма тянула из него силы, кормила его кровью своих псов… И… и мне подумалось, что я должна ему как-то помочь.

— Помочь? — Хорвек замер, позабыв о монетах. — И как же ты… помогла ему, Йель?..

— Я поцеловала его, — прошептала я едва слышно.

Хорвек заговорил не сразу.

— Поцеловала… — эхом повторил он, обращаясь не столько ко мне, сколько к себе самому. — Вот, значит, что ты украла у госпожи чародейки… Да, третий предмет после этого тебе брать не стоило. Дух огня гневался не напрасно. Впрочем, сейчас об этом беспокоиться не стоит, раз уж мы сбежали от огненного гнева. А вот поцелуй…

Тут он склонил голову и закрыл лицо ладонями, впервые не скрывая, что его одолевает страшная усталость, словно многократно усилившаяся после моих последних слов.

— Тебе дурно? — переполошилась я, вконец растерявшись.

— Нет-нет, не беспокойся, — от отнял ладони от лица и бегло улыбнулся. — Ничего страшного. Просто я вдруг увидел… а, впрочем, неважно. Нам все равно не избежать того, что уготовила судьба.

— Ох, снова эти загадки! Как же я не люблю, когда ты начинаешь ходить да около, не договаривая самого важного! Почему бы тебе прямо не сказать мне все, что ты знаешь? Что будет с Мике? Ведьма поняла, что я испортила ее чары, и накажет его?..

— Вряд ли это можно назвать знанием, — с грустью ответил Хорвек. — Всего лишь догадки, и я не хотел бы, чтобы они оказались верны. Хотя, что это я… Не мне решать, справедливо ли судьба распределяет свои милости и наказания. Не бойся за своего жениха, чутье верно подсказало тебе, как поступить. Я говорил, что древняя магия управляет тем человеком, который решил к ней прибегнуть — вот и ты сделала то, что ей было угодно. Теперь твой Мике под защитой старого колдовства — а оно обхитрит даже госпожу чародейку. И когда придет время… — тут он смолк, оборвав сам себя. — Вот и опять я говорю о том, чего сам не знаю. Прости, Йель, прости. Ты зря слушаешь меня так внимательно, я плету невесть что.

Эта неуверенность, столь несвойственная Хорвеку, испугала меня едва ли не больше, чем все сегодняшние приключения разом взятые. Он говорил так отвлеченно, так печально, что мне показалось: бывший демон вот-вот впадет в беспамятство.

— Да что с тобой творится? — я схватила его за руку. — Ты сам не свой! Я слышала, как ты сказал Мобрину, что стал кем-то иным — ни человеком, ни демоном. Оттого ты грустишь? Что все это значило?

— И этого я тоже не знаю, Йель, — он вздохнул. — Быть может, это вовсе не лучший исход и нам всем придется пожалеть, что я избегнул обычной судьбы для перерожденного.

— Не говори так! Я… я очень рада, что ты не умираешь, и в толк не могу взять, отчего ты сам этому не рад, — воскликнула я. — Ведь к тебе вернулись магические умения, не так ли? Чего же лучшего еще желать? Разве ты не любил колдовать, разве не тосковал по временам силы?

— Все не так просто, и силы во мне куда меньше, чем ты думаешь, — Хорвек досадливо поморщился. — Пойми же: со мной происходит что-то такое, чего не видел еще никто. Я чувствую эти изменения, но не знаю, к чему они ведут, и не умею управлять той магией, что пытается зародиться во мне…

— Ох, право слово, ты говоришь сейчас сущие глупости, — в сердцах вскричала я, утомившись обсуждать то, в чем ничего не смыслила. — Знавала я одну скучнейшую старуху, живущую по соседству, которая причитала каждый раз, как у нее ломался вязальный крючок: дескать, новый ни на что не годен и она не знает, как с ним управляться, так что нипочем больше вязать не будет! Не проходило и недели, как перед ней лежала гора салфеток, а крючок-то оказывался удобнее прежнего. Если ты научил каким-то колдовским премудростям меня, то уж себя и подавно обучишь! Сама рыжая ведьма еще попросится к тебе в ученицы!..

И вновь я сболтнула что-то не то — Хорвек вздрогнул и помрачнел. Однако пугающее оцепенение, охватившее его, испарилось без следа, и он принялся разыскивать остальные монеты, не произнеся более ни слова. Напрасно я пыталась его разговорить — он становился все угрюмее, и мне оставалось только догадываться, что стало истинной причиной: мое признание в том, что я поцеловала Мике, разговор о перерождении или же неосторожные слова о рыжей чародейке. «Быть может, его обидело сравнение со старухой-вязальщицей? — размышляла я, ругая себя мысленно за чересчур длинный язык. — Ох, что ж поделать, если я не слишком искусна в таких разговорах? Поди угадай, что ему пришлось не по душе… Ни слова больше не скажу, пока меня не спросят. Все беды обрушиваются на мою голову из-за того, что я слишком много болтаю!».