Мария Заболотская - Рыжая племянница лекаря. Книга вторая

— А ты… ты ведь много знаешь о магии? Ты был когда-то чародеем? До того как… как покинул мир людей?.. — наконец-то у меня получилось задать эти вопросы. Впрочем, я не рассчитывала всерьез, что услышу ответ на них — раньше Хорвеку не нравилось, когда я заговаривала о его человеческом прошлом.

— Я… обучался, — промолвил Хорвек, замедлив шаг. — Но выбрал иной путь. Точнее говоря, иной путь выбрал меня. И магии в нем не было места. Но это ты знаешь, Йель. Не расспрашивай меня. Я слишком часто не знаю, что сказать. Лучше посмотри сюда…

Маленький язычок пламени плясал на кончике прутика, подобранного демоном с земли. Повинуясь его жестам, он то появлялся, то исчезал, а затем и вовсе остался висеть в воздухе, словно мотылек. Разумеется, то было чудо, но я, делая вид, что слежу за крохотным огненным существом, на самом деле не могла отрвать взгляд от счастливой улыбки Хорвека, полностью преобразившей его лицо.

Что-то новое росло и крепло в нем, делая его иным существом, но то самое тревожное предчувствие, горечь будущих потерь, примешивалась к моей радости — а я искренне радовалась, когда видела, как оживает Хорвек. Он постоянно пытался чему-то учиться, вспоминая заклятия, которые знал когда-то, и настойчиво повторял каждое из них, пока оно не срабатывало. Все это была пустячная магия — он сам признавал это — но эти крошечные шажки вели его к цели, о которой я ничего знать не могла, и это наполняло мою душу далекой, невнятной тоской.

Иногда его колдовство было безобидным, как тот огненный мотылек, но порой я сердито бранила его: свое тело Хорвек считал таким же материалом для обучения, как и всякий сор под ногами. Как-то я заметила, что он оставляет на своей руке тонкие порезы, которые потом пытается заживить с помощью колдовства.

— Ну уж нет! — напустилась я на него. — Ты, того и глядишь, голову себе отрежешь или брюхо вспорешь!

— Исцеление ран — очень важное умение, — спокойно отозвался Хорвек, продолжая водить ножом по коже. — На ком же мне проверять действие заклятий, как не на себе самом? Здесь, как ты видишь, кроме тебя и меня нет ни одного человека, годного стать моим учебным пособием.

— Себя я изрезать не позволю, так и знай, — отрезала я. — Но и себя ты полосуешь зря!

— Разве твой дядюшка стал бы лекарем, если бы не научился штопать раны? — насмешливо и отвлеченно отвечал он, сосредоточившись на самом свежем порезе.

— Кабы дядя Абсалом учился зашивать шкуру и выдирать зубы на самом себе — он бы стал не лекарем, а покойником, — проворчала я. — Хвала богам, в Олораке всегда хватало тех, на ком можно набить руку. Да и то, должна признаться, у дядюшки случалось немало неприятностей… Но ведь неудача лекаря — беда для больного да его семьи, а твоя неудача — совсем другое!..

Разумеется, мои доводы не принимались во внимание, и порой мне казалось, что я теперь Хорвеку в тягость — ничего не понимающая и неспособная чем-то помочь в его страстном поиске самого себя.

Через лес тот нам довелось идти несколько дней, но, вспоминая о том времени, мне неизменно представляется бесконечная, едва заметная в зарослях папоротника тропа, уходящая в туман. Благодаря покровительству лесной девы мы не опасались диких зверей, и они не боялись нас: косули спокойно смотрели на нас, подойдя так близко, что можно было коснуться их рукой, а под ногами шмыгали лисята и зайцы. Мы не знали, позволено ли нам охотиться в лесу, да и рука не подымалась схватить доверчивого зверька, замершего передо мной. Но как-то поутру, когда съестных припасов почти не осталось, мы нашли рядом с догоревшим костром окровавленную кроличью тушку, а на следующий день лесная дева одарила нас куропаткой, так что голода мы не знали.

Странные мысли приходили мне в голову — раньше я не знала, что бывают раздумья, от которых на душе одновременно горько и светло, страшно и радостно. Я без конца размышляла на над тем, что сказал мне когда-то Хорвек: жизнь человека — бурная река, течение которой невозможно остановить ни на мгновение, и краткие мгновения счастья — это всего лишь несколько глотков воздуха, которые удается сделать до того, как пойдешь ко дну, сдавшись на милость течения. Все чаще я ловила себя на мысли, что хотела бы остаться навсегда в этом лесу, день за днем бесцельно идти по его тропам — но мое прошлое превращало эту маленькую, бедную мечту в пыль еще до того, как она успевала обрести хоть какие-то явные черты: разве была бы я счастлива, зная, что так и не попыталась спасти дядюшку, Мике?.. Меня одолевала тоска из-за того, что я становлюсь лишней в жизни Хорвека, но что бы было, не сумей он измениться?..

Господин Огасто теперь лишь изредка появлялся в моих размышлениях, превратившись в смутную мечту, в неясное видение из прошлого — но оно все еще заставляло мое сердце биться быстрее. «Я люблю его!» — говорила я самой себе с нажимом, словно опасаясь, что в моем сердце вот-вот зародится сомнение. А затем вновь забывала о прекрасном герцоге, увидев пестрокрылую сойку, яркий луч солнца или блеск в глазах Хорвека — явления столь чудесные, столь мимолетные, точь-в-точь тот самый глоток воздуха, который нужно успеть распробовать напоследок…

И наше мирное лесное приключение, как и все другое в жизни, подошло к концу: как-то ближе к вечеру мы увидели просветы между деревьями, и вскоре вышли на опушку. Перед нами простиралась плодородная равнина, еще не позолоченная осенними красками — лето отсюда уходило горзадо позже, чем в Лаэгрии. Границей между землями людей и мрачным лесным королевством служил обрыв, осыпающийся склон, по которому вилась узкая дорога, спускавшаяся к обработанным полям и небольшим деревушкам — они виднелись в зелени крохотных рощиц, подернутые золотистой предвечерней дымкой.

— Ах, как красиво, — вырвалось у меня. — Мирный, богатый край!..

— Да, это Юг, — промолвил Хорвек, внимательно вглядываясь вдаль. — Точнее говоря, его преддверие — Намирия. Где-то поблизости должен найтись тот городок, о котором говорили лесные люди.

И больше он ничего не добавил, сколько ни пыталась я завести разговор о здешних землях — мне хотелось услышать, бывал ли Хорвек здесь раньше и что помнит об этих краях. В историях о прошлом я надеялась обрести ключ к тайнам настоящего. Но бывший демон тщательно оберегал свои секреты, наверняка считая меня недостойной прикоснуться к ним.

Ответ на кое-какие из своих мысленных вопросов я получила случайно, благодаря встрече с разношерстной компанией — бродячим театром, державшим путь в сторону того же городка, что и мы. Мы наткнулись на этих вечных странников, когда закат расчертил землю багрянцем и черными тенями. Заняв славное место около небольшого озерца в низине, веселые оборванцы готовились к ночлегу.