Алина Борисова - Опекун для юной девы

— Врешь. Ты резал душой. Чувствовал каждую жилку. Без всякой магии создавал из мертвого живое. Я, между прочим, до сих пор храню твой подарок. «Таинственный лес», помнишь?

— Бесполезную деревяшку хранишь, а собственную шевелюру сохранить не сложилось? — Аршез решительно уводил разговор от болезненной темы. — Что ты сделал с волосами?

— Я сделал из них шикарный парик. Надеваю, прежде чем явиться в родное ведомство, дабы не шокировать почтенных старцев. Но ты же, вроде, не старец, тебя ведь я не шокирую? А то могу надеть, вон они, все до волосинки в машине валяются.

— Оставь, — Аршез отмахнулся и попытался с симпатией взглянуть на человеческую прическу друга. Все же он живет в человеческих землях, там мужчины обрезают свои волосы… Но даже для человека слишком уж коротко. Словно и не мужчина перед ним, а красотка какая. — Тебе девы свое сантретэ примерить еще не предлагают? — все же не удержался.

— Девы нет, а от мужчин регулярно слышу.

— Прости.

— Забудь. Я слишком редко бываю на родине. И с каждым разом все меньше понимаю соплеменников, чтоб их подначки меня задевали.

— А людей — понимаешь?

— Хочется верить, что да.

— А я, собственно, о людях и хотел тебя спросить. Давай присядем? — он кивнул на парапет.

— В дом не зовешь?

— Я не один, а разговор личный. Ты, наверное, слышал, про человеческий транспорт с детьми, залетевший к нам на днях из-за западной Границы, — начал он, усаживаясь вместе с Ксандаром на краю крыши.

— Ну, еще бы. То, что мы вернули людям всех детей, наделало в столице столько шума, будто мы еще и своих им отдали.

— Мы кого-то вернули? — поразился Аршез. — Я даже не слышал.

— А что же ты тогда слышал? Весь Илианэсэ ходит ходуном: в самолете летело около пятидесяти детей, и их всех вернули на родину вместе с самолетом. Общество раскололось, не в силах решить, что же это: неслыханное благородство или невиданное безумие, подрывающее основы нашей безопасности?

— Неслыханное вранье.

— Ар?

— Вернули не всех.

— Ну, да, разумеется, там были еще взрослые, их оставили…

— Только взрослых, значит? Как мило. Вот только что же тогда у меня в квартире делает шестнадцатилетняя девочка?

— Арик, а вот это уже не шутки, — Ксандар хмурится.

— Да что ты, Ксандик, какие шутки? У меня на эту девочку еще и дарственная, подписанная Владыкой, имеется. Расслабься, все офигительно законно.

— Но…

— И именной указ, признающий ее совершеннолетней, тоже в комплекте. И да, она прилетела к нам на том самом самолете. И я совершенно точно знаю, что все дети шестнадцати и семнадцати лет на родину не вернулись. И детьми более не признаются. Соответственно, и судьба их… соответственная.

— Не знал… И что ты собираешься с ней делать?

— А что я должен с ней делать? Вечеринку устраивать не буду, если ты об этом.

— Хоть чему-то все-таки научился.

Они обменялись косыми взглядами. Помолчали.

— Я не знаю, как ей сказать, — признался Аршез.

— Что сказать, Ар?

— Кто я.

— Она до сих пор не знает? — поразился Ксандар.

— Нет.

— Но… как? Она ж у тебя уже сколько? Два дня?

— Двое суток.

— И? Ты что, стираешь ей память?

— Не делаю! — разозлился Аршез. — Ничего! Что требовало бы стирать память. Она ребенок, дракос тебя разорви! Я что, по-твоему, совсем маньяк?!

— Не горячись. Вот вижу теперь, что не делаешь. Неудовлетворенность до добра никого еще не доводила… Значит, играешь в человека?

— Да нет, я сказал ей, что не человек.

— А кто?

— А кто-то. Атлант какой-то. Или… не помню. Она сама себе что-то радостно придумала, я покивал…

— И долго ты так продержишься? Она в первой же книжке прочтет, от первого же прохожего услышит… Я уж не говорю про то, что постоянно находясь с ней в тесном замкнутом пространстве, ты однажды не выдержишь. Даже если сейчас она тебя особо не привлекает, со временем ты начнешь сходить с ума от ее запаха и попросту утратишь контроль.

— Уже.

— Уже что?

— И привлекает, и схожу с ума от запаха. Контроль пока не утратил.

— Хреново.

— Что не утратил? — чуть усмехается Аршез.

— Что собираешься терпеть до последнего. И надеешься, что там, в конце, оно как-нибудь обойдется. Не обойдется, Ар, — Ксандар печально качает головой. — Все слышали, что потеря контроля порой случается. Мало кто знает детали. Пока это не случится с ним.

— С тобой случалось?

— Нет. Но я изучал. В рамках общего курса. Статистику, исследования… Суть в следующем. Чем сильнее твоя жажда, и чем больше волевых усилий ты тратишь на ее подавление, тем сильнее тебя сорвет… Ты очнешься в луже крови, Ар. Перед ее истерзанным, искалеченным трупом. И не будешь помнить ни секунды между «до» и «после». Вот ты стоишь, улыбаясь, и даже говоришь ей что-то… И тут же финал. И ничего между. Ни проблеска. Тебя в этот момент словно нет. Ты не сможешь… минимизировать, остановиться, причинить чуть меньше… Ничего не сможешь, Ар.

— И что мне делать?

— Позволить ее себе. Осознанно и по расписанию. Раз в неделю, в две — но чтобы ты знал свой срок, и он был для тебя реальным, — Ксандар твердо смотрел в его глаза, уверенный в каждом своем слове. — Не делай ее недостижимой. Не доводи себя до безумия. Есть принцип меньшего зла. Поверь, это — тот самый случай.

— Она не созрела для таких отношений.

— Да не создавай ты культа из ее возраста! Западные девочки шестнадцати лет крайне активно интересуются сексом, и нередко — не только в теории. А всего сто лет назад их и вовсе в этом возрасте замуж выдавали, и детей они рожали, и считались — самими людьми считались — для этого всего вполне созревшими.

— Все по-разному, видимо, созревают. Любые цифры условны, что старые, что современные, — Аршезу совет не нравился. Совсем. — Анюта — ребенок. Не телом. Вот здесь, — он постучал пальцем по виску. — Ни малейшей вспышки страсти. Симпатия, страх, приязнь, желание тепла, нежности… не более. Да еще и воспитывали ее уроды какие-то. Такая гнусь в голове. Да ее за руку взять — почти преступление, какой там «замуж»!

— Тогда начинай с теории. Объясняй. Люди разумны, Аршез, с ними надо общаться. Разговаривать, договариваться. Если она будет понимать, что происходит, ей будет легче пережить, принять, приспособиться. Люди способны принять очень многое, если они понимают суть происходящего, если у них было время подготовиться морально. Ты должен сказать ей, кто ты. Ты должен объяснить, что межрасовые отношения имеют определенную специфику. Рассказать популярно, что ее ждет, и чего вам не избежать. Подготовить, настроить. Поверь, ее неведение и твои попытки бесконечно сдерживаться могут кончиться для нее куда фатальней, чем проведенная с тобой ночь.

— А ты когда-нибудь объяснял… там, за Границей… чем обернется эта самая «проведенная с тобой ночь»?