Элизабет Нотон - Очарование

Внезапно ее поразило то, что Орфей предложил ей уйти, а не заставил это сделать. Появившись в доме Мэйлии, Скайла по реакции арголейца четко поняла, что не застала его врасплох. Он искал сферу и знал: сирена пришла его остановить. Почему же, Аид побери, он позволил ей оставаться рядом так долго?

Орфей напряженно смотрел ей в глаза. И сирена тут же вспомнила, как он проверял, не отстала ли она, когда они бежали через сад Мэйлии.

Почему Орфей не оставил Скайлу там? И более того, почему не выспросил необходимую информации у Мэйлии прямо здесь и не бросил ее тоже?

В голове Скайлы теснились тысячи мыслей.

Вопросы о его нынешней виновности или невиновности сплетались с сомнениями из прошлого — в виновности или невиновности Кинура. И в наступившем молчании она понимала, что стоит перед выбором.

Уйти навсегда и предоставить другой сирене разделаться с Орфеем… Или нет.

Уйти означало повернуться спиной к ордену.

« Орден спас тебя», — зазвучали в мозгу слова Афины. Наставница была права. Орден спас Скайлу, когда рухнуло все остальное. Но теперь она знала и то, что ей лгали. Сирена не могла выбросить из головы один вопрос: почему Кинур получил второй шанс?

Она не бросит его, по крайней мере, пока не получит ответы на свои вопросы. И не узнает наверняка, что у него такая черная душа, как утверждали Афина и Зевс.

Хотя сейчас Скайла видела сходство между Орфеем и Кинуром, это не имело значения. Она давно возвела вокруг себя барьеры. И сможет объективно посмотреть на это задание, оставить в стороне эмоции и принять решение на основе фактов.

На основе его последующих действий.

— Демон, если думаешь, что я отпущу эту девушку с тобой, ты обкурился. Куда она, туда и я.

Итак, она объявила себя защитницей Мэйлии. Себя. Сирену. Смертельно опасную воительницу, наученную не защищать, а убивать. Зараза, об обороне она знала столько же, сколько, например, об Орфее.

Скайла решила не обращать внимания на иронию судьбы и сосредоточилась на серых глазах арголейца. Его внезапно шальных глазах и соблазнительных губах, слегка изогнувшихся в улыбке, пока взгляд Орфея спускался от лица сирены к груди и ниже.

— Мне нравится получать удовольствие. И я знаю способ, для которого не нужны наркотики — лишь гормоны.

Ну вот, опять — воин превращается в сексуального хищника. Как ему удается? И почему, Аид побери, ее бросает в жар?

— Садись, сирена, пока я не пришел в себя и не передумал.

Не успела она придумать какой-нибудь содержательный ответ, как взгляд аргонавта вернулся к ее рту и застыл там, пока огонь от его глаз не угнездился в ее животе, посылая электрические разряды по всему телу.

***

Пауки.

Сегодня на него напустили сотни пауков всех форм, цветов и размеров.

Крик звучал в мозгу Грифона, который лежал на плоских обсидиановых скалах и смотрел в четыре гигантских раскрытых глаза волосатого арахнида величиной с грейпфрут. Аргонавт пытался двинуться, но не мог. Пытался крикнуть, но слышал лишь наполнивший влажный воздух стук тысяч лап по камням. И почувствовал, как эти лапы ползут по коже, а острые изогнутые клыки впиваются глубоко в плоть.

Смерть стояла совсем рядом. Когда тварь на груди Грифона подняла две передние лапы и бешено замахала ими в воздухе перед его лицом, у аргонавта все поплыло перед глазами. Клыки блестели в опасной близости.

Еще одна рана где-то на ноге. Приступ невыносимой боли. Яд, прожигающий вены и опаляющий огнем мозг.

— Я должен отсюда выбраться.

« Ты никуда не денешься ».

— Я не заслуживаю этого. Это ошибка. Это…

« Все так говорят. Но не все невиновны. И уж конечно, не ты ».

— Я больше не могу.

« Тебе предстоит страдать тысячи, миллионы лет. Это лишь начало, проба того, что тебя ждет ».

— Пожалуйста…

« Не моли. Это так… непохоже на аргонавтов. Будь мужчиной и прими это как герой, которым ты был ».

— Я сделаю что угодно. Что угодно…

« Ничего такого нет. Пора бы тебе уже знать ».

Голос стих. Непролитые слезы и безответные молитвы туманили разум аргонавта. Он чувствовал, как его внутренности превращаются в жижу, разливаются и начинают медленно сочиться через проколы. Теперь он больше не ощущал тысячи ползающих лап, не видел пауков. Сгустился белый туман, и Грифон почувствовал, что спускается по течению к черной бесконечной бездне.

— Да, наконец-то…

— Я могу облегчить твою боль, аргонавт.

Глаза Грифона распахнулись. Зрение прояснилось. Сотни разноцветных пауков волнами наползали на обнаженное тело. К коже вернулась чувствительность, а к плоти — боль. Но даже отравленным разумом он распознал новый голос.

Женский и грудной. В воздухе разнесся сладкий конфетный запах, соблазняя, искушая и вытягивая из столь необходимого забвения.

— Да, аргонавт. Ты меня хорошо знаешь. А скоро узнаешь еще лучше.

Аталанта.

Его взгляд заметался в поисках прежней врагини. Неважно. Она настоящая. Он не один в этом забытом богами аду.

— Помоги мне!

— Я могу избавить тебя от этой боли, аргонавт. Ты бы этого хотел?

— Да, да, пожалуйста, да.

Она усмехнулась.

В поле зрения Грифона появилась бледная рука.

Длинные пальцы подцепили гигантского паука с груди Грифона и принялись раскачивать тварь у его лица.

— Ты знал, что и в этом мире есть место, где можно найти облегчение? Где нашли убежище приговоренные задолго до тебя? Где сами древние боги правят землей, дающей больше наслаждения, чем Содом и Гоморра?

Древние боги. Титаны.

Осознав ее предложение, Грифон ощутил, как в затуманенном разуме завертелись мысли.

Зевс сбросил предшественников в Тартар в конце Титаномахии, войны между титанами и олимпийцами. И с тех пор они были заперты на нижнем уровне преисподней, ожидая дня, когда их освободит сфера Кроноса.

— Я могу отвести тебя туда, аргонавт. Я знаю, где оно находится. И спасти тебя от этой бесконечной агонии. Со мной ты навсегда оставишь позади эти муки и вновь обретешь силу. Всю силу. Станешь прежним воином. Тебе нужно лишь присоединиться ко мне. — Ее голос упал до соблазнительного шепота: — Стань моим дуласом .

Рабом.

Что-то в глубине души кричало: « Нет !». Но мысль о мире без боли тут же заглушила этот призыв.

Тот факт, что в мире живых Аталанта была его злейшим врагом, ничего не значил. Грифон больше не являлся аргонавтом. Его прежняя жизнь закончилась. И он хотел сделать что угодно, лишь бы прекратить страдания. Даже пожертвовать всем, во что верил раньше.

— Да, да, да. Все, что пожелаешь. Только убери их.

« Нет !»

В ушах у него зазвучал тихий смешок.

— Я знала, что могу на тебя рассчитывать, аргонавт.

По его обнаженной коже заструился поток воздуха, сбрасывая пауков. Где-то поблизости раздался грохот, темнота закружилась, взорвалась тысячью цветов и угасла, подобно рассеявшемуся туману. Наконец, в дымке появилось лицо: алебастровая кожа, кроваво-красные губы, угольно-черные глаза и водопад длинных прямых ониксовых волос, будто сотканных из шелка.