Лиза Смит - Охотники: Восходящая судьба

Их встретил мутный и медный запах крови. Комната просто таки воняла смертью.

Мэтт поставил свой фонарь, в то время как Мередит искала выключатель.

Наконец, комната перед ними была освещена: алтарь, ранее стоявший у стены, теперь лежал на полу, а осколки чаши из-под крови валялись в паре метров от него.

Погашенные факелы, длинные линии сального черного дыма на стенах.

Тела вампиров безвольно лежали в лужах липкой, наполовину засохшей крови из ран на их шеях, разорваных клыками Деймона или Стефана, или ран на теле, оставленных посохом Мередит. Елена с тревогой поглядывала на побледневшего Мэтта.

Он не был здесь во время битвы, не видел бойню.

Но он знал всех этих людей, эту комнату, которую они украшали к торжеству.

Глаза бегали по комнате, Метт нервно сглотнул.

Через какое-то мгновение он нахмурился и сказал своим тонким голосом:

— А где Итан? — произнес он.

Взгляд Елены замер на области перед алтарем, где Итан, лидер вампиров Витале, держал нож у ее горла.

Место, где Мередит убил его ее копьем. Мередит сделал мягкий звук удивления.

Пол потемнел от крови Итана, но его тела нигде не было.

Теплая кровь, сладкая от желания, наполнила рот Деймона и воспалила его чувства.

Он гладил мягкие золотистые волосы девушки одной рукой, прижимая рот к ее кремовой шее.

Он чувствовал пульсацию крови и четкое сердцебиение под ее кожей.

Он впитывал в себя ее сущность огромными, утоляющими жажду глотками.

И почему он перестал делать это?

Конечно, он знал почему: Елена. Постоянно за последний год — Елена.

Конечно, он до сих пор временами использовал свою Силу, чтобы уговаривать жертв.

Но он делал это с некомфортным осознанием того, что Елена это не одобрит. Его здерживал образ ее голубых глаз — серьезных и знающих, оценивающих его, определяющих его желание.

Он не достаточно хорошо, особенно в сравнении с его младшим братом-белкоедом.

И когда казалось, что у Стефана и Елены все кончено, что, вероятно, именно Стефан в конце концов потерял свою золотую принцессу,

Деймон прекратил пить свежую кровь.

Вместо этого, он пил холодную и пресную на вкус кровь доноров из больницы.

Он даже пытался принять отвратительную животную кровь, на которой жил его брат.

Желудок Деймона скрутило от этого воспоминания, и он сделал глубокий, освежающий глоток восхитительной крови девушки.

Вот что значит быть вампиром: тебе приходится забирать жизнь, человеческую жизнь, чтобы продолжать собственное сверхъестественное существование.

Все иное — мертвая кровь в пакетах для хранения или кровь животных — сохраняет лишь тень тебя самого, твоя Сила убывает.

Деймон не забудет об этом снова.

Он потерял свою истинную сущность, но сейчас нашел её.

Девушка зашевелилась в его руках, издав тихий вопросительный возглас, и он направил к ней успокаивающую волну Силы, вновь делая ее податливой и пассивной.

Как же её имя? Тонни? Табби? Талли?

Так или иначе, он не собирался причинять ей боль. Не постоянно.

Он не причинял вреда никому, кем питался — разве что немного, никогда, пока он был в трезвом уме — уже долгое время.

Нет, девушка покинет этот лес и вернется обратно в свое общежитие не более чем с незначительным приступом головокружения и смутным воспоминанием о том, что она провела вечер, разговаривая с очаровательным мужчиной, чье лицо она даже не может толком описать.

С ней всё будет хорошо.

Что, если он выбрал эту девушку только из-за того, что длинные золотые волосы, голубые глаза и кремовая кожа напомнили ему Елену?

Это не касалось никого, кроме Дэймона.

Наконец, он отпустил её, мягко поддерживая, когда она пошатнулась.

Она была восхитительна — конечно, ничто по сравнению со вкусом крови Елены, насыщенным оттенками, опьяняющим — но взять еще хоть немного крови сегодня было бы неразумным.

Бесспорно, она была красивой девушкой. Он аккуратно расправил волосы по ее плечам, скрывая следы на шее, и она моргнула потрясенными, широко открытыми глазами.

Проклятье, эти глаза были неправильными.

Они должны были быть темнее, прозрачными как ляпис-лазурь, с обрамляющим веером ресниц.

А ее волосы, теперь, когда он пригляделся к ним повнимательнее, несомненно были крашеными.

Девушка одарила его нерешительно улыбкой.

— Тебе лучше вернутся в свою комнату, — сказал Деймон.

Он направил в нее поток повелительной Силы и продолжил.

— Ты никогда не вспомнишь о том, что встретила меня. Ты не будешь знать, что произошло.

— Мне лучше вернуться, — эхом отозвалась она — и ее голос был совершенно неправильным: не тот тембр, не та интонация.

Её лицо просветлело.

— Меня ждет мой парень, — добавила она.

Деймон почувствовал, как что-то сжалось внутри него. В мгновение ока он грубо рванул девушку обратно к себе.

Нисколько не заботясь о деликатности, он вновь впился в ее горло, неистово глотая пряную, горячую кровь.

Он причинял ей боль, понимал это и получал от этого удовольствие.

Теперь, когда она не была под его внушением, она кричала и боролась, бив своими кулачками его по спине.

Деймон прижимал ее одной рукой и искусно орудовал клыками, раздирая место укуса все шире, высасывая все больше крови, ускоряясь.

Её удары слабели, а сама она качалась в его объятьях.

Когда она обмякла, он бросил её, и она упала на землю с глухим стуком.

На мгновение он уставился на темный лес впереди него, прислушиваясь к стрекоту сверчков.

Девушка у его ног лежала неподвижно.

Несмотря на то, что ему не нужно было дышать уже более пяти веков, он хватал ртом воздух, практически теряя сознание.

Он коснулся своих губ и убрал руку — с нее падали красные капли.

С тех пор, как он терял над собой контроль, прошло много времени.

Сотни лет, наверное. Он взглянул на потрепанное тело у своих ног.

Теперь девушка имела такой жалкий вид, ее лицо стало холодным и опустошенным, темные ресницы контрастировали с бледными щеками.

Деймон не был уверен в том, жива она или мертва. Да и он понял, что не хотел это выяснять.

Он отступил от девушки на несколько шагов, чувствуя странную неуверенность, а потом повернулся и бесшумно скрылся в лесной тьме, слыша только, как колотится его сердце.

Деймон всегда делал то, что хотел.

Чувствовать сожаление из-за естественных для вампира вещей — для таких, как Стефан.

Но пока он бежал, несвойственное ему ощущение в глубине души мучало его, что-то большее, чем вина.

— Но ты же говорила, что Итан мертв, — сказала Бонни. Она почувствовала, что Мередит, стоящая рядом, вздрогнула и прикусила язык.

Конечно, Мередит должна была почувствовать, что Итан, возможно, выжил; она нанесла ему смертельный удар, или была уверена, что сделала это.