Бек Макмастер - Узы тьмы

— Не смей… — Хорроуэй корчился от ярости, наблюдая, как Ианта выливает еще драгоценного эликсира на пол. — Сучка! Проклятая сучка! Ладно. Я знаю, где она. В отеле «Виндзор». С любовником. — Он ухмыльнулся и сплюнул. — И попробуйте пройти мимо него!

— С любовником? — Ианта прищурилась.

— Красивый щеголь, которого она таскает за собой. Он носит колдовскую личину, что-то вроде маски, но силен. Сильнее, чем ты и твой драгоценный Верховный! И вообще такого я еще не встречал.

— Значит, ты ее видел. — Еще одна зеленая капелька упала на пол. — Но не водишься с ней?

Хорроуэй потерянно отвел подернутые пленкой глаза. Несмотря на всю отвратительность этого мужчины, Люсьен ощутил укол сострадания. Теперь, когда Хорроуэй больше не мог доставить удовольствие той, кого, по слухам, когда-то любил, его отбросили, как использованную игрушку.

Однако он почти чудовище, и об этом нельзя забывать. Иногда некромант брал тела вовсе не из могил.

— Она тебя больше не хочет? — спросил Люсьен, приказав себе не размякать. — Что она у тебя попросила?

— Тебе ли не знать?

Люсьен помедлил.

— Что ты имеешь в виду?

— Дневник твоего отца-лорда. — Хорроуэй сплюнул. — Он нужен Моргане, я без понятия зачем. И мне плевать.

— Лорда Ретберна? — Мозг Люсьена заработал на всю катушку. Он и не подозревал, что его «отец» связан с Морганой. — Ты его достал?

— Не нашел проклятую книжку. Это правда, — прибавил Хорроуэй, заметив, как они переглянулись.

— Не уверена, что ты вообще знаешь такое слово, — пробормотала Ианта.

— Катись в ад. Я никакой дневник в глаза не видел.

— Если скажешь, кто стал союзником Морганы, мы уйдем, оставим тебя в покое и займемся им.

— Ага, удачи. — Хорроуэй горько и саркастично усмехнулся. — Я многого не знаю, но не глупец. — Он с ненавистью уставился на них. — Он ей не друг, но намерения у них одни — убрать Верховного.

— Кто?

— Тремейн. — Хорроуэй презрительно ухмыльнулся. — Кто еще хочет вернуть реликвии и покончить с Верховным так же сильно, как Моргана?

Из лабиринта Люсьен и Ианта вышли беспрепятственно.

— Напомни мне никогда тебя не злить, — заметил Люк, взяв ее под руку. — Ты совершенно безжалостна.

Ианта снова о чем-то задумалась, но при этих словах погрустнела.

— На самом деле я вовсе не такая, — произнесла она так тихо, что он бы не услышал, если бы не прислушивался. — Но иногда нас вынуждают перейти грань. Сейчас меня мало что остановит…

— Ради возвращения реликвии? — спросил Люсьен, помогая ей сесть в экипаж, в котором они сюда приехали.

— Да, ради нее, — прошептала Ианта.

И во второй раз за день ему солгали. Люк окинул ее внимательным взглядом.

— А как насчет дневника твоего отца? — спросила Ианта, явно пытаясь сменить тему.

— Черт, даже не знаю. Лорд Ретберн, по-моему, никогда бы не опустился до того, чтобы вести дела с подобными людьми.

— Он заставил тебя вызвать демона. Ты спрашивал его зачем?

Эту тему Люсьен предпочел бы никогда не затрагивать. Капли пота выступили на шее.

— Вероятно, потому что желал уничтожить Дрейка. Если бы тварь убила Верховного… — Он запнулся.

Совет легко вычислил бы призвавшего демона колдуна, а, соответственно, через него и самого лорда Ретберна. Бессмыслица.

— Почему ты?

Люсьен нахмурился:

— Не знаю.

— А ты читал его дневник?

— Нет. — Он посмотрел на Ианту. — Но я знаю, где он его прятал.

Мисс Клео Синклер, дочь графа Тремейна, ощутила на себе чей-то взгляд.

По спине побежали мурашки. Неизвестный вел себя тихо, не желая, чтобы она его услышала. Какая досада. Клео бы испугалась, но была вполне уверена, что сегодня ее не украдут и не убьют.

О, она проснулась с ощущением, что сегодня что-то произойдет. От предчувствия время от времени покалывало кожу, а на горизонте будто маячило нечто огромное, но Клео точно знала: оно ей не опасно. Такие предчувствия всегда обрушивались на нее, выталкивая из монотонности бытия в поток предсказания, независимо от желаний самой Клео.

Неужели именно этого она ожидала весь день?

Не опасность, а нечто иное? Вряд ли. Ничего с ней не происходило, во всяком случае, ничего особенного. Она была курицей, несущей для отца золотые яйца. Ценнее литой статуи Будды. Изо дня в день Клео прозябала в особняке Тремейнов, пока ее не звали, чтобы дать очередное предсказание отцу или какому-то лорду или леди, выложивших за это целое состояние.

До розовой арки в отцовских садах оставалось четыре шага. Клео молча считала их, слушая шорох гравия под ногами.

Затем она почувствовала аромат духов — смесь лавровишневой воды, бергамота, капельки розового дерева и лимона. Значит, джентльмен. И небедный, потому что эта особая смесь исходила лишь от самых богатых приятелей отца. Тех, кто разговаривал с итонским акцентом и даже смеялся как-то по-особенному.

Клео подняла голову, и кончики повязки мазнули по шее. Она остановилась подле увитой розами решетки, закусила губу, а затем решилась.

— Вы меня преследуете, сэр?

Незнакомец изумленно промолчал. Он не ожидал, что она его заметит.

— Если, конечно, вы тут не случайно и просто хотели покормить уток в закрытом саду моего отца? — Клео повернулась, задев корзинкой юбки. Она ощущала аромат духов, но больше ничего. — А теперь вы заставляете меня чувствовать себя глупо, так как я знаю, что вы здесь. — Она коснулась повязки. Надо добавить немного тайны и театральности. — Вы не можете подкрасться к Кассандре, понимаете?

— Прошу прощения, я не хотел вас беспокоить, — произнес низкий голос.

Не старый, хотя и старше Клео. С легким французским акцентом. Незваный гость словно ощущал себя не в своей тарелке и не знал, что сказать.

— Не сомневаюсь. Вы так тихо за мной крались.

Повисло неловкое молчание.

— Прошу прощения.

— За то, что я вас поймала, или за то, что следили за мной?

Клео давно поняла, что на прямые вопросы люди отвечают правдиво, да и по их реакции можно кое-что выяснить.

— Я не знал, что вы предсказательница, — печально ответил он, словно если бы знал, то и близко бы не подошел.

— Я не просто предсказательница, а самая сильная, во всяком случае, пока.

— А они все должны носить повязку на глазах? Я считал… — Мужчина замолчал, осознав, что забыл о вежливости, хотя сама Клео сочла его любопытство почти безвредным.

— Она помогает мне четче видеть. Отец надел на меня повязку, когда мне исполнилось пять. У меня было видение, что если я когда-либо снова увижу мир, то потеряю дар.

И поэтому Клео так никогда и не осмелилась снять повязку. Отца волновал лишь ее талант. Она не хотела терять его внимание.