Мари Аннетт - Алая зима

Он повернулся к сохэям.

— Катсуо… — он замолчал, увидев лицо Катсуо. — Минору, проводи камигакари в ее комнату и убедись, что она останется там. Гуджи Ишида и остальные прибудут через пару часов, — он пронзил ее взглядом. — Кимура, я жду от тебя подобающего поведения, скромного, соответствующего твоей ответственности. Я отправлю мико Нанако одеть тебя.

Он отвернулся.

— Катсуо, начинай обход. Я не жду тебя до ужина.

Эми стояла, словно приросла к месту, щека болела под ее ладонью. Катсуо с болью посмотрел на нее и пошел прочь. Нанако, Рина и Юи в конце двора стояли, не шевелясь, ничего не говоря. Рина сжимала губку, словно цеплялась за жизнь, ее глаза были огромными. Юи прижимала ладони ко рту, ее губка валялась на земле.

После долгой паузы Минору кашлянул.

— Госпожа?

Она опустила руку. Она пошла к дому по деревянным ступенькам. Ее гнев угас, оставив внутри нее лишь пустое отчаяние.

Порой красота и печаль шли рука об руку.

Эми стояла в центре комнаты с отсутствующим взглядом на стену, Нанако осторожно заканчивала вязать сложный узел оби за ее спиной. Шелк ничего не весил, по сравнению с отчаянием в ней.

Нанако безмолвно завершала приготовления. В этот раз она прикусила едкий язык и лишь отдавала тихие указания, пока одевала Эми. Старшая мико была в чистом белом кимоно и красных хакама, ее волосы были приглажены и связаны у шеи. Эми в этот раз была не в форме мико. Она была одета как будущая ками.

Ее кимоно было вишневого цвета, шелковым, с узором из цветов по нижнему краю. За ней по полу волочился край, впереди кимоно разделялось у ее лодыжек, показывая бледно-розовый слой под ним. Широкие рукава свисали почти до пола. Оби был красным, но на оттенок темнее, обвивал ее талию, начиная под грудью и доходя до бедер. Красивый узел был на спине.

Ее кимоно было прекрасным, но она ощущала печаль. Эта красота была еще одним слоем обмана, который каннуши сплетали вокруг камигакари. Они укутывали ее в шелк, притворялись, что она станет их ками, а не будет уничтожена их ками. Неделю назад она носила бы это кимоно с гордостью, представляла бы, что скоро божественная сила будет ее — конечно, они будут делить ее с Аматэрасу.

— Вот так, — сказала Нанако, встала перед Эми и осмотрела ее. — Готово. Выглядишь прекрасно.

— Спасибо.

Нанако поджала губы от унылого тона Эми, почти проявив тревогу. А потом она хлопнула в ладоши, стараясь не смотреть ей в глаза.

— Посмотрю, готовы ли они. Жди здесь, я приду через пару минут.

Эми не двигалась, а женщина вышла и закрыла за собой дверь. Ее руки висели по бокам, шея болела от веса волос, собранных изящно на затылке, поддерживаемых двумя шпильками, украшенными паучьими лилиями из стекла, красными, как само кимоно. Рана на ее голове уже не кровоточила, и Нанако сняла повязку, но у нее и без этого было еще много бинтов.

Ишида и другие каннуши прибыли полчаса назад, она слышала гул мужских голосов. Она была рада, что не смогла различить среди гула голос Ишиды. Она не была готова к встрече с ним. Его строгое присутствие омрачало ее детство, толкало ее по пути, ведущему к ее разрушению. Его похвала когда-то вызывала у нее радость и гордость, она боялась подвести его.

Она смотрела на стену. Как-то из-за нападения Коянэ, ссоры с Широ, атаки Амэонны она совершенно забыла, что Ишида прибудет в храм. Она не подумала о том, что будет, если Ишида узнает, что она сбегала из храма, а на храм еще и напал сильный ёкай.

У нее не возникало вопросов о том, что произойдет. Ишида не позволит ей быть в такой опасности. Он заберет ее Шион и запрет, окружив самыми сильными сохэями. Храм Шион был огромным, самым крупным храмом Аматэрасу, и каждый каннуши, сохэй и мико, живущие и работающие там, убедятся, что она никогда не выйдет за пределы своей комнаты. Ради ее защиты они заточат ее в храме до солнцестояния.

Хотя день солнцестояния еще не настал, ее жизнь закончилась сегодня. Свобода закончилась сегодня. Она проведет последние недели взаперти, ожидая конца.

Может, Фуджимото был прав. Может, она была эгоисткой. Было ли так страшно отдать жизнь, чтобы Аматэрасу получила тело и смогла принести свою силу в земное царство? Она была готова принять это, хоть и с неохотой, пока ее глупая сделка с Широ не вселила в нее ложную надежду. Даже если ей врали, Эми была ответственной камигакари, готовила разум, тело и душу, чтобы Аматэрасу легко проникла в нее. После сотни лет неудач Аматсуками займет свое место среди остальных правителей. Эми могла помочь этому случиться. Она могла изменить мир, даже если ее роль будет не такой крупной, как она ожидала.

До солнцестояния Эми собиралась молиться Аматэрасу, чтобы рассказать ей о пропавших Кунитсуками. Если Аматэрасу найдет их, то Широ сможет попросить Инари снять два последних витка оненджу.

Она содрогнулась и сжала кулаки. Почему было так больно понимать, что она не сможет сама снять оненджу, как обещала? Почему было так больно знать, что она больше его не увидит? Почему в груди была боль? Она не могла выкинуть из головы его вид, когда он был без сознания, в крови, и отпечаток ее ладони был на его груди. Он должен был выжить. Она не вынесет, если он умер из-за нее.

Она не сможет даже поблагодарить его за помощь, за спасение жизни… еще раз. Она не сможет рассказать ему правду. Он может убить ее, стоит ему узнать правду, что она — камигакари, но часть ее не была в этом уверена. Его было сложно предсказать.

«Потому что ты одинока и напугана, и я не понимаю, почему».

Почему только он это видел? Даже до того, как она прочитала руководство каннуши и узнала правду о своей судьбе, страх и одиночество постоянно были с ней. За формой мико и обликом камигакари она всегда боялась, но никто не видел этого. А если и видели, им было все равно.

«Обещаешь?».

Она зажмурилась, борясь со слезами. Да, она будет помнить его до последнего дня. У нее не будет времени забыть его, ведь ее последний день наступит скоро.

Шаги прозвучали возле ее комнаты, ее сердце сжалось. Пора. Как только она выйдет из комнаты на встречу с Ишидой, ее судьба окажется вырезанной на камне.

— Катсуо, — прогудел голос Минору за дверью. — Каннуши Фуджимото отправил тебя в патруль до вечера.

— Мне нужно поговорить с Эми, — заявил Катсуо. — Всего минутку, Минору. Прошу.

— Катсуо…

— Мне нужно только поговорить. Ты знаешь, что другого шанса не будет.

Минору вздохнул.

— Я за водой. Вернусь через пять минут.

Ее дверь открылась, она повернулась, а в комнату зашел Катсуо. Он застыл, огромными глазами он смотрел на ее наряд и лицо.

— Э-Эми, — пролепетал он. — Ты… выглядишь невероятно.

— Как ками? — пробормотала она.