Татьяна Мирная - Снегирь и волк (СИ)

Полина зябко поёжилась, неосознанно принюхиваясь к мужчине:

— Но ты не знал. А заводя роман с волчицами из другого мира, надо бы и поинтересоваться что к чему. Потому что если для тебя переспать со свободной волчицей, это то же самое, что попросить одноразовую салфетку высморкаться, то для меня это достаточная причина для развода.

— Я это понял, — скрипнул зубами волк.

Женщина видела, что он расстроился, не хотела портить праздник ни ему, ни себе. Поэтому взяла Гриса за руку и повела по дорожке к веселящимся оборотням.

Те как раз танцевали с колокольчиками. Полина зачарованно наблюдала за красивыми, ритмичными движениями оборотниц. Девушки то кружились на носочках, то синхронно взмахивали ножками, то вновь бежали по кругу под перезвон колокольчиков. За лёгким воздушным танцем с удовольствием наблюдали волки. И с последним «динь-дон» грянули аплодисменты и восторженные возгласы. Впечатлённая Полина охотно к ним присоединилась.

Альфе и его спутнице поднесли традиционную выпечку в виде аистиной лапы.

— Аист приносит счастье, — вспомнила женщина земные поверья и с предвкушающей улыбкой съела печенье. — Всё, будет мне радость. Ешь, Ян!

Грис, посмеиваясь, последовал её совету.

Традиционно не обошлось без шуточных поединков. Вожаку пришлось оставить Полину и, перекинувшись, принять участие в «сражениях», по большей части в качестве сдерживающего фактора. Женщина от души нахохоталась, наблюдая, как альфа с бетами цапают за уши или хвосты переярков, когда те увлекались сверх меры. На рассвете Полина тоже перекинулась и вместе с остальными побежала к реке. Это была ещё одна древняя традиция: очистительное умывание водой из проснувшейся после зимнего сна реки. Река проснулась условно, но лёд возле берега был заранее сломан. Волчица, пересиливая себя, глотнула холодной, невкусной воды. И не сдержала сардонического смешка: древняя дурацкая традиция — глотни грязной речной воды и очистись от зла?! А ведь она делает, потому что в голове крутится мысль: а вдруг поможет?!.. Не стриги мужа — к измене или разлуке. И она никогда не стригла Андрея, хотя умела, то самое извечное «а вдруг»… Не помогла примета. Тоска железным обручем сдавила грудь. А потом женщина замерла: взошло солнце, ярко-алая полоса неба взорвалась обжигающей золотой вспышкой, ослепила, даже слёзы выступили… от яркого солнца, не от собственной горечи.

Ян всё видел, но с вопросами не приставал. Лишь, оказавшись на пороге дома, уже перекинувшись, спросил:

— Я могу помочь?

Женщина с глухим отчаянием обняла его, прижимаясь холодным телом:

— Помоги забыть.

— Полинушка…

Он целовал жадно, изголодавшись по женскому телу, по её телу. Прижимал к себе, согревая, успокаивая. Не разжимал рук ни на секунду, словно боялся, что она передумает. Закрыв глаза, слушал, как скользят её губы по груди, как ласкают пальчики его бёдра.

И словно в тумане донёсся сухой голос:

— Альфа, Арлаг звонит, говорит очень срочно.

Волк почувствовал, как дёрнулась женщина в его руках, замерла и уперлась ладонями в грудь.

— Вон!!! — Грис ненавидяще глянул на Нору.

Перепуганная домаправительница сбежала, но было уже поздно. Полина облизала пересохшие губы:

— Иди. Это может быть важно.

Ян с обречённым вздохом запрокинул голову:

— Почему у меня такое чувство, что, как только я разожму руки, ты исчезнешь?

Женщина лишь грустно улыбнулась.

Грис оказался прав: когда после разговора с Беренгаром он поднялся наверх, волчица, уже полностью одетая, сидела, что называется, на чемоданах.

— Уезжаешь!

Заметив злой прищур, женщина торопливо подбежала к нему:

— Не торопи меня, пожалуйста.

— Раздери Мифиор этого Арлага с его людоедами! — не выдержал оборотень, опуская голову.

Цветень (апрель — Прим. авт.) был временем Стаха Карнеро. Чёрный не стал звать Полину к себе, а сам приехал в Галинган. Они сидели на скамейке, наблюдая за пришвартовывающимися кораблями. Судоходный сезон совсем недавно открылся, и на пристани было полно зевак, глазеющих то на большие корабли, то на крохотные судёнышки.

— На Земле сейчас тоже весна. Скоро май… то есть тревень — и каникулы! — вдруг заметила женщина.

— Каникулы? — переспросил оборотень, жуя что-то.

— Поверь, никто так не радуется каникулам, как учителя.

И Полина как-то притихла. Чёрный заглянул ей в лицо:

— Ты чего?

— Лёша…

Мужчина вздохнул, хорошо зная, как Полина тоскует по сыну.

— Мы этим летом собирались на море съездить. Деньги копили. Лёша так мечтал об этой поездке…

Когда Стах Карнеро позвонил ему, Ян насторожился:

— Чего тебе?

— Давай поменяемся месяцами!

— То есть?

— Ты мне уступишь тревень, а потом изок и страдник (июнь и июль — Прим. авт.) — твои.

— Зачем?

— Надо.

Грис отказался чисто из вредности:

— Нет.

— Да пойми ты, я Полинку порадовать хочу.

Ян и так исходил от ревности, а тут Стах со своим «порадовать»!

— А я не хочу?! Радуй в своё время.

— Потом будет поздно, — брякнул Карнеро.

Серый заинтересовался:

— Стах, что ты удумал? Колись, или натравлю Гаруальда.

— Сука ты, серый! Я ж правда для Полины стараюсь.

— Рассказывай!

Полина боялась, что сойдёт с ума. Её мальчик! Сынок! Миленький! Родненький! Вытянулся за год. Худой. Только глаза взрослые, словно сыну не тринадцать, а все тридцать. Модная стрижка. Полина всегда следила за внешним видом сына. До одури хотелось, чтобы Лёшка был популярным в школе.

Подросток вдруг обернулся, скользнул взглядом по гостям, пришедшим на последнюю линейку в учебном году, словно искал кого-то. Когда карий взгляд остановился на ней, пусть и за тонированным стеклом автомобиля, женщина взвыла от тоски. Пальцы кололо от желания обнять, прижать сына к себе. Услышать снисходительно-ласковое «ну, мам». Женщина раскачивалась из стороны в сторону.

— Господь милосердный, забери эту бесконечную волчью жизнь за хотя бы один год с сыном! — молилась она, давясь слезами.

Альфы беспомощно переглянулись. Вот так сюрприз получился!

А потом дверь автомобиля открылась, и на переднее сиденье скользнул эмиссар:

— Что вы здесь делаете?

Оборотни в автомобиле посерели, понимая, что им грозит за нелегальный визит на Землю. А Гаруальд Маггур просто так это не оставит!

— Полина очень скучает по сыну, — Ян отвёл взгляд. — Мы решили, пусть увидит.

— Вы решили? — Белый вскинул бровь и кивнул на обезумевшую от горя волчицу. — Увидела. Довольны?

Ян и Стах отвернулись. Гаруальд глянул на Алеса Преславского за рулём:

— Едем отсюда! — потом уставился на виновников. — Вы хотя бы понимаете, чем это чревато? Полина, если ты выдашь себя — будет зачистка! Знаешь что это?