Виктория Лошкарева - Хозяин волчьей стаи

Везёт не всем.

Митя, как и предсказывала Василиса Игнатьевна, с удовольствием поддержал моё предложение побегать в лесу во втором обличие.

Первое время я дико стеснялась — всё таки перед обращением, нам приходилось раздеваться до гола — и хотя мы это делали на некотором расстоянии друг от друга, всё равно чувство неловкости возникало…Но совместные пробежки, игра в волчьи прятки, прыжки со крутого склона в озеро…. У меня никогда не было ни одного близкого друга мужского пола за исключением брата. А теперь появился Митя.

Услыхав мою историю, он тоже попытался, насколько это было возможно, аккуратно пояснять и разъяснять мне волчьи законы, про которые я мало что слышала… А самое страшное, что (брат никогда не говорил мне этого, как и никто другой в стае), даже в этом мире настоящего мира не было.

Были войны. Передел территорий, захват самок и молодняка, даже захват обыкновенных банковских активов… Вот чем славился мир оборотней, когда Луна заходила за тучи. Митя делился также своими обязанностями будущего Альфы и без прикрас рассказывал самые тяжелые и тяжкие из них. После этого я ещё долго не могла понять, как ему удаётся сохранять хорошее настроение и веру в этот мир.

— У меня есть та, ради которой я живу, — пожал плечами оборотень, когда однажды я его спросила об этом.

У меня такого маяка не было, но я всё — равно держалась.

Однажды утром, переодеваясь, чтобы бежать на работу, я вдруг почувствовала нечто странное… какую — то гибкую, но в то же время непроницаемую плёнку, которой была окружена Галина Петровна. А через несколько дней даже сумела пробиться сквозь неё, подлечив, насколько хватило сил, пожилую женщину.

В ту же ночь бабушка Василиса обняла меня, блеснув волчьими клыками.

— Скоро полнолуние, Насть, — улыбнулась она как то по — особенному. Я согласно кивнула. Полнолуние уже чувствовалась, да и сила значительно прибывала. Бабушка же была настроена на какой — то поэтический лад.

— Красиво здесь, тихо… да?

— Тихо, — согласилась я.

— Галю мою не забывай, одна она.

— Не забуду, — пообещала я, на что старушка довольно кивнула.

— А можешь ещё кое — что пообещать? — попросила она. — Больше не попрошу.

Я прищурилась.

— Что — то Вы темните, Василиса Игнатьевна.

— Сначала пообещай, — хитро улыбнулась бабуля — оборотень.

— Обещаю, — протянула я.

— Поедешь послезавтра с Кириллом на территорию стаи.

— Нет, — рявкнула я, подымаясь с бревна, на котором мы сидели. — Только не это.

Бабушка ласково дотронулась ладонью до моего лица.

— Уважь, девочка…

И я… я кажется, поняла. А потому проплакала всю последующую ночь. Утром позвонила своей директрисе и отпросилась в город на два дня, по семейным обстоятельствам.

Нина Георгиевна пошла мне на встречу, разрешив не писать заявление за свой счёт, а отработать в выходные, когда в посёлке наибольший поток дачников— кто нибудь, да и заглянет в открытую аптеку: за кремом ли солнцезащитным или кремом от ожогов, за антипохмельными средствами или средствами гигиены, которые, к слову сказать, только и продавались, что в моём киоске… Традиционно, выручка в выходные бывала больше — значительно больше, так что директор моя совсем не прогадала.

Разобравшись с начальством, я после работы сходила к Мите, спросив москвича, может ли он поехать вместе со мной на территорию стаи. Митя долго и очень внимательно смотрел на моё бледное, испуганное лицо.

— Я там буду, — наконец, выдавил из себя Митя. — Ты не обязана, если не хочешь.

— Я должна… Просто мне страшно туда возвращаться.

Москвич кивнул.

— Я понимаю, Насть… Но тут даже я не в состоянии тебе помочь. Это его территория, а ты его женщина.

— Я не …

Митя поднял руку.

— Чтобы бы там не было… Ты не можешь себе представить, какая это мука. Я иногда пальцы себе тайком ломаю, чтобы не добраться до Иркиного брата… а он ведь ребенок, родной братишка — даже запахи схожи… Но пойди, объясни это зверю. — Митя посмотрел мне прямо в глаза. — У тебя есть выбор: ты можешь ехать с ним, либо просто отказаться от поездки.

А я усмехнулась, понимая, что отказаться я не могу.

Вечером Галина Петровна заглянула ко мне в комнату.

— Настя, — неловко замялась она. — Я знаю, что ещё не готова… баба Вася сказала, что ещё не готова…. Но ты же ведь поедешь?

— Конечно, — кивнула я. — Даже у начальства отпросилась. В счёт выходных.

Галина Петровна громко, с явным облегчением, выдохнула.

— Спасибо, Настенька… — прижав руки к груди, она вдруг заплакала. — Одна остаюсь на всём белом свете… Я ведь теперь ни то, ни сё…Запах, чутье вроде есть — а обращаться не могу. Какой из меня оборотень…

— Самый лучший, — стараясь удержать слёзы, ответила я. — И Вы не одна. Погодите, я вас с вашей племянницей познакомлю — с женой моего брата.

— Зачем я ей, — отмахнулась пожилая женщина.

— Затем. Альфа Степанов избил Катю недавно… и она потеряла малышей. Ей сейчас помощь ой как нужна. И семья. Не только муж, но и другие родственники.

Я говорила, прекрасно осознавая, что тороплю события. Катя не знала свою тётку, никогда с ней не общалась. Но они обе пострадали от Степанова. Обе знают, что такое — потеря, одиночество и неуверенность в себе.

А ещё те двойняшки, что мне привиделись… малышка ведь не просто так выбрала это имя. В конце — концов, именно бабушка Василиса остановила меня, когда я, поддавшись черному настроению, решила совершить глупость. Пусть та глупость и была наведённой — но я всё же поддалась ей, не сумев справиться самостоятельно.

Бабушка Василиса появилась, как обычно, после заката. Ждала на крылечке.

— Устала я, Настюш, — пожаловалась бабушка, глядя с тоской куда — то в темную даль ночи. — Очень устала… Ну что, пойдем к озеру?

Я кивнула, сбегав домой за кофточкой. Бабушка Вася только покачала головой.

— Учу тебя, учу… а всё-равно никак ты свои человеческие привычки не изживёшь. Ну зачем тебе эта кофточка?

— Так прохладно же.

— Ты — оборотень, причем далеко не простой. У нас даже щенки умеют контролировать теплообмен своего тела и никогда не мёрзнут. — Она весело посмотрела на меня. — Ты, между прочим, тоже это прекрасно умеешь, но почему то совершенно не хочешь этим пользоваться.

Я пожала плечами.

— Это просто кофта.

— Это просто, — передразнила меня бабушка Василиса, — твоё странное желание играть в человека.

— Я и есть…

— Нет, Настя, — перебила меня Василиса Игнатьевна, покачав головой. — Нет.

Она улыбнулась, обнажив страшные волчьи клыки. Крепко обняла меня.

— Ты ещё не готова для нашего мира, девочка. Но мне нечего больше тебе дать.

Отстранившись, она заправила выпавший из моей прически локон мне за ухо.