Марта Брокенброу - Игра в Любовь и Смерть

Флора отвернулась и поспешила своей дорогой.

С танцевальной площадки «Домино» ведущие к сцене белые ступени выглядели внушительно. Они казались высеченными из того же мрамора, из которого вырезали скульптуры ангелов для церквей и кладбищ, и он веками выдерживал дожди и грозы. Сверху же все воспринималось намного прозаичнее: доски, выкрашенные глянцевой белой краской, которая отражала свет свечей, такие хлипкие, что вибрировали от музыки. Флоре приходилось ступать с осторожностью, чтобы доска не провалилась. Слишком многое в жизни совсем не то, чем кажется. Чудо, что она еще чему-то доверяла.

Но, спускаясь по ступенькам, Флора верила в себя. Она чувствовала внимание зала, чувствовала, как ее поддерживает верный ритм контрабаса Грэди. Этой надежности ей хватало. Флора взялась за микрофон сначала одной рукой, потом двумя, словно лаская чье-то лицо. Только думала она в ту минуту не о Грэди.

Она взяла первую ноту, остро ощущая, что Генри впервые за много недель нет в зале и, вероятно, он не пришел из-за их встречи в парке. Ужасный конфуз, пусть он и помог разорвать сковывающие их странные чары. Его отсутствие расстроило Флору сильнее, чем она могла бы предположить, и разочарование проникло в ее голос, но она не возражала. Между разочарованием и тоской невелика разница.

Она закрыла глаза и продолжила петь, сосредоточившись на нотах. Отрешенность от полного зала помогла, и к концу песни Флора почувствовала себя более собранной. Она открыла глаза и увидела, что Генри, как обычно, сидит за столиком напротив сцены. От удивления она сбилась и на четверть опоздала с первой строчкой куплета. Пришлось поспешить, чтобы вернуться в ритм. Музыканты помогли прикрыть оплошность, но Грэди покачал головой, жалостливо глядя на Флору.

Раздражение переросло в ярость, и эмоции явно окрасили песню. Флора забеспокоилась, что музыка выйдет из-под контроля, и это еще больше вывело ее из себя, но тут она с удивлением заметила, как ведут себя слушатели. Люди наклонялись вперед. Отставляли стаканы с коктейлями. Некоторые замирали, не донеся вилки до рта. Воодушевленная, Флора сосредоточилась на пении, вкладывая душу в каждую ноту. Ее смятение словно выползало из глубин сознания и заполняло комнату. Музыканты — особенно Грэди — подхватили настроение вокалистки, превращая жар в звук.

Она старалась не смотреть на Генри, пока ее не осенило: это ведь еще один способ придать силы ему и тому, что их связывало, что бы это ни было. Флора вспомнила, как боялась соприкосновения с землей и таящейся в нем опасности, когда только начала летать. Капитан Жирар научил ее, что единственный способ побороть этот страх — помнить, что управляешь самолетом ты, и он сделает то, что ты скажешь. Ничего страшного не случится. Вот так просто.

Флора повернулась к Генри и запела, жалея, что вообще его заметила, но эту ошибку легко можно забыть. Переживания — это всего лишь топливо, которое нужно сжечь, и она его сожжет.

К концу песни ее спина взмокла от пота. Последняя высокая нота воспарила вверх и камнем рухнула вниз, отскакивая от твердых поверхностей в зале и проникая в мягкие. Толпа взорвалась аплодисментами. На душе полегчало. «Я справилась! Все хорошо!»

Флора отвела взгляд от Генри и позволила себе улыбнуться, прежде чем исчезнуть за кулисами, не обратив внимания на недоуменный и обиженный вид Грэди.

Она смотрела Генри в лицо и по-прежнему владела собой, а значит, сумеет пережить происходящее, чем бы оно ни было.

Четверг, 6 мая 1937 года

Игра не шла из головы, пока Любовь шагал по улицам Сиэтла в облике Джеймса Бута, проходя мимо мужчин с запавшими глазами и картонными табличками о поиске работы. Время шло, миновала уже неделя, апрель сменился маем. День стал длиннее, земля покрылась молодой порослью, и в город наведалась Смерть. Она без предупреждения материализовалась в гувервилльской лачуге, где Любовь лежал на топчане и смотрел на небо сквозь трещины в потолке.

— Не понимаю, как ты вознамерился принести хоть какую-то любовь в эту грязищу. — Она села на перевернутый ящик из-под персиков. Свеча на полу снизу подсвечивала ее лицо, и тени подчеркивали ее усталый вид, пусть голос и источал высокомерие. — Вот честно, ты облегчаешь мне задачу.

— Ты удивишься. — Любовь нашел бутылку вина и два стакана. Вино было хорошим, купленным во время короткого визита во Францию.

— Красное? — спросила Смерть.

— Я больше не стану предаваться суевериям. Не дам тебе этого преимущества.

Смерть отпила вина. Любовь поднес стакан к губам, но не пригубил.

— Что ты натворила в Испании… — Голос сорвался.

— Прекрати. — Смерть подняла руку, пресекая дальнейшие слова. — Ты не знаешь, через что я прохожу.

— Иногда… — Любовь помолчал, взвешивая слова перед тем, как бросить их ей в лицо. — Иногда мне кажется, что у тебя совсем нет сердца.

— Ты ничего не знаешь о моем сердце.

— Зачем ты пришла?

Смерть глотнула вина, как всегда пряча свои мысли. Любовь попытался прочесть их по ее лицу, но ничего не получилось.

— Сказать тебе, что еще не слишком поздно.

— Для чего? Для тех людей в Испании уже точно все кончено.

— Отдай мне ее сейчас, — предложила Смерть, — и я не заберу у твоего игрока больше никого.

— Отменить игру? Ты к этому ведешь? — Раньше она никогда так не поступала. Но опять же, она никогда не выглядела так плохо. Любовь даже подумывал спросить, как у нее дела, не может ли он чем-то помочь, но тут же упрекнул себя за такую глупость. Смерть волновалась, боялась его победы.

Любовь усмехнулся и допил свое вино. Смерть обернулась кошкой и шмыгнула в ночь. Свеча догорела. Любовь наполнил стакан и опустошил его в темноте. Он ошибся, высмеяв Смерть. Нужно быть осторожнее.

Никому не по душе, когда над ним смеются, а Смерти так особенно. На сей раз она не отправилась далеко, за океан, а всего лишь перенеслась на Восточное побережье, где требовалось провернуть два дела. Если Любовь не желает отменять игру, Смерть сделает ее сложнее. Намного сложнее.

Первой остановкой стал город Лейкхерст в штате Нью-Джерси, где Смерть задержалась на военном аэродроме, глядя в небо. В стильном черном костюме и красной шляпке она выглядела ухоженной и современной, хотя чувствовала себя так, будто набита пеплом конца света.

День выдался ветреным, в воздухе пахло пылью и озоном. Собирались тучи, собирались и люди. В семь вечера на горизонте показался серебристый дирижабль, отбрасывающий на землю густую черную тень. Аппарат походил на слепого кита и являлся самым большим в мире воздухоплавательным средством. Люди уже покорили сушу и море, а с «Гинденбургом» [8] LZ 129 «Гинденбург» — жёсткий дирижабль, построенный в 1936 году в Германии. Был самым большим в мире из созданных до того времени дирижаблей. Своё название получил в честь рейхспрезидента Германии Пауля фон Гинденбурга. овладеют и небом.