Марта Брокенброу - Игра в Любовь и Смерть

Трезвон все продолжался. Флора заперла за собой дверь, сошла с крыльца на улицу и вскоре была уже далеко, больше не слыша звона и не думая о нем.

***

По крайней мере день для полета выдался удачным. Бледно-голубое небо. Полный штиль. Ни облачка, поэтому вероятность грозы крайне мала, а для обледенения не сезон. О лучших условиях и мечтать не приходится.

Сидя в кабине нового самолета, Флора натерла дерево до блеска. До приезда Хелен оставался еще час, а Флора уже проверила все, что можно, и теперь маялась от безделья. Положила руки на штурвал и огляделась, лишний раз убеждаясь, что все выглядит опрятно. Под ногой что-то блеснуло, и Флора нагнулась, чтобы его поднять. Монета, аверсом вверх. На счастье.

— Да я богачка, — сказала Флора сама себе. Ах, если бы.

Интересно, каково это, жить как Хелен: мгновенно тратить тысячи долларов из бездонного трастового фонда? Надевать платья всего по одному разу? Считаться подходящей парой для такого, как…

Флора решительно подавила эту мысль и сжала монету в кулаке. Подбросила в воздух. Если орел — ее желание сбудется. Если решка — нет. Монета несколько раз перевернулась, Флора ее поймала и на несколько секунд замерла, не решаясь разжать пальцы.

«Чего же я хочу?»

Она посмотрела на небо, зная, что должна желать свободы, которую ей предлагал бескрайний простор, и также зная, что больше не уверена, а хочет ли этой свободы. Зная, что на самом деле она хочет чего-то другого. Вернее, кого-то.

Что, если бы она ждала не Хелен, а Генри? Если бы могла показать ему, каково это — чувствовать себя властелином неба? Сверху не видно, как неприглядна жизнь: ни облупившихся фасадов, ни трещин на тротуаре, никаких признаков несовершенства и упадка. Только ровные линии и яркие цвета. Вдобавок мотор тарахтит слишком громко для разговора ни о чем или даже мыслей. За штурвалом Флора полностью сосредоточивалась на полете, и это ощущение казалось ей безопасным, но все же ей хотелось им поделиться, по крайней мере с Генри. Он показал ей, что любви не стоит бояться, а она могла бы показать ему мир сверху и убедить, что он тоже не страшен.

Флора думала о своем желании, и монета в ее руке согрелась. Флора разжала пальцы. Орел. Она выиграла и от нелепости произошедшего расхохоталась. Сунула монету в карман и решила запустить пропеллеры и проверить масло. Перед взлетом придется проверить его еще раз, но по крайней мере ей будет чем заняться.

Ботинки едва коснулись земли, как до нее донесся его голос. Не желая в это верить, Флора медленно повернулась. Генри стоял прямо перед ней в той же одежде, что и накануне.

— Вернулся за пиджаком? — спросила Флора. — Он здесь. Я собиралась отдать его Хелен.

— Пиджаком? — озадаченно переспросил Генри, но тут же спохватился: — О, конечно. Мило с твоей стороны.

Что-то с ним было не так: Генри вел себя слишком вежливо и отстраненно, но после всего, что было, это и неудивительно.

Он шагнул к Флоре, и прядь волос упала ему на лоб. Генри не стал его убирать. Он выглядел невыспавшимся — как же ей это знакомо.

— Тогда я сейчас его принесу, — сказала Флора.

— Я хочу полетать, — выдохнул Генри и сделал еще один шаг. — На самолете.

— Уверен? — Флора склонила голову, отчаянно желая верить, что он решил побороть боязнь высоты.

— Да.

Она робко улыбнулась.

— Тогда тебе повезло: я знаю одну летчицу, которой как раз нечего делать в ближайший час.

Генри улыбнулся в ответ. Немного сдержанно, но лучше так, чем никак. Флора горько сожалела о том, что случилось вчера. Если бы она могла взять свои слова назад, она бы так и поступила. Не то чтобы она была готова принять его предложение, готова выбрать его. Но любовь и совместная жизнь — а вдруг однажды это станет возможным.

Голова раскалывалась, а лучшее лекарство от головной боли — взмыть в небеса.

— Готов? — спросила Флора. — Условия сегодня лучше не придумаешь.

Она осеклась, пока не начала нервно тараторить. Лучше просто показать ему то, что она любит. Возможно, это станет началом прощения.

Сразу после ухода мистера Торна Генри попытался дозвониться до Флоры. Нужно было предупредить ее насчет Хелен и ее истинной сущности. Гудки шли и шли, но Флора не брала трубку, и Генри испугался, что она уже уехала на аэродром. Он выскочил за дверь, сбежал по ступенькам и остановился на тротуаре, не зная, куда идти: к дому Флоры, на аэродром, в Гувервилль просить помощи Джеймса или на поиски мнимой Хелен, где бы она ни была.

Не в силах решить, он стоял, как парализованный. Мимо ехали машины, поднимая пыль над мостовой, и спешили люди, бросая на Генри озадаченные взгляды. Генри решил попытаться заключить сделку со Смертью. Она ведь предлагала ему на это пойти, вот только он не понял. Что, если бы он ее поцеловал? Спасло бы это Флору? Если так, он бы сделал это тысячу раз.

Только подумать: он отказал Хелен, потому что жизнь без Флоры казалась ему похожей на смерть. Как же прав он был, только этого не понимал.

В карманах было пусто, поэтому он побежал в сторону аэродрома. Путь предстоял долгий, а рубашка уже прилипла к спине и легкие горели. Он мчался по Двадцать третьей авеню в сторону моста, и в спину его подгонял легкий ветерок. Вдруг рядом остановилась машина. За рулем сидел Джеймс, только не тот, каким Генри знал его прежде. Этот Джеймс Бут водил «кадиллак» дороже даже, чем машина мистера Торна. Его костюм был новым, с дорогим серым галстуком и белоснежной рубашкой. Генри понял, насколько Любовь тщеславен.

— Садись, — велел Джеймс.

Генри послушался, испытывая одновременно облегчение и гнев на то, что Любовь сделал ему, Итану и всем остальным.

— Надо спешить. Они на аэродроме. Если Хелен доберется туда первой…

— Знаю, — тихо ответил Джеймс.

— Ты должен мне помочь. Я хочу заключить сделку. Занять место Флоры.

Джеймс промолчал, лишь покосился на него, сжимая руль обеими руками.

— Она согласится? Скажи! — закричал Генри.

Джеймс ответил не сразу. Машина повернула к мосту Монтлейк, башенки которого с медными крышами всегда напоминали Генри обиталище Рапунцель. Мигнул светофор, опустился шлагбаум, и мост начали разводить. Ожидание было невыносимым. Наконец мост открыли. Генри и Джеймс миновали Монтлейк-Кат, проехали мимо университета Вашингтона и направились к Сэнд-Пойнт.

Наконец Джеймс заговорил.

— Она никогда на такое не соглашалась.

— Что еще мы можем сделать? — Казалось, будто в желудке у Генри змеиный клубок. — Должно быть что-то. Что угодно. Нельзя, чтобы все закончилось вот так.

— Ты все делал правильно. — Голос Джеймса казался уверенным, но отстраненным, словно у учителя, объясняющего ошибки в контрольной. — Ты играл, совсем как я надеялся. Я тобой горжусь.