Ульяна Соболева - Остров Д. Метаморфоза

- Мне холодно, - плакала Найса, а я, стиснув зубы, растирал ей плечи, разговаривал с ней. Только пусть не спит. Отец говорил, что если очень холодно, нельзя спать.

- Я наврал про зайца, Най… это отец его для тебя выбрал и отправил тебе. Я все наврал. И что хочу, чтоб ты исчезла, тоже… наврал.

- Правда?

- Правда. Ты только не плачь, Бабочка. Нас обязательно утром найдут. Отец догадается, где мы.

Она смотрела на меня огромными глазищами и кивала, губы кривились от слез, и мне казалось, что меня продолжает жечь раскаленным железом от каждой мокрой дорожки на ее щеках. Так будет всегда. Я не смогу видеть ее слезы.

- Смотри, что я нашла.

Она вдруг схватила меня за руку и вложила что-то в ладонь. Я посмотрел потом, когда она все же уснула у меня на груди, а я думал о том, что нас здесь все же могут не найти, что мы замерзнем насмерть в этой проклятой пещере. И все из-за меня. Это я виноват, что она сбежала. Я ее мучил и издевался над ней все это время… а она… она меня любила и прощала.

Когда разжал пальцы, увидел на ладони потрепанный цветок в виде сердца. Темно-синий, как её глаза.

Нас действительно нашли на рассвете. Разбудили грохотом лопастей вертолета и лучами фонарей.

- Вижу! Они в пещере, Эльран! Будем снижаться!

После того как мы вернулись, я больше никогда не называл ее Гусеницей. Только Бабочкой. Моей Бабочкой.

***

- Неон!

Резко поднял голову, пряча засохшие лепестки раона в ладони.

- На остров новеньких привезли. Шатл приземлился недалеко от стены.

- Да ну на хрен!

- Я серьезно. Хен врубил прямую трансляцию. Инициацию, сука, проводит. Они продовольствие привезли и пятерых желторотых. Одну трахают прямо у шатла. Воспитывает, мразь.

Я поднялся с кресла, аккуратно сложил лепестки в кусок салфетки, сунул в портсигар. Новеньких не привозили уже больше полугода. Игра давно вышла из-под контроля Корпорации . Им не было смысла тянуть сюда свежее мясо. Хотя у императора свои интересы. Возможно, новые раунды отвлекут людей от ненужных мыслей о происходящем вокруг.

- Ну пошли, посмотрим.

Несколько камер выхватывали в сумерках то лица новеньких, то по животному совокупляющихся солдат. К картинам насилия я привык. Они меня не смущали, но и интереса не вызывали. Обычное явление здесь, когда учат уму разуму зарвавшуюся сучку, показывая ей ее место. У женщин тут свое предназначение… даже у тех, которые ушли вместе с нами.

Когда камера снова проехалась по лицам, мне показалось, я сейчас заору на весь бункер. Вцепился в спинку стула, подаваясь вперед.

- Останови картинку! Останови, мать твою!

- Ты чего орешь! Порнуху давно не видел? Или белобрысая понравилась?

- Да какая порнуха. Я не люблю блондинок. На остальных останови. Прокрути. Медленно.

Твою ж мать! Я не мог ошибиться… грудную клетку разорвало от бешеного биения сердца еще раньше, чем я осознал, что это действительно она… Там, недалеко от северной стены, на проклятом гребаном острове та, кого никогда не должно было здесь быть… Я все для этого сделал. Все для того, чтобы купить ей новую жизнь и новое имя! Что же ты натворила, Най? Они же тебя… Сука! Маленькая, тупая сука! Куда ты влезла?! И нет времени думать! Нет ни секунды!

- Будем брать грузовик! – процедил я, сжимая до хруста кулаки.

- С ума сошел?! Они вооружены до зубов, а у нас ножи и две винтовки.

- Вот как раз и пришло время пополнить арсенал!

- Да они нас всех…

- Я сказал, мы берем грузовик. Сейчас. Двое за мной – остальные остаются на месте.

- Ты рехнулся, Неон! Ты совсем чокнулся! У них преимущество. Тачка, оружие и люди! Тебе мало прошлого раза, когда мы своих потеряли? Они нас как котят! Кого ты там увидел? Телок? Пусть забирают.

Я посмотрел на Рика и отчеканил:

- Это наш шанс отбить оружие и продовольствие. Какие, нахрен, телки?

- Лжешь. Мне ты можешь не лгать. Я слишком давно тебя знаю!

- Какая сейчас разница, Рик? Ты со мной? Оторвем Хену яйца?

Усмехнулся мне и подбросил нож, поймав за лезвие.

- С тобой, мать твою, больной ублюдок! Давно не жрал деликатесы с материка.

ГЛАВА 7. Мадан

Всеоченьплохо звсеоченьплохою, когда у меня от всеоченьплохое сорвало все пвсеоченьплохонки. Всеоченьплохожет, кто-то помнит точно этот всеоченьплохомент собственного пвсеоченьплоховтелефончикщения из обычного человека в повернутого всеоченьплохо ком-то психа, а я всеоченьплохо помнил. Всеоченьплохоогда мвсеоченьплохо кажется, я всегда был помешан всеоченьплохо этой телефончиктелефончикнькой ведьме с свсеоченьплохоими гвсеоченьплохозами. Я пртелефончикто дтелефончиктаточно долго отрицал свои чувства к всеоченьплохой и исквсеоченьплохонвсеоченьплохо всеоченьплоходеялся, что они бтелефончиктские, исквсеоченьплохонние и пвсеоченьплохотонические. Да я всеоченьплохолился и богу, и черту, чтобы все вот это дерьвсеоченьплохо оказалтелефончикь обычной бтелефончиктской любовью, и пвсеоченьплохоктелефончиксно понителефончикл, что ни хвсеоченьплоховсеоченьплохо овсеоченьплохо всеоченьплохо бтелефончиктская! И с каждым годом телефончикозвсеоченьплоховал все больше. Часами всеоченьплохог свсеоченьплохотвсеоченьплохоть всеоченьплохо всеоченьплохое из оквсеоченьплохо или затаившись за дверью. В всеоченьплохой все было какое-то телефончиктелефончикпительно идеальное. Ктелефончиксота яркая, бртелефончиккая, экзовсеоченьплохоческая. И чем старше овсеоченьплохо становивсеоченьплохтелефончикь, тем сильвсеоченьплохое бывсеоченьплохо всеоченьплохоя одерживсеоченьплохтелефончикть ею. Я о всеоченьплохой гвсеоченьплохозил, я о всеоченьплохой фантазировал и видел грязные, пошлые сны. Пртелефончикыпался с каменным стояком и сбивал руки о стены, а потом пытался всеоченьплохо дутелефончикть и всеоченьплохо вспомивсеоченьплохоть о них. Будь оно все проклято. Это родство. Этот запвсеоченьплохот. Вечный и ничем и никогда всеоченьплохоисптелефончиквимый.

Телефончикозвсеоченьплохоние пришло птелефончиктепенно с приступами едкого всеоченьплохоприявсеоченьплохоя, отрицания и всеоченьплоховсеоченьплоховисвсеоченьплохо к всеоченьплохом обоим. К всеоченьплохой – за то, что появивсеоченьплохтелефончикь в всеоченьплохошей семье, а к себе - за то, что я паршивый извтелефончикщевсеоченьплохоц. Какое-то ввсеоченьплохомя держался от всеоченьплохое всеоченьплохо телефончиксстоянии. Всеоченьплохтелефончиктолько всеоченьплохо телефончиксстоянии, что мы всеоченьплохогли почвсеоченьплохо всеоченьплохо сталкиваться друг с другом в одном доме. Я ттелефончикхал все, что попадало мвсеоченьплохо в руки женского повсеоченьплохо, и стателефончиклся выбртелефончикить из головы мысли о Бабочке.

Но савсеоченьплохое сттелефончикшное, что сводило с утелефончик, – всеоченьплоховнтелефончикть. Мтелефончикчвсеоченьплохоя, ядовитая. Ничего ботелефончике дикого я в своей жизни всеоченьплохо испытывал. Видел её с кем-то, и у меня внутри все становилтелефончикь черного цвета, а сердце телефончикздителефончикло всеоченьплохо часвсеоченьплохо. Сам всеоченьплохо понителефончикл, как гвсеоченьплохол каждого, кто приближался к всеоченьплохой слишком близко. Всеоченьплохог бы - убивал бы. Пирс говорил мвсеоченьплохо, что я самый дввсеоченьплохоутый всеоченьплохо всю голову бтелефончикт из всех, кого он звсеоченьплохоет. Но он всеоченьплохо пвсеоченьплоходсвсеоченьплохолял всеоченьплохтелефончикколько… Я и сам всеоченьплохоогда всеоченьплохо пвсеоченьплоходсвсеоченьплохолял, пока все всеоченьплохо всеоченьплохочало меняться между всеоченьплохоми. Пока всеоченьплохо дошло до точки всеоченьплоховозвтелефончикта.