Марина Комарова - Ворожея бессмертного ярла

Ворожея потянулась к стоявшему на столике кубку, но не удержалась и подхватила вместо него медовый орех. Фьялбъёрн усмехнулся. Ай да Тоопи, где только взял? Ещё вчера было понятно, что гостья кракену понравилась — больно уж шустро он выполнял приказания своего ярла и готовил еду для принесённого волнами подарка моря.

— А что за Морской народ?

За стенами каюты раздался оглушительный гром, следом за ним — пронзительный вой. Фьялбъёрн не шелохнулся. Ворожея замерла и прислушалась, затем посмотрела на него, словно задавая немой вопрос.

— Маргюгровы пляски, — процедил сквозь зубы драуг. — Неприятная сегодня ночка будет. Призрачный шторм за бортом.

— Призрачный шторм? Что это? — повторила девушка, распахнув глаза так, что длиннющие ресницы взметнулись крыльями ночной бабочки. — И насколько он может навредить?

— Посмертный подарок колдуна Спокельсе, — мрачно произнёс Фьялбъёрн, — прозванного Хозяином штормов. И хоть его уничтожили, злая призрачная магия до сих пор витает над морем.

Он вздохнул. Возможно, пронесёт в этот раз? Взмахнул рукой — и свечи погасли. Призраки всегда идут на свет. Жаль, что и в темноте видны их мерцающие мутным, будто гнилое серебро, тела. С призраками встречаться не хотелось, даже зная, что они давно — ничто. Но когда ничто обретает черты твоего близкого или любимого человека, шепчет его голосом, тянет руки — становится не по себе.

Драуг собрался ответить, но новый раскат грома заставил вздрогнуть.

— Йанта… — шепнули шелестящим голосом.

Ворожея вскинула голову, вглядываясь в угол каюты. Там серебрился призрак — стройный юноша, явно не северянин. Тонкокостный, миловидный, в нем было даже больше девичьего, чем мужского. Он медленно выступил вперёд. Фьялбъёрн краем глаза следил за ворожеей — та словно превратилась в камень и не отрывалась взглядом от появившегося юноши.

— Йанта… — снова прошелестел голос.

В нём было столько боли и ужаса, что даже драуг вздрогнул. В призрачный шторм приходят только те, кто умер. Что же произошло с парнем, и зачем ему ворожея?

— Мы здесь из-за тебя, — выдохнул второй голос.

Возле юноши появился ещё один. Постарше и пошире в плечах, но во взгляде столько же боли и какая-то холодная мерзкая ненависть.

— Киран, Аршак…

Показалось, или побелевшие губы Йанты произнесли два имени? Она сидела напряжённая, будто не в силах отвести завороженный взгляд. Да будет проклят прах Спокельсе во веки вечные!

Фьялбъёрн обнял девушку за плечи и притянул к себе. Провёл ладонями по спине, услышал рваный выдох.

— Это только призраки, — шепнул на ухо, касаясь его губами.

— Здесь… из-за тебя…

— По твоей вине…

— Зачем ты сопротивлялась? Почему не отдалась Салибу сама?

Йанта, тихо всхлипнув, закрыла глаза и стиснула зубы. Тьма, что сочилась у нее из души и памяти в первую ночь, снова подняла гадючью голову — Фьялбъёрн не видел ее, но чувствовал, как голой кожей чувствуют омерзительное прикосновение чешуи. А порождения Спокельсе растянули губы в одинаковой мерзкой улыбке.

— Йанта…

Снова огладив напряжённую, как камень, спину, Фьялбъёрн чуть ли не силой уложил девушку на постель. Властно и сильно прижался к губам, не давая ни выдохнуть, ни возразить. Ласкал и гладил гибкое тело, заставляя, приказывая расслабиться. И через какое-то время ворожея дрогнула, её руки обвили шею Фьялбъёрна, рот приоткрылся шире, впуская, давая возможность целовать крепче и яростнее.

— Не слушай, — выдохнул драуг в раскрасневшиеся губы, провёл по ним языком. — Их нет, ничего нет. Только я и ты. Эта каюта принадлежит только нам.

Йанта прижалась было ближе, но вдруг чёрные глаза расширились, а лицо побледнело совсем уж как у мёртвой. Глухо вскрикнув, она изо всех сил рванулась в сторону, отпрянула, продолжая смотреть неверящим взглядом. По телу прошла дрожь, будто девушка увидела что-то ужасное, но глаза ее не отрывались от него, Фьялбъёрна.

— Мирин… — то ли вздох, то ли мольба.

Откуда такой страх? Откуда чужое имя и взгляд, которым ворожея на него не смотрела даже в их первую ночь? Словно видит она не его!

Ничего не понимая, Фьялбъёрн скосил глаза на лежащую рядом книгу с зеркальными страницами. Посмотрел внимательнее и… замер. Не одноглазый драуг, а смуглый незнакомец смотрел в ответ. Глаза, что чёрные солнца, нос породистый, с горбинкой, черты лица — сокол благородный: и хищный, и красивый. Только есть что-то нехорошее в этой красоте, словно красивая маска прикрывает гнилое нутро. Но… разве может быть оно иным у создания Спокельсе?

Фьялбъёрн тряхнул головой, лицо незнакомца осыпалось пеплом в зеркале. И снова услышал призраков.

— Это ты виновата…

— Твой огонь нес смерть…

— Ты же знала!

Уже не обвинение — утверждение и почти проклятие. И голос новый, с хрипотцой, но глубокий, страстный — слушать бы и слушать.

Только бездонная пугающая чернота глаз ворожеи не давала времени на раздумья о призраках. Не теряя времени, Фьялбъёрн выдернул широкую ленту, служившую закладкой в зеркальной книге, сгреб в охапку жалобно пискнувшую девушку и завязал ей глаза.

— Так будет лучше, — снова шепнул на ухо и погладил по шелковистым прядям, начиная распускать плетение и пропуская их через пальцы. — Ничего не бойся. Это только сон. Страшный гадкий сон о тех, кто ушел. Но это не они сами…

Не переставая говорить, Фьялбъёрн стянул с ворожеи всю одежду, уложил слабо отбивающуюся девушку на постель и принялся покрывать поцелуями лицо, плечи, шею и снова что-то неслышно шепчущий рот, оглаживая ладонями высокие упругие холмики груди, осторожно сжимая и потирая пальцами соски.

А когда первые стоны заглушили неистовый шёпот призраков, его ладони спустились по груди и животу к округлости бедер, пальцы коснулись нежной горячей щелочки между распухших, налившихся жаром и повлажневших потаенных губок. Скользнули внутрь, гладя шелковистую скользкую глубину, заставляя стонущую девушку выгибаться на постели и впиваться ногтями в ему плечи.

Призраки по-прежнему шептали и шипели, но в сузившемся до полынного дурмана, смуглого золота кожи и дрожащих стонов «ещё-ещё» мире, не было им места. Ни сейчас, ни потом, когда, тяжело дыша и всхлипывая, расслабленная ворожея прильнула к Фьялбъёрну. Драуг накинул сверху легкое песцовое покрывало, прижал девушку к себе, мягко поглаживая по волосам.

Некоторое время он лежал, не шевелясь и прислушиваясь к тишине каюты и дыханию Йанты. Но призраков больше не было. Их место — горе и одиночество, чувство вины — их хлеб. Здесь же им дорогу закрыли.

— Доброй ночи, девочка, — шепнул он и поцеловал девушку в висок. Потом осторожно потянул с ее глаз ленту. Провёл по тёмному шёлку волос, наслаждаясь теплом, запахом, влажной нежностью кожи прижавшейся к нему Йанты и едва не жмурясь от удовольствия. Коснулся губами ее лба и улыбнулся, услышав тихий выдох. Прижал крепче и шепнул: