Мелинда Салисбери - Дочь Пожирательницы грехов (ЛП)

- А почему не подумать здесь? – он остановил меня прикосновением, я обернулась.

- Человек, за которого мне предстоит выйти замуж, позволил мне думать, что я убийца. Вот о чем я хочу подумать.

- Это часть роли Донен. Так всегда было.

- Только я думала, что она была топором, да?

Мерек сцепил руки, умоляя.

- Те крохи, что мы нашли в легендах, говорили, что Донен посылала тех, кто уничтожал изменников Лормеры. Мама сделала процесс короче, и никто не мог покуситься на тебя. Если у тебя был иммунитет к яду, кто отравил бы тебя? Если твоя кожа убивает, кто приблизился бы к тебе? Времена изменились, у богов уже нет той силы, что была раньше. Нам нужно вернуть ее им.

Я смерила его взглядом и отвернулась.

- Не уходи, Твайла, прошу. Попробуй понять. Мы не могли рассказать тебе, ведь, чтобы верило королевство, нужно было, чтобы верила ты. Ты была ребенком, когда попала сюда, ты не смогла бы скрыть это.

- Я хранила секреты с рождения, - выпалила я. – Я стала бы Пожирательницей грехов Лормеры, помнишь?

- Если бы я был здесь… все будет иначе, клянусь. Все. И никаких секретов.

Я закрыла лицо руками, желая что-то поставить между ним и собой. Я стояла так, пальцы стали щитом, пока не успокоилась и не заговорила, не крича.

- Понять нужно многое, Мерек. На это уйдет время. Я не могу так легко все воспринять.

После паузы он кивнул.

- Можешь спрашивать меня в любой момент. Я отвечу честно на все твои вопросы.

- Спасибо, - тихо сказала я и оставила его в пустом храме.

* * *

Лиф шел за мной беззвучно, пока мы возвращались по замку в мою комнату. Как только мы пересекли порог, я прижала его к двери, целуя так, словно от этого зависела моя жизнь.

* * *

Мы сидели на полу рука об руку, лицом друг к другу. Тело гудело от радости, что мы соприкасались, что это не значит ничего, но при этом означает все. Я не могла перестать гладить кончиками пальцев его костяшки, ладонь, и он делал то же самое, обводил мои ногти, переплетал пальцы с моими, и мы улыбались так сильно, что от этого болели щеки, но я не могла остановиться.

- Ты должен объяснить, - сказала я.

- Ты должна извиниться, - парировал он.

- Прошу, Лиф. Расскажи, откуда ты знал. Как ты смог увидеть ложь там, где я не смогла.

Он сел прямее и посмотрел на меня, склонив голову.

- Твайла, у лормерианцев, может, армия и сильнее, но наука лучше в Трегеллане. Наши знания медицины и трав развиты сильнее, чем у вас. Мы бы знали, если бы был яд, что задерживается в коже, поверь, мы бы его использовали. Лормера век прожила без Донен, и она стала мифом, сказкой, как Спящий принц или твои песни. И вдруг она появилась. Зачем? Зачем так называемые боги послали свою дочь? Или это сделал кто-то другой и не в благих целях?

Я смотрела на него, пока думала. Донен до меня спасла Лормеру в войне. Трегеллан был подавлен, и Мерек говорил, что его бабушка была больна и не должна была пережить детские годы. Была ли последняя Донен такой же, как я? Девочкой, которую готовили для трона, если наследница умрет? Такой была Донен? Ее придумали как куклу, играющую роль ребенка богов, чтобы управлять королевством?

- Почему они не сказали мне сразу? – сказала я. – Я бы поняла, что это на благо королевства, я любила тогда королеву. Почему они не поверили мне?

Лиф рисовал круги на моей ладони.

- Наверное, из-за Пожирания грехов. Даже сейчас ты так говоришь об этом, потому что это часть тебя. Им нужно было предложить тебе что-то большее. Им нужно было дать тебе долг важнее, чтобы такой была твоя судьба. Ты из тех, кто не сомневался бы в судьбе, потому что ты родилась с определенной судьбой, - тихо сказал он. – И кто бы не променял Пожирание грехов на жизнь в замке?

- Пожирание грехов… - повторила я. Я забыла или не давала себе вспомнить, но теперь это изменилось.

* * *

Я была маленькой, такой маленькой, что Мэрил была крохой. Я часами баюкала ее, утешала, чтобы она перестала вопить, чтобы ее лицо не краснело, чтобы она не прижимала коленки к груди. Мама была в своей комнате и приходила лишь, чтобы приложить ее к груди. Наконец, Мэрил уснула, а я задремала в кресле.

- Иди сюда, - дверь комнаты мамы открылась, и я вошла в душную ароматную комнату. – То, что мы делаем, - сказала она, словно мы были посреди разговора, - древнее искусство. Оно вечно. Всегда было и должно быть.

Мои веки опускались, пока она говорила, тепло комнаты убаюкивало меня.

- До богов, до правителей были мы, - сказала она. – Нас созвали, когда они собрали королевство по кусочкам, и сказали, зачем мы это делаем. Но мы делаем это не для них, моя девочка. Мы делаем, потому что кто-то должен, потому что до богов и королей были грехи. Грехи были всегда. Ты понимаешь мои слова?

Я кивнула, чтобы проснуться, а не от понимания.

- Мы древние, - сказала она. – Мы обеспечиваем им безопасность.

* * *

Я отвела взгляд от Лифа и отпустила его руку. Это имело смысл, но я не хотела этого. Не хотела, чтобы все было так просто. Я четыре года посвящала жизнь этому, двигалась к тому, чтобы стать женой Мерека. А потом поняла, что это не моя судьба, что это лишь ужасная жизнь, построенная на цвете моих волос, моем пении и идеях безумицы. И столько людей умерло из-за этого.

- В Трегеллане есть Пожирание грехов? – спросила я у Лифа. Он кивнул. – Расскажи об этом.

Он растерялся.

- Все, как здесь. Пожиратель ест с гроба, пока семья прощается. Я потом похороны. Традиции схожи, это часть церемонии.

- Нет, Лиф, тут все не так, - сказала я тихо. – Это не часть церемонии.

Он пожал плечами.

- Думаю, Пожирание грехов осталось после того, как угасла вера в богов. Может, пришлось бы слишком много менять, потому это оставили в церемонии похорон.

Символический жест. Все мои судьбы напоминали паутину, ее было легко сдуть.

- Во что верят в Трегеллане?

- Ни во что. Люди верили в богов до того, как пала монархия. Революция все изменила. У людей теперь нет времени. Но в деревушках еще есть те, кто верит в богов.

- В наших богов?

- Нет. Они верят в Дуб и Падуб.

- У вас свои боги? – сказала я. – Ты не шутишь? В Трегеллане другие боги?

Он кивнул.

- Я не шутил.

- Как боги могут быть другими, Лиф?

- Я не верю, что они есть, - тихо сказала она. – Но я верю, что людям проще жить с верой в то, что кто-то присматривает за ними.

Я вздрогнула. Вот о чем говорила мама.

- Я ничего не чувствовала в храме, - сказала я напряженно. – Ничего. Но хотела.

Он прижал меня к себе, удерживал, а я пыталась понять, что я всегда знала, но никогда не понимала.

- Прости, - сказал он.

Я покачала головой.

- Что ты будешь делать? – спросил он.

- Не знаю. Но не думаю, что останусь и буду дальше играть в дочь богини.

- А принц? – спросил он.

- Я… не могу выходить за него замуж. Не теперь. Я не могу стоять рядом с ним и его семьей.