Юлия Цыпленкова (Григорьева) - Сателлит для Богини (СИ)

-Вот! Вот с ней будем выступать, а не с этой…порнухой! – выхватив обратно басуху, заменила ее в руках Дениса на листовку и припала к струнам, наигрывая впившийся в мозг мотив.

-Ого! Вот это ты сегодня в ударе! Согласен на твою! – у брюнета аж глаза загорелись и, взлохматив короткий ежик волос, он прислушался к музыке и запел:

Когда же всё начиналось,

Нам не узнать, вам не вспомнить.

Звезда легендой сменялась,

Кто может всех их припомнить.

Стихи писали на кухне,

А исполняли в подвалах,

Или сидели на стульях

И пели в актовых залах.

Началом была им нота,

И много голого смысла,

А там не важно, как спето,

Там главное, чтоб было слышно.

Но вот их многих не стало,

А время ждёт новых песен,

Герои, что с вами стало,

Мир с пустотой стал мне тесен.

Илья и Макс быстро подхватили мелодию, пропитавшую, казалось все мое существо. Шальная улыбка озарила мое лицо, и не сходила, пока не отзвучал последний аккорд.

-Лин… С нас шампусик! – я смущенно потупилась, демонстративно ковырнув кедом ковер.

-Шампусика не нать, Линочка хочет…мороженки! – парни расхохотались и, побросав инструменты, ринулись тискать бедную маленькую меня. Вместе с гитарой. – Инструмент попортите, ироды!

Но на мои жалкие стенания уже никто внимания не обращал. Эти бугаи дружно лохматили мне мою, и так стоящую дыбом, прическу, стискивали своими медвежьими лапами, а кто-то, подозреваю, что все же Ден, даже ущипнул за филей. Еле отогнала от себя эту ватагу, пригрозив, что, если не покормят мороженкой, – в «Прорыв» они попадут без бас-гитары. Воодушевленные моим немного неадекватным музом, парни быстро собрали инструменты, и, оседлав шею Макса, я вышла в ночь с целью поживы. Мороженого, конечно же.

*Слова песни группы Rise Against – Satellite

Глава 2

Влад

Через три часа проспавшиеся соратники восстали со своих постелей, поеживаясь от весенней прохлады, потому что, уже начиная пьянеть в их перегаре, я открыл форточку.

- Садист, – зевнул Миха.

- А? – я обернулся на звук его голоса, но сразу же вернулся к своему занятию, в одно мгновение забывая, что я здесь не один.

- Микрофон на, – заржал друг детства. – Форточку, говорю, закрой.

- Угу, да-да, – ответил я, не вникая в смысл его слов.

Сообразив, что я не с ними, Миха сам закрыл форточку и вышел из комнаты, прихватив полотенце. Неожиданно меня обдало перегарным зловонием, вышибая, если не слезу, то все полезные мысли из головы, точно. Подняв голову, я обнаружил Штурма, с философским видом почесывавшего зад и изучающего то, чем я был занят.

- Пишешь, – констатировал он.

- Дышишь, – отметил я, отодвигая подальше от себя лицо собрата.

- Живой, – пожал плечами Штурм. – Чего пишешь?

- Текст новой песни для конкурса, – ответил я, возвращаясь к исписанным карандашом тетрадным листам, которые нашел у Михи.

- Че за конкурс? – ударник вновь почесал зад, затем вдумчиво поскреб подбородок, прошерстил пятерней спутанную гриву длинных волос и тяжело вздохнул. – Пива бы.

- Крива бы, – раздраженно огрызнулся я, зависая над стихами.

Штурм шумно выдохнул мне в ухо и побрел прочь из комнаты. В дверях они столкнулись с Михой, уже более свежим и похожим на человека. Мишка повесил на шею Штурма полотенце.

- Не, – скривился тот.

- Да, – Миха сурово свел брови.

- Садисты и гады, – худые плечи Штурма уныло опустились, и он потащил свое бренно тело в общую ванную.

Кроме тети Олимпиады в квартире еще никого не было, потому Мишка мог позволить себе такую вольность, как отправить гостя в душ. Друг моего безоблачного детства замер рядом с кроватью, глядя на все еще спящую девицу, и вздохнул не менее душераздирающе, чем Штурм. Имел Мишка Архипов одну слабость – перся от спящих женщин. Умиляли они его, кто его знает чем, но не мог будить. Чем наглые бестии и пользовались, если зависали у Мишки до утра. Так и уходил на работу, оставляя очередную подружку на свой страх и риск. Иногда чего-то не досчитывался, но упорно продолжал умиляться.

- Спит, зараза, – вновь вздохнул он.

- Разбуди, – усмехнулся я.

- Не могу, и ты не трогай, – тут же погрозил мне кулаком Миха. – Киса просто, – умилился мой приятель.

Махнув на него рукой, я смял то, что мне не нравилось, и оставил перед собой один лист. Мишка протопал ко мне и согнулся над плечом. Затем ухватил листок и поднес к глазам, мурлыкая что-то новенькое: Сердце замерло в груди.

Ветра свист и шаг вперед…

Разобрал я и понял, что Миху, что говорится, торкнуло. Он ухватил свою старенькую, но любимую акустику, и уселся на край кровати, отпихнув от себя женские ноги. Музыка – единственное, что заставляло его забыть об умилении перед спящими женщинами. Девица заворочалась и недовольно заворчала.

- Заглохни, – грубо оборвал ее Мишка.

Впрочем, в такой момент и я лез под руку только тогда, когда меня просили. Пошлет так далеко, что дорогу назад не найдешь. Миха перебрал струны, прислушиваясь к извлекаемым звукам, затем наиграл мотив, который напевал недавно, еще раз, глядя в текст, и выдал мелодию, велев: - Давай, Шаляпин.

Я тут же с готовностью сел рядом.

Сердце замерло в груди.

Ветра свист и шаг вперед.

Сколько бога не моли,

Наступил и твой черед…

Девушка села на постели, похлопала сонными глазами и подползла к нам ближе.

Плачет ангел за спиной,

О спасении забыв.

Он прощается с тобой.

Вот и все, уже обрыв…

- Круто, – изрекла девица, нависая над плечом Михи.

- Свали, кукла, – велел наш соло-гитара-диктатор.

- Малыш, не мешай, – более мягко поддержал я.

Открылась дверь, и в комнату ввалился Штурм. Он рассмотрел представшую ему композицию, тряхнул мокрыми волосами, кинул в девицу полотенцем и упал на тот стул, на котором сидел я. Девушка фыркнула, демонстративно скривилась, показывая мокрое полотенце, но мы уже не обращали на нее внимания.

- Мрачняк, – заявил Миха.

- Что писалось, – пожал я плечами.

Штурм пробежал глазами по тексту и тряхнул головой, обрызгав нас с Мишкой водой с волос.

- Нормально. Как раз под состояние, – решил он. – Давайте еще раз.

Краткий миг, глухой удар.

Сердце замерло в груди.

Жизни кончился угар.

Только ангел позади.

Миха остановился, глядя на меня.

- Мрачняк, – повторил он.

- А мне по кайфу, – встрял Штурм.

Я промолчал. Идея ребят зацепила, это было видно. Мишка продолжал наигрывать, Штурм машинально отбивал ритм ногой, я думал. «Прорыв» – решение основной проблемы, главное, пройти отборочный тур. Но остаются еще насущные проблемы.

1. Сколько отче отстегнет ноликов своему сыну?

2. Где жить?

3. Что кушать – зависит от первого пункта.

Вывод: нужно проверить карту. И со съемом разобраться. В коммуналке жить не хочется, вообще соседство с чужими людьми как-то не климатит, значит, нужно квартиру.