М. к. Айдем - Нихил (ЛП)

– Но...

– Я пытаюсь связать всех тех, кто может это сделать, но мне нужна твоя помощь.

– Моя помощь?

– Да, ты – смотритель, защищающий землю и всё, что на ней растет. Ты будешь нужна кализианцам.

– Это бессмысленно! Из-за тебя в Кализианской Империи ничего не растёт.

– Да, это так, но из-за тебя и подобных тебе, я смогла посеять первые семена перемен. Ты будешь нужна мне там, когда они станут проявляться.

– Ты говоришь, что жизнь вернется на Понт? К кализианцам?

– Да, но прежде чем это произойдёт, я должна исправить большой вред. Кализианцы должны знать, что у них всё ещё есть истинные пары. Что я не оставила их.

– Но как? – спросила Мак.

– Ты увидишь, – Богиня коснулась косички Мак, на которой обитали бусины истинной пары Нихила и Эша. – Люби крепко, малышка. И ты найдешь столько же счастья со своей истинной парой, как и я со своей.

С этими словами Богиня нежно поцеловала Мак в лоб, и окружающее пространство потемнело.

***

Нихил прижался лбом к холодному стеклу закрытого регенератора, желая прикоснуться к своей Маккензи.

Луол кинул единственный взгляд на кровавое месиво в руках Нихила и бросился к блоку, активируя его на самый высокий уровень.

– Она выздоровеет, Нихил, – попытался успокоить его Луол. – Ты вовремя её доставил.

– Этого не должно было случиться, – сказал Нихил. – Я подвел её.

– Нет, – быстро опроверг Луол.

– Её лицо, – голос Нихила надломился, и он опустошенно взглянул на Луола. – Её прекрасное лицо. Он ударил её, Луол.

– Я видел, но можешь поблагодарить Богиню за то, что залудианцы никогда не используют в своих перчатках торнианскую сталь. Регенератор исправит ущерб. Даже шрама не останется. Её кожа будет так же прекрасна и безупречна, как и раньше.

– Сколько ещё? – потребовал Нихил, обратив взор на Маккензи, пытаясь разглядеть её сквозь густой белый пар, клубящийся в блоке.

Луол знал, что Нихилу казалось, будто прошла целая вечность с тех пор, как регенератор закрылся, отделяя его от его Эша, но прошло меньше, чем тридцать минут. Травмы лица Маккензи были обширны, и Луол не собирался торопить блок. Он знал, что Нихил борется с невозможностью увидеть её, но Луол ввёл сильное успокоительное средство в блок. Он не хотел, чтобы Маккензи проснулась, пока блок был закрыт. Целитель хотел, чтобы первым, кого она увидела, был Нихил. Он будет нужен ей, когда она вспомнит о нападении.

– Уже скоро, – заверил его Луол. – Она хорошо реагирует.

– Она никогда не простит меня, Луол. Я нарушил свою клятву.

– Что?

– Я поклялся, что она в безопасности, что залудианцы никогда больше не причинят ей вреда.

Луол понимал озабоченность Нихила. Кализианский воин никогда не давал клятву, если не собирался сдержать её. Это было делом чести. Нарушение клятвы было одним из немногих преступлений, способных уничтожить связь истинной пары. Но Маккензи отличалась от любой другой женщины, что Луол когда-либо встречал, и он не думал, что она увидит случившееся подобным образом.

– Никто не мог знать, что залудианцам хватит храбрости вернуться и напасть.

– Это не имеет значения, – пробормотал Нихил.

– Думаю, для твоей Маккензи имеет. Она очень особенная женщина, Нихил.

– Да, но даже у неё есть пределы.

– Я не думаю, что это будет один из них, – сигнал блока заставил Луола оглянуться на панель управления и увидеть, что регенератор закончил и собирался открыться.

– Луол? – посмотрел на него Нихил.

– Она скоро очнётся. Будь рядом с ней, Нихил. Первое, что она вспомнит, это как подверглась нападению залудианцев. Ты понадобишься ей, чтобы она поняла, что находится в безопасности.

Нихил затаил дыхание, когда крышка открылась, и он впервые увидел свою Маккензи. Её волосы по-прежнему были покрыты грязью и кровью, как и её покрытия, но хотя на лице девушки была кровь, всё повреждения, нанесённые кулаком залудианца, исчезли.

– Благодарю тебя, Богиня, – прошептал Нихил с прерывистым вздохом, опираясь на предплечья и прикасаясь своим лбом ко лбу Мак. – Благодарю.

– Нихил?

Слабый, неуверенный голос Маккензи заставил мужчину отклониться назад, чтобы заглянуть в её полные растерянности, красивые карие глаза.

– Я здесь, Маккензи. Ты в безопасности.

– Где...

Вдруг всё вернулось к ней: взрывы, залудианцы, шипованный кулак, надвигающийся на неё, и боль. Она дернулась в руках Нихила, вскрикнув от страха, пытаясь упереться ногами, и глядя ему за спину в поисках нападавшего.

– Они ушли, Маккензи, – Нихил обнял её, притягивая ближе, зная, чего она боится. – Залудианцы ушли. Ты в безопасности.

– Они…? – спросила она, глядя на него глазами, полными страха. – Я...?

– Да.

– Поклянись! – потребовала она, её глаза расширились, когда он заколебался. – Я не в безопасности... Они все ещё здесь!

– Нет! – возразил Нихил, крепче прижимая её к себе. – Их нет!

– Тогда, почему ты не хочешь поклясться?! – потребовала она.

– Как ты можешь поверить в это, поверить мне, после того, как я всецело подвёл тебя? – задался он вопросом и почувствовал, что Маккензи совершенно его не понимает.

– Что? – спросила она, глядя на него.

– Я подвёл тебя! Я оставил тебя без защиты, и ты пострадала! Залудианцы обидели тебя!

– Нихил... – она потянулась, обхватывая его лицо ладонями. – Как ты можешь так думать?

– Потому что это правда! – сказал он ей.

– Нет, это не так! – возмутилась она. – Ты оставил меня посреди военной базы, в окружении вооружённых воинов. Как это «без защиты»?!

– Ты пострадала, потому что меня не было там! Я нарушил свою клятву.

– Нихил... – глаза Мак блестели от слёз. Она знала, как серьёзно Нихил относился к той клятве, которую он дал ей. – Ты думаешь, я обвиню тебя в нападении, которого никто не смог бы предсказать?

– Конечно. Ты – самое ценное в моей жизни. Мне не следовало оставлять тебя одну.

– И ты – самое ценное в моей, – сказала ему Мак, – и ничто этого никогда не изменит, тем более не какое-то глупое нападение залудианцев. Я всегда буду верить в тебя, Нихил, всегда доверюсь тебе и твоим клятвам. Как и в твою любовь ко мне, сильную и бесконечную. Поклянись мне.

Нихил почувствовал, как его собственные глаза наполняются слезами от слов своей истинной пары. Он не потерял её. Она все ещё была его.

– Навсегда, – прошептала Мак, и он понял, что говорил вслух.

– Я клянусь тебе, Маккензи. Залудианцы ушли, они никогда не повредят тебе или любому из твоих людей ещё раз.

– Я знаю... – она притянула его голову вниз и поцеловала его. – Я знаю, что мы все... – вдруг Маккензи вспомнила, что пострадала не только она одна, и отпрянула назад, в объятия Нихила. – Боже мой! Джен!

– Что? – Нихил хмуро взглянул на неё. Он проводил в постели с Маккензи каждую ночь, и она рассказала ему про всех мужчин, которые были исцелены. Не было никого по имени Джен.