Дина Лампитт - Изгнание

– Еще никак.

– Тогда, может быть, ты согласишься на имя Аделина, в честь моей матери?

Впервые с того момента, как она очнулась в Хазли Корт, Николь, удивившись самой себе, рассмеялась:

– Нет, боюсь, что не соглашусь. Давай подберем ей какое-нибудь шекспировское имя. Надеюсь, ты слышал, кто такой Шекспир?

– Конечно, – возмущенно воскликнул Майкл, – я же был и в «Фортуне» и в «Надежде» [3] Театры, созданные Шекспиром и существовавшие после его смерти. (Прим. перев.) и видел постановки Шекспира и Джонсона, не говоря уж о Джоне Вебстере. Ты же прекрасно знаешь об этом.

Она с легкостью парировала:

– Майкл, пожалуйста, не забывай, что я потеряла память, – она совсем не собиралась с ним спорить.

Зато у него теперь опять сделался виноватый вид:

– Ох, моя бедняжка, я молю Господа, чтобы ты скорее поправилась. Но все-таки, как насчет нашей дочери? Должен же я произносить ее имя, когда буду далеко от вас.

– Миранда, – немного подумав, произнесла Николь первое, пришедшее ей в голову шекспировское имя.

Майкл нахмурился.

– Однако это необычный выбор.

Николь вдруг стало скучно.

– Ну, хорошо, какое тебе тогда нравится?

– Нет, пусть будет Миранда. – Вдруг он насторожился. – Кто-то идет сюда. Мне пора. Королевское войско держит оборону в Йорке, а я должен присоединиться к войскам графа Эссекса. Будем надеяться, что Небеса помогут и меня не схватят.

– Тогда поторопись, – произнесла Николь на удивление взволнованным голосом.

Майкл нагнулся, и прикосновение его губ было нежным и приятным.

– До свидания, дорогая. Береги себя и малышку, – с этими словами он положил ребенка обратно в колыбель, нежно качнул ее и проворно скользнул в проем окна.

Его голова исчезла в тот момент, когда дверь открылась и в комнату вошла Эммет. Она успела заметить его, бросилась к окну и выглянула наружу.

– Господи, не может быть, это был господин Майкл! Он страшно рисковал, пробравшись сюда, уж будьте уверены.

– А что было бы, если бы его схватили?

– Наверное, сэр Дензил приказал бы высечь его до полусмерти.

Николь содрогнулась.

– Как жестоко.

Девушка кивнула:

– Конечно, но сейчас жестокое время, госпожа Арабелла. Семьи разделяются, и брат сражается против брата. Один Бог знает, когда все это кончится. И один Бог знает, что станет с вами, если вы сейчас же не поедите. У вас же маковой росинки во рту не было с тех пор, как вы родили девочку.

– Я что-то не очень голодна.

– Но вы должны есть для того, чтобы поддержать силы. Вы кормите грудью ребенка, и вам нужно есть, чтобы у вас было молоко.

Николь согласилась с ней:

– Хорошо, если ты принесешь мне что-нибудь, я обещаю тебе, что поем.

Девушка улыбнулась и направилась к той двери, через которую вошла, но, задержавшись на минуту, спросила:

– С господином Майклом все в порядке? – в ее голосе послышалось смущение.

Подумав о Майкле, Николь почувствовала приятную истому.

– Будь уверена, очень даже в порядке, – ответила она, а потом добавила: – Он в восторге от ребенка. Но, на мой взгляд, для отца он выглядит слишком молодо. Маленький похотливый дьяволенок. Когда он соблазнил Арабеллу?

Служанка уставилась на нее в недоумении:

– Прошу прощения, что вы сказали?

– Когда они с Арабеллой в первый раз занялись любовью?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– О, ладно, к черту все это! – раздраженно воскликнула Николь. – Лучше я просто буду играть эту роль, только так вас можно в чем-то убедить. Я просто хочу узнать, когда Майкл и Ара… я… первый раз переспали.

Теперь Эммет выглядела явно раздраженной:

– Я не буду отвечать на ваши вопросы, пока вы не перестанете говорить так, будто вы – не Арабелла.

– Хорошо, так когда же они… мы? – поправилась она.

– Вы переспали в первый раз, когда были помолвлены, два года назад, и вы прекрасно знаете об этом. Обе ваши семьи были согласны, чтобы между вами начались эти отношения. Хотя ваш отец был не очень доволен тем, к чему это привело.

Николь была поражена:

– Неужели? А что, это нормально, что молодые спят вместе до свадьбы?

– Конечно, многие так делают.

– А сколько нам было лет?

– Вам – пятнадцать, а господин Майкл был на три года старше.

– Вот это да! – воскликнула Николь, пораженная тем, что услышала. – Так что, Арабелле только семнадцать лет?

Эммет посмотрела на нее укоризненно:

– Все, хватит, не начинайте опять эти глупости, прошу вас.

Она быстро вышла из комнаты, сердито стуча каблуками по деревянному полу.

Вздохнув, Николь откинулась на подушки. Ей следовало все хорошенько обдумать. С каждым новым поворотом событий ей становилось все ясней, что единственный путь, который она может выбрать в этих сложных для нее обстоятельствах, – притвориться, что она Арабелла, и продолжать делать это до тех пор, пока не встретится кто-нибудь, способный понять, в каком положении она находится. Но при всех минусах создавшейся ситуации Николь решила для себя, что это великолепное испытание, а она по призванию – актриса, вполне способная сыграть роль семнадцатилетней инженю, которая по стечению жестоких обстоятельств стала матерью до того, как стала женой, а теперь к тому же оказалась замешанной в события гражданской войны.

– Разделенные мечом, – продекламировала Николь, вспомнив какой-то сериал, который видела еще в школьные годы.

И хотя ее все еще одолевали страх, отчаяние и чувство безнадежности, она впервые ощутила радостное возбуждение от ситуации, в которой оказалась.

«Если я смогу относиться ко всему этому, как к своей новой роли, – подумала она, – если я смогу сыграть ее безупречно, тогда все будет хорошо».

Но сказать и сделать – это не одно и то же, и когда погас дневной свет и комната погрузилась во мрак, Николь уже не была так уверена в себе, она с трудом представляла, что может произойти дальше, и заглядывала в будущее с трепетом и тревогой.

От души поев и выпив два бокала красного вина, она крепко уснула и проснулась только утром, разбуженная громким плачем малышки, которая требовала, чтобы ее накормили. Поражаясь тому, как ловко это у нее получается, Николь умело вытащила девочку из колыбели, и ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что та вся мокрая и необходимо поменять пеленки. Для этого нужно было встать с кровати и подойти к столу, над которым висело зеркало. Крепко прижимая к себе ребенка, Николь пересекла комнату и, положив сверток на плоскую поверхность стола, развернула квадратный кусочек грубого льна, который в середине семнадцатого столетия, по всей видимости, считался пеленкой.

Освободившись от пут, крошечное создание начало дрыгать ножками, и Николь обнаружила, что ее прежнее отвращение к детям исчезло, а вместо него появились любопытство и интерес. Она никогда прежде не видела только что родившихся детей, и ее поразило то, насколько малышка была маленькой и хрупкой. Она решила подмыть девочку и налила из кувшина в небольшой тазик прохладной воды. Потом очень осторожно опустила туда крошечную попку ребенка. Малышка заплакала от холода, но тут же замолчала, как только Николь завернула ее в чистую льняную пеленку. Вдруг Николь поймала свое отражение в зеркале и, слегка нервничая, заставила себя приблизиться к зеркалу и рассмотреть «Арабеллу Локсли» повнимательней.