Бронислава Вонсович - Когда умирают короли (СИ)

— Подумать только, эта невоспитанная простолюдинка станет королевой, — закатывала глазки Олирия. Невоспитанной невестка была только в ее воображении, но это совсем не мешало принцессе постоянно жаловаться на Ксению как отцу, ныне покойному, так и мужу. — Какое унижение для туранской короны.

— Его высочество не мог выбрать недостойную спутницу жизни, — дипломатично заметила Гемма, которая ухитрялась все эти годы поддерживать хорошие отношения как с Олирией, так и с Ксенией.

— Да у его высочества всегда были проблемы с правильным выбором, — мрачно сказала Дарма, с тоской вспоминая, как почти стала его женой. Она так надеялась те несколько дней, так была счастлива.

— Положим, герцогиня была бы не так плоха, — возразила принцесса, которая, с натяжкой, но причисляла Лиару к своей семье, а потому посчитала своим долгом встать на защиту. — Только вот она нам сестрой оказалась.

— Да она воспитывалась, как плебейка, — с жаром возразила ей Дарма. — Конечно сейчас она лоску при дворе понабралась, но до тебя ей все равно далеко. С твоей аристократичностью и утонченностью ей не сравниться. Бастард, одним словом, — и пренебрежительно махнула пухлой рукой.

Олирия довольно заулыбалась — ей всегда нравилось, когда подчеркивали ее исключительность и красоту, хотя к этому времени от нее мало что и осталось. Принцесса любила поесть, и ограничивать себя не считала нужным, так что к настоящему моменту удовлетворяла канонам исключительно орочьей красоты. Граф Эдин, ее муж, сначала пытался ей делать намеки, что такая воздушная особа могла бы есть поменьше или хотя бы двигаться побольше. Но Олирия только сурово сдвигала бровки и вопрошала, как он смеет указывать лицу королевской крови. Не будь граф главой посольства в Туране, возможно, у него нашлись бы методы убеждения собственной жены, но положение обязывало, и он постоянно дипломатично отступал. А Олирия валялась в кровати с очередным рыцарским романом и жевала все, что ей хотелось в данный момент. Это и привело к тому, что сейчас она была довольно объемной, превышая по габаритам даже Дарму. А та даже в юности была несколько квадратной.

— Да она недалеко от этой нашей Ксении ушла, — продолжала разглагольствовать леди Рион. — Тоже магией занимается, представляете?

— Я тоже иногда занимаюсь, — робко сказала Гемма. — И мне не кажется, что это несовместимо со статусом благородной дамы. Вон, у королевы Инессы даже печатные труды по магии есть.

— Ну-ну, — поджала губы Дарма. — Тебе, видать, тоже к оркам захотелось. Магия — зло. Если уж не повезло родиться с даром, так приличный человек использовать его не должен. Я даже замуж не стала выходить, чтобы, не дай Богиня, не передать детям этого уродства.

— Ну знаешь, Дарма, — возмутилась принцесса, — в нашей семье всегда были маги и ничего в этом уродливого я не вижу.

— Да даже король Генрих под конец жизни понял, что магия — зло, — продолжала бухтеть леди Рион, не замечая, что ее покровительница уже откровенно злится. — Поговаривают, что он хотел всех детей от королевы Инессы признать неполноценными, а престол передать ребенку от королевы Аманды. Только не успел, потому что Гердер его отравил.

— Пошла вон! — взвизгнула принцесса. — Ты мерзкая гадина, как ты можешь такое говорить про меня и моих братьев? Да как язык у тебя не отсох после того, как ты такое сказала про Гердера!

— Да я ничего такого не думаю, — испугалась Дарма. Не была готова она вот так, из-за глупого разговора, потерять многолетнюю дружбу с принцессой и постоянный доступ во дворец. — Я просто пересказывала вам, какие слухи среди знати ходят. Олирия, ты уж не обижайся.

— Такие слухи надо пересказывать не нам, а Гердеру, — задумчиво сказала Гемма. — Причем с указанием, кто, когда и где такую ересь говорил. Если такие настроения укоренятся, то нам всем будет плохо. И тебе, Дарма, в том числе. Ведь если, не дай Богиня, начнутся гонения на магов, не посмотрят, используешь ты магию или нет.

— Да! Правильно Гемма говорит! — принцесса не собиралась успокаиваться. — А еще лучше — сядь вон за стол и запиши, а я брату сама отнесу.

Леди Рион испуганно смотрела на подруг, которые впервые единым фронтом выступили против нее. Раньше ей всегда удавалось сохранять с Олирией хорошие отношения, но сейчас принцесса была слишком зла, чтобы вот так, без всяких последствий, спустить подруге оскорбления. Она жаждала крови, и ей было совсем не важно, чья это кровь будет. Сейчас ей бы сошла и кровь самой Дармы, чего леди допустить никак не могла.

— Да не помню я, — стала отнекиваться Дарма. — Вот вроде постоянно об этом говорят. А кто, когда и где не скажу.

— Как это ты не помнишь? — взвилась принцесса. — Гадости про нас помнишь, а кто говорил, нет? Так не бывает!

— Правда не помню, — чуть не рыдала леди Рион. — Клянусь всеми своими кошками — ни имени, ни места не помню.

— Дело, похоже, как раз в магии, только в ментальной, — сказала Гемма, предотвращая новый всплеск возмущения со стороны Олириии. — Мне кажется, его высочеству Гердеру следует рассказать об этом как можно скорее.

Она встала, чем подала пример подругам, и выразительно посмотрела на них. Сделать ей это было намного проще, чем Олирии и Дарме — в отличие от этих двух достойных дам, Гемма никогда не позволяла себе лишнего, в том числе и в еде. Ее девизом по жизни шло изречение "Умеренность во всем". Желание принцессы внести ясность в вопрос верности подруги королевской семье тоже вернуло подвижность ее высочеству. Лишь леди Рион с огромной неохотой извлекла свои телеса из такого удобного кресла. Ничего, кроме того, что она уже сказала, память ее не сохранила. Но разве Гердеру это докажешь? Так что предстоял ей очень неприятный и долгий разговор. И все из-за того, что она так и не научилась держать язык за зубами, делясь с подругами всем, что ей удалось узнать.

Гердер мрачно размышлял над сведениями, любезно предоставленными ему леди Рион. Подобные случаи уже были, и всегда присутствовавшие при таком разговоре не могли вспомнить, кто именно вел крамольные речи. Правда, до сих пор все, слышавшие антимагические речи, были не-магами, что позволяло предположить, что использовавшие шаманские методики (ведь только это позволяло работать с менталом, не оставляя никаких зацепок для магов) люди и сами не обладали даром — ведь Дарма так старательно дистанцировалась от любых проявлений магии, что противник мог и ее посчитать не-магом. Только вот она наверняка отметила какую-то ненормальность, даже если и не придала этому значения, да и сопротивляемость внушению у нее должна быть повыше, чем у обычного человека. В ее голове Гердер с удовольствием предложил бы покопаться своим подчиненным, да только леди никогда не даст своего согласия, а положение у нее слишком высокое, чтобы согласием этим можно было пренебречь. Хотя крамольные речи, которые вела подруга Олирии в присутствии члена правящей фамилии, и позволяли проводить допрос в присутствии менталиста, и если бы король был уверен, что мозг леди не пострадает, то он непременно уже отдал бы распоряжение. Но Дарма с головой не дружила с раннего детства, а после подобного допроса ее семья с чистой совестью отнесла бы все странности к последствиям данного мероприятия и затребовала значительные выплаты из казны. Более того, граф Рион наверняка потребовал бы и обеспечить проживание для невинно пострадавшей от произвола властей — все же количество кошек, которым оказывала покровительство леди, уже превышало несколько десятков, поэтому в родовом замке можно было находиться только под защитой специального заклинания, а найти прислугу, согласную работать в таких условиях, было просто невозможно. Решать проблемы подданных, которые они создавали себе сами, Гердер не собирался.