Дана Арнаутова - Избранная морского принца (СИ)

Совет молчал. Молчали оба жреца — Тиаран и Герлас. Молчал кариандец Эргиан, разглядывающий Санлию с равнодушным интересом, как редкую красивую рыбку. Молчали Герувейн, Алвиас, Тольвагар... Все советники, каи-на, главы своих Домов молчали, осуждая на смерть ту, кто заслужила казнь именно за это — за молчание. Суровая, но справедливая кара. А у Алестара вдруг перехватило горло. Тиаран хотел безумия и смерти Джиад, а Герлас поддерживал его в этом, пока не опомнился. Лорасс, отец Миалары, правдами и неправдами выгораживал свою дочь, а ведь если бы у нее получилось задуманное, Алестар на всю жизнь оказался бы прикован к тупой наглой дуре — матери его ребенка. Остальные — как волны, куда подует ветер, туда они и катятся. И они смеют осуждать Санлию, которая хотела всего лишь спасти сестру? Санлию, которая даже не просит милосердия?

— И в третий раз я спрошу, — вытолкнул он слова из горла, почти с ненавистью глядя на безмолвный Совет. — Каи-на Акаланте, подумайте, загляните в свое сердце. Да, она достойна смерти. Но разве каждый из вас безгрешен? Если хоть один из вас, отборного жемчуга Акаланте, скажет слово в ее защиту, я помилую Санлию ири-на Суалана. Если нет — кровь ее будет на вас, как и на мне.

Тишина была оглушающей, вязкой, страшной. И Алестар уже открыл рот, чтобы мучительно выдавить из глубины пересохшего саднящего горла приговор, как услышал ясный звонкий голос:

— Я говорю в ее защиту.

— Что? — выдохнул он, в изумлении оборачиваясь к Джиад. — Ты?

— По какому праву? — крикнул кто-то из советников. — Мой повелитель, я чту ваш выбор, но…

— Она ваша избранная, а не ваш советник, — поддержал его Тиаран. — Тир-на, это незаконно.

— Вот как? — растянул губы Алестар в глумливой улыбке. — Неужели? Джиад, по какому праву ты говоришь на Совете — напомни почтенным, прошу.

— По праву тринадцатой каи-на Акаланте, — так же ясно и спокойно ответила Джиад. — Праву, дарованному мне тир-на Кариаллом, да будет его душе спокойно в ином мире. Я каи-на, единственная в своем Доме, значит, его глава. И, следовательно, я могу говорить на Совете Акаланте.

— Безумие! — выкрикнул Лорасс, привставая на кресле и глядя на Джиад с таким праведным возмущением, что Алестар не мог удержаться:

— Большее, чем простить отравительницу короля? — ласково поинтересовался он, и советник опал на сиденье, как маару, выпустивший все чернила. — И большее, чем полагать, что король Акаланте нарушит свое слово? Или оно не честь всего моря?

Гомон в зале Совета становился все громче. Алестар обвел взглядом советников, вглядываясь в лицо каждого и запоминая. Злость, разочарование, веселое удивление — ах, это последнее — кариандец… И равнодушие. И спокойное принятие его воли…

— Санлия ири-на Суалана, — сказал он, не повышая голоса, но в зале стало вдруг совсем тихо. — Насколько мне известно, ты не можешь вернуться домой.

Изжелта-бледная суаланка безмолвно склонила голову и снова подняла ее, глядя с отчаянной безмолвной надеждой.

— В твою защиту прозвучало слово. Всего одно слово. Той, кто его сказала, отныне принадлежит твоя жизнь. Я лишаю тебя всех прав свободной жительницы Акаланте, потому что ты не отдала этому городу свою верность. И я не позволяю тебе уплыть, пока твоя сестра не будет поймана и изобличена. Отныне ты принадлежишь Джиад амо-на Аруба, каи-на Акаланте. Душой и телом. Ты меня поняла?

Санлия низко склонилась, на несколько мгновений замерев, потом выпрямилась и поклонилась еще раз — Джиад.

— Уведите ее и найдите комнату рядом с покоями моей избранной, — велел Алестар, почувствовав, как с плеч свалился огромный камень, оставив его совершенно измученным и обессиленным. — Есть еще дела на сегодня?

— Только одно, ваше величество, — отозвался очень почтительно Тиаран, приподнимаясь на кресле и тоже кланяясь. — Мои мастера закончили известную вам работу. Эликсир не может храниться долго. Завтра-послезавтра мы готовы разорвать ваше запечатление с… каи-на Джиад.

Он опустился в кресло, выглядя довольным, как обожравшаяся мурена.

«Тварь, — с ледяной злостью подумал Алестар. — Нашел же время сказать… Я знал, что это случится, давно знал… Но как же больно! И ведь не проверишь, правда ли нельзя хранить. Да и какая разница? Ты обещал отпустить ее…»

Теперь уже было все равно, и он все-таки нашел, не глядя, руку Джиад и легонько сжал холодные пальцы.

— Я понял вас, амо-на, — сказал он вслух, удивляясь бесстрастности собственного голоса. — Благодарю за службу. Но завтра мне следует отбыть к проснувшемуся вулкану. Приберегите зелье еще на день.

* * *

На столь памятную им обоим равнину Алестар смотрел с мрачной решимостью, упрямо вскинув подбородок и выпрямившись в седле. Потом обернулся к Джиад и сказал, выделяя каждое слово:

— Не передумала? Ты можешь остаться здесь. Будет даже лучше, если останешься — я смогу думать только о вулкане.

— Вы же сами сказали, что это не опасно.

Джиад подобрала повод салту покрепче — зверь беспокоился, отворачивал морду от мутного облачка на границе видимости впереди. Равнина лежала перед ними — иреназе и человеком — цветущая роскошными водорослями, яркая, обманчиво-веселая… Как пестрая шкурка ядовитой змеи.

— Не опасно, — нехотя подтвердил Алестар. — Но…

— Вы не хотите, чтобы я была рядом? — напрямую спросила Джиад, начиная подозревать, в чем дело.

Алестар вздрогнул, покосился на нее и так же мрачно кивнул.

— Не хочу, — сказал он отрывисто. — Глупо, знаю. Но ты и так… вечно видишь меня слишком слабым. А там… будет плохо. Успокоить вулкан без Сердца Моря… Это тяжело.

— Тогда при чем тут слабость? — тихо уронила Джиад, дивясь, как причудливо мешаются в короле иреназе отчаянная храбрость и не менее отчаянная глупость. И искренность. Тоже отчаянная — как и все в нем. Словно Алестар малейшую возможность скрыть что-то считал трусостью. — Опасный и тяжелый труд — это как бой. Кто обвинит в слабости воина, готового к бою?

— Ох…

Рыжий безнадежно махнул рукой.

— Ладно, поплыли, — вдруг усмехнулся он. — Только твоего салту придется оставить здесь. Мой Серый не боится дыхания вулканов, я на нем часто плавал сюда, когда учился работать с Сердцем. А твой — неопытный. Сядешь ко мне за спину?

Джиад кивнула. Глупо было бы отказываться теперь, когда она сама напросилась. Алестар, соскользнув со своего зверя, забрал у нее повод, погладил салту по морде, почесал нос, достал из седельной сумки костыль с ушком и, загнав его в щель между камнями, привязал салту за повод, как земного коня.

— Вроде не должен сорваться… — сообщил, оглядев дело своих рук с сомнением. — Да и так далеко не уплывет. Нам, главное, успеть до того, как Ираталь почует неладное и примчится сюда с гвардией.