Олег Попович - Прайд. Кольцо призрака

Не утруждая себя тем, чтобы достать рюмки, плеснула в те же бокалы. Выпили. Ирина задохнулась:

– Какая дрянь!

– Паленка.

– Дрянь.

– Вся жизнь дрянь.

– А любов?. У меня Алла все отняла. Глаза у него стали Алкины. Он ее глазами глядит. Он меня обнимает, а руки у него Алкины, без костей. Я же чувствую… Понимаешь?

Мадам согласно кивнула:

– А ты знаешь, я в школе отличницей была. И после уроков много читала. Гамлета помню.

Мадам опять заплакала в платочек. Ирина прижала ее голову к груди.

– Она Пашку изнутри выжрала…

Мадам икнула и снова налила в бокалы паленку.

– Золото, лак, Стешенька, – не слушая ее, бормотала Мадам.

До Ирины, как сквозь толщу воды, с трудом доходили ее бессвязные слова.

– И поминки. В лучшем ресторане…

Ирина посмотрела в зеркало над камином.

Давным-давно они с родителями снимали дачу в Малеевке. Там над камином тоже было старинное зеркало.

Ирина обернулась к окну.

Иногда они приезжали туда и зимой. Мать не выносила табачного дыма. Из-за этого отец должен был выходить курить на крыльцо даже в самый суровый мороз. Снег целовал оконное стекло.

Ирина сидела на кресле-качалке, поджав под себя ножки.

Распустившийся клубок шерстяных ниток валялся на полу. В нем запутавшийся черный котенок гонялся за своим хвостом. А ей придется опять сматывать клубок заново. На столе шахматная доска с неоконченной партией. Было ли это с ней или с какой-то другой девочкой. Теперь это не важно.

Позже оказалось, что для хорошей игры в шахматы нужна нудная зубрежка, постоянное запоминание кем-то давным-давно сыгранных комбинаций.

Отец возвращался с улицы весь холодный, подходил к задремавшей девочке и целовал в щеку, касаясь щетиной. Ирина цеплялась за него, теребила за руку. В ответ он нежно гладил ее по рыжим волосам, рассказывал о разных созвездиях, искрящихся в небе за окном, и читал ей стихи. «А под маской были звезды, улыбалась чья-то повесть, горевала чья-то ночь…»

Он тогда еще не так пил. Это все потом. Кошмары, запои. Это все потом…

Ирина обернулась к Мадам:

– Я выйду во двор на минутку. Где у тебя удобства?

– В самом дальнем углу. Не споткнись. Возьми фонарь!

По краю участка плотная стена из густых елей.

«Колючие ели, колючие звезды».

Жгучая крапива ошпарила ее голые ноги.

Она, покачиваясь, добрела до угла участка. Постояла у нужника. Вытоптала под собой пятачок, осторожно присела в сторонке, чтобы не обжечься о крапиву. Потом с трудом поднялась на террасу.

В доме перед разгорающимся камином, стоя на коленях, Мадам раздувала огонь.

Ирина недоуменно спросила:

– Ты что, разжигаешь камин?

– Ага.

– В такую жару?!

– Ага.

– Сгорим.

– Гори оно все синим пламенем! Сердце стынет. Хоть так согреть.

И действительно, в этой мертвой замшелой даче один огонь оставался живым.

– Я знаю, он уже там! Оставил меня одну в этой жаре. А там прохладно. А? Как ты думаешь? А нам мытарства в жару.

Мадам кивнула на пустую бутылку «Золотой улыбки»:

– Вот и дряни больше нет.

Мадам завалилась на кушетку.

И вот теперь прямо с плаката в углу спустился сам пузатенький Будда. Он встал перед Ириной спиной к камину и принялся пританцовывать, умильно разводя ручками, потрясывая животиком и притоптывая босыми ножками. На лице полуулыбка, хитро прищуренные глазки.

«Какой он пухленький и забавный», – подумала Ирина, едва сдерживая смех.

Она стала следить за его тенью.

Свет пламени в камине то растягивал, то укорачивал танцующую тень.

Веки Ирины отяжелели.

Вдруг в окно за ее спиной требовательно постучали. Боясь обернуться, она подняла глаза на огромное зеркало над камином. В зеркале она увидела отражение окна и темный лес. Частокол елей был весь залит жгучим светом полной луны.

Ей показалось, за стеклом мелькнуло лицо женщины. В лунном свете сверкнули черные волосы. Ирина испуганно повернула голову, но, к ее удивлению, там, за окном в лесу вместо лунного света была полная чернота.

Она опять взглянула в зеркало. То, что она увидела, поразило ее еще больше. В лесу среди колючих елей стоял белый холодильник.

«Совсем новый!» – с удивлением подумала Ирина.

Она поднялась и, покачиваясь, подошла к камину. Камин пылал жарким огнем. Ирина заметила, что камин разгорается все сильнее и сильнее.

«Искорки, искорки – дети огня…»

– Кто-то подкладывает дрова? – спросила она Мадам.

Но Мадам уже мирно спала, уютно подтянув колени и тихо посапывая. Ирина взяла с камина пустую бутылку бордо. Бутылка покатилась по полу куда-то в угол. Пол кривой. Ирина с трудом вскарабкалась на камин и прикоснулась к зеркалу. Рука свободно прошла сквозь прохладное стекло. Ирина не смогла удержаться и всем телом провалилась в зеркало. Там, за зеркалом, она рухнула на влажный мох. Поднялась, опустила задравшийся подол юбки, огляделась.

На небе луна, но светло как днем. Вокруг нее необычные цветы, которые она видела только в Таиланде. Цветы пели чудесными голосами.

Среди них, как обелиск на кладбище, высился белый холодильник.

«Совершенно новый холодильник, – снова подумала Ирина. – Наверно, саморазмораживающийся и дорогой!»

И тут из-за деревьев вышла группа цыган, женщины в пестрых платках. У всех блестят золотые зубы в лунном свете. Они подхватили холодильник и потащили его в глубь леса.

Ирина рванулась было за ними, но ноги сделались ватными. Она с огромным усилием делала каждый шаг, раздвигая руками колючие еловые ветки. «Мне никогда их не догнать», – с отчаянием думала Ирина.

Но в это время они бросили холодильник в крапиву и тут же скрылись в лесу. Но оказалось, что это был никакой не холодильник. «Это улей, большой белый улей с пчелами», – догадалась Ирина, и вспомнила: «А в ней должна быть пчелиная матка-королева. Ее никто не трогает, никакие трутни. В ней самой спермы на целый улей».

В это время дверца улья открылась и из него выскочила девушка с ребенком на руках. Девушка повернулась к Ирине, и Ирина увидела, что девушка наполовину обгорела.

«Как от нее пахнет гарью», – поразилась Ирина.

Половина ее лица была ужасно обезображена, но другая половина, нежная, белая и голубой глаз, полный слез и испуга.

– Подожди! Я помогу тебе! – вскрикнула Ирина.

Но девушка промолчала, здоровой рукой прижала к себе ребенка и, прихрамывая на обожженную ногу, скрылась в лесу.

Ирина подошла к улью.

– Так ведь это никакой не улей! – удивилась Ирина, – Это гроб. И дорогой!

Она открыла крышку гроба и увидела внутри приветливо улыбающегося Стефана Ивановича.

– Куда они вас несли? – спросила Ирина.

– Разве ты не знаешь?! – Стефан Иванович удивленно протер глаза. – Кто ты?

– Я… я маленькая девочка, – ответила Ирина.