Дарья Кузнецова - Спасителей не выбирают (СИ)

Нет, можно допустить, что никакой катастрофы не происходило. Но как ещё объяснить железный остов, который маленькая шаманка использовала в качестве убежища? И язык, сложный богатый язык, изобилующий словами и понятиями, совершенно ненужными в обиходе примитивного кочевого народа. Слов много — а «войны» нет…

Но что тогда? Либо прежние жители не умерли, либо умерли не сто и даже не двести лет назад, а тысячу, либо… что-то скрыло последствия, сгладило шрамы.

Хаггар, вновь щурясь, посмотрел на стену леса, окружавшего прогалину с лежащим на ней Красным Панцирем. Лес тихо шелестел, не позволяя заподозрить себя в недостойном поведении.

Маг пошевелил пальцами, и на ладони сгустилась лёгкая серая дымка. Он сжал кулак и бросил небольшой тусклый шарик на землю в метре перед собой. Мгновение — и вокруг места соприкосновения сгустка некротической энергии с живой материей образовалась мёртвая проплешина полуметрового диаметра, пропитанная силой смерти как едва потухшее кострище — теплом. Серая почва, на глазах истлевшие стебли травы, какие-то жучки и попавший под чары мелкий зверёк.

А потом проплешина начала затягиваться на глазах. Нет, не поднялась в считаные секунды новая трава, да и мумия мыши не ожила и не побежала дальше по своим делам, но буквально через десяток секунд даже воспоминаний о применённых чарах не осталось, как будто никто не швырялся тут силой смерти. Маг просто не поверил своим глазам, подошёл ближе, опустился на корточки, поводил ладонью над возникшей прогалиной — ничего!

Хаггар медленно поднялся на ноги, вновь оглядел ближайшие деревья. Те, разумеется, не ответили, но теневик всё равно почувствовал себя чрезвычайно неуютно и почёл за лучшее вернуться под защиту ветхих железных стен. И всё равно, пока шёл и с руганью забирался внутрь через узкий лаз, чувствовал чей-то пристальный взгляд в точке между лопаток. Понятно, он только мерещился, но…

Странный мир, чужой мир. Чуждый. Заботящийся о своих детях и тщательно оберегающий их от всего, по его мнению, лишнего. Вопрос в том, как он будет оберегать их от самого Хаггара? Теневик мог поспорить с людьми, мог схлестнуться даже с богами, но… ссориться с самой стихией?! Прежде у него и мысли не возникло бы персонифицировать слепую силу, но сейчас его преследовало иррациональное ощущение наличия у Леса если не разума, то определённой воли. И воля эта, похоже, не радовалась новому приобретению. Не радовалась, хотя пока… терпела?

Мысленно костеря себя психопатом и параноиком, Хаггар всё-таки пообещал себе использовать магию максимально осторожно. Во всяком случае, по возможности не прибегать к самым разрушительным граням собственного таланта. А с другой стороны… зачем они, собственно, сейчас нужны-то? Против кого их применять?

Устроившись на лежаке, маг окончательно успокоился и разогнал неприятные ощущения, после чего с иронией отметил, что встреча с маленькой шаманкой действительно оказалась его главным шансом и счастливым билетом. Эта дикарка, похоже, была не просто приятным событием, но в полном смысле ниточкой, связавшей его не только с местными жителями, но с силой гораздо более могущественной и опасной.

Зато теперь хотя бы понятно, почему источники родственных ему сил пребывают в настолько плачевном состоянии: они безжалостно подавляются основной доминирующей стихией. Не уничтожаются, потому что уничтожить их попросту невозможно — они необходимы для существования мира, — но находятся в безусловно подчинённом положении. И вот они-то как раз воли, похоже, не имеют.

Обладающая волей стихия, на взгляд Хаггара, это нонсенс, но… может, здесь всё сложилось именно так из-за отсутствия богов? Потому что именно Лес — или земля и жизнь в пересчёте на привычные понятия — занимали в представлении Брусники то место, которое в привычном теневику мире отводилось богам.

Вскоре в сумрачной тишине слабость начала брать своё, мага стала одолевать дрёма. Он несколько минут поборолся, пытаясь продолжить размышления, но потом махнул на них рукой и сдался. Всё равно никаких фактов у него толком нет, только ощущения и впечатления, а сон нужен для выздоровления. Непонятно только, как он, выздоравливая, второй день не чувствует голода и жажды… но, наверное, тоже какие-то особенности местных чар.

Проснулся мужчина внезапно, от резкого толчка в спину. Поскольку лежал он на боку, лицом к стене, поспешил приподняться и обернуться, разыскивая причину пробуждения. В железном чреве мёртвой машины было уже совершенно темно, пришлось прибегнуть к чарам. Те не рассеивали мрак, но позволяли различать очертания предметов.

Ничего нового в комнатушке не было, только сжавшаяся рядом на лежаке маленькая шаманка, умудрившаяся замотаться в полотнище тонкого колючего шерстяного одеяла как в кокон.

— Извини, — тихо шепнула она, когда Хар зашевелился.

— Что случилось? — недовольно осведомился маг.

— Н-ничего, я просто… — забормотала женщина виновато, но её прервал белый отсвет и последовавший за ним громкий сухой треск, в жестяной коробке прозвучавший особенно раскатисто. От этого звука Брусника всхлипнула, дёрнулась всем телом и попыталась плотнее сжаться в комочек, очень тихо поскуливая на одной ноте. Кажется, именно такое движение шаманки его и разбудило: она банально ткнула соседа коленками в спину.

Хар тряхнул головой, сел, потёр ладонями лицо, пытаясь проснуться и сообразить, что происходит; дикарка сейчас явно не годилась в качестве источника информации. Опять блеснуло, грохнуло, а потом со всех сторон сразу послышался шелест в сопровождении мелкой барабанной дроби, и до мага наконец дошло — начался дождь. По-видимому, с грозой.

— Крыша не протечёт? — уточнил он, вглядываясь в потолок. Различить какие-либо подробности сумеречное зрение не позволяло, но сверху, по крайней мере, не капало. Пока.

— Н-не должна. — Брусника хлюпнула носом, окончательно свернувшись в клубок и укутавшись в одеяло с головой. Маг некоторое время тупо созерцал получившийся кокон, а внутри медленно поднималось раздражение.

— Тогда почему ты так дёргаешься? — мрачно проговорил он.

— Я грозы боюсь, — шёпотом созналась Руся, и теневик, не найдя приличных слов, грязно выругался себе под нос и рухнул обратно на лежак, на этот раз — лицом к женщине. Полностью игнорируя сопротивление, вытряхнул Бруснику из её «укрытия».

— Взрослая женщина, маг! Тьфу, шаман! Грома боится, — раздражённо ворча, мужчина так же бесцеремонно рывком перевернул дикарку спиной к себе, расправил одеяло, укрывая обоих, и улёгся, одну руку заложив под голову, а второй — обняв женщину. — Спи!

— А что, дождь уже кончился? — недоверчивым шёпотом уточнила та, прислушавшись к укутавшей их тишине.