Джена Шоуолтер - Темнейшее прикосновение

Неужели уступить своему влечению к Кили действительно будет настолько ужасно? Особенно теперь? Худший урон уже нанесен. Она все равно умрет и…

Прекрати!

Он не мог рисковать и заразить ее сразу двумя болезнями. Тогда не останется никаких шансов на выживание. Если такие шансы вообще есть.

— Почему ты не связала жизнь с падшим ангелом? — спросил Торин.

— У меня уже был жених, а к тому времени, когда мы расстались, правда выплыла наружу. Падшие ангелы стали отравой для Хранителей, распространяя свое проклятие тьмы. Ох, и меня заперли.

Душу пронзило что-то жаркое и темное.

— Ты была обручена?

И на этом я зациклился?

— Да, — ответила Кили. — А что? — Она бросила в него ветку. — Неужели так удивительно, что кто-то когда-то посчитал меня настолько привлекательной, что захотел удержать навеки?

— Спрячь коготки, дикая кошечка. Я не хотел тебя обидеть. — Он не мог назвать то жаркое и мрачное чувство, бушующее внутри него, ревностью. У него не было причин для ревности. Торин назвал бы его… несварением желудка. Потому что так оно и было.

Какой мужчина смог завоевать ее сердце? Конечно такой, что заискивал перед ней. Она казалась такой нежной и хрупкой, что Торин с легкостью мог представить ее в качестве любимой сексуальной игрушки для порки, чтобы ее вынимали и играли с ней, когда появится желание. А оно, вероятно, появлялось часто.

Его несварение стало нарастать и впилось в другие органы.

— И где теперь этот парень?

— Не знаю. Наверное там, где без чьих-либо жалоб, может обезглавливать щенков и потрошить котят.

Отношения закончились плохо. Понял Торин.

— Послушай, — сказала Кили и вздохнула. — Я благодарна за разговор. Правда. Я никогда не стану твоей самой большой фанаткой, но готова признать, что ты не такой гончий пес, каким я тебя считала. Вот почему я все еще считаю, что нам нужно разойтись и возобновить нашу войну позже.

— Останься. Позволь мне позаботиться о тебе.

— Я не больна.

— Мы это уже проходили. Скоро будешь.

— Нет. Говорю тебе, я слишком могущественна. Ты никогда не встречал никого похожего на меня, так что не знаешь как я отреагирую на… — Мучительный кашель прервал ее отрицание. Кили сгорбилась, с усилием слишком большим для ее тела и прикрыла рот.

Прежде чем она умолкла прошло несколько минут. Она протянула свои дрожащие руки. Ладони были покрыты малиновыми пятнами.

Снова начал падать снег, но в этот раз его сопровождали яркие вспышки молний, исчерчивая небо. Торин осознал, что погода отвечала настроению Кили и понял, что это должно быть признаки страха и боли.

Кили, встретившись с ним взглядом, тряхнула головой.

— Нет. Нет.

Да.

— Ты инфицирована.

Менее чем через час, Кили выкашливала реки крови.

Менее чем через два, ее измучила лихорадка.

Кили пыталась что-то сказать Торину, повторяла что-то на подобии «дождь», «утонем» и «миньоны», но смысл этих слов был потерян для Торина. Единственное, что он мог понять было «не убивай…».

Он говорил, что убьет ее если она станет переносчиком. И ему стоило бы; так было бы лучше. Для нее, для мира.

Зачем тогда пытаться ее спасти?

Потому что не мог стряхнуть желание обнять ее. Потому что задолжал ей. Потому что не сможет быть с ней, никогда, если она умрет.

Торин ударил землю, разбрасывая грязь. Они разберутся с проблемой переносчика, если и когда это станет необходимым.

Как можно нежнее Торин кормил ее лекарствами. Часть воды из фляги он использовал, чтобы охлаждать ей лоб, а остальное вылил ей в горло. Но к середине второго дня вода закончилась, а Кили нужно было еще. Ее кашель ухудшился, а жар усилился и стал опасно высоким. Женщина, которая была достаточно могущественной, чтобы сравнять с землей темницу для бессмертных ослабла настолько, что даже не могла корчиться от боли, ее грудь едва ли поднималась и опадала, а дыхание стало свистящим… и даже иногда хрипело.

Предсмертный хрип. Он хорошо его знал.

Наиболее явный признак обреченности? Примерно на двадцать футов вокруг нее, вся трава засохла. Ближайшие деревья резко опали и высохли, не оставив ничего кроме ломких листьев и почерневшей коры.

По крайней мере снег перестал падать. Слабое утешение.

— Просто держись, принцесса, — сказал Торин, хоть и понимал, что девушка его не слышит, но все равно продолжал говорить. Он осторожно поднял ее на руки, убедившись, что одежда остается постоянной преградой.

Но даже без контакта кожи к коже, Кили умудрялась утопить его в эндорфинах, наиболее интенсивное блаженство в жизни, волна за волной насыщало его. Он затвердел. Он запульсировал.

Хочу снова почувствовать на себе ее руки.

Хватит! Торин понес ее через лес, направляясь к поляне, которую делил с Ужасным Трио. Они будут с ним бороться. Они не поймут почему Торин помогает женщине, которая намеревалась его убить. Он сам едва ли понимал себя. Но их там не было, и выглядело все так, будто они давно уже ушли, сэкономив ему хлопоты боя.

Торин опустил Кили на берегу ручья. Он окунул тряпку в холодную воду и положил материал поверх ее покрытого потом лба. Ее зубы стучали, каждые несколько секунд тело содрогалось в конвульсиях, но температура так и не спадала.

Он снова поднял ее на руки и опустил посредине ручья, вместе с одеждой и всем остальным. Вода колыхалась и плескалась у самого ее подбородка… но жар, который излучала девушка начал нагревать воду. Торина пожирали отчаяние и страх.

— Гадес, — пробормотала она голосом не более чем надломленным хрипом. — Мой…

На Торина нахлынуло ужасающее спокойствие. Гадес, бывший правитель подземного царства? Мужчина, которому Торин не доверил бы даже пластинку жевательной резинки, не то что жизнь? Чистое зло? Отец Уильяма Вечно Похотливого и Люцифера, короля демонов?

Хотя, если уж на то пошло, Гадес не был настоящим отцом Уильяма и Люцифера. Он усыновил их каким-то таинственным, сверхъестественным способом. Но если быть честнее, это еще хуже.

Кили звала этого парня? Серьезно?

— Не надо, — умоляла она. — Не делай этого.

Гадес обидел ее? Не удивительно, и все же Торин хрустнул костяшками пальцев. Все что сделали с ней вернется к мужчине сторицей.

— Шшш. — В попытке успокоить ее, Торин провел затянутой в перчатку рукой по изгибу ее челюсти. Это не ради меня… это ради нее.

Уже лжешь себе?

Торин удивлялся хрупкости ее кости и боролся с тысячами новых волн блаженства, каждая из которых была сильнее предыдущей.

— Я здесь. Торин здесь. С тобой ничего плохого не случится, принцесса. Я не позволю.

— Я люблю тебя. Ты любишь меня. Наша свадьба… пожалуйста.

Он застыл, предельно ясно осознав несколько фактов. Гадес был тем женихом, которого она упоминала. Она в самом деле планировала с ним будущее. Умоляла об этом.