Джена Шоуолтер - Вкуси меня медленно

«Что на ней надето?»

Наконец его испорченное лицо осветил луч надежды. Зрение Джексона не было достаточно чётким, чтобы он мог разглядеть её одежду, и это, по его мнению, означало, что на ней было нижнее бельё. Чёрное, под цвет её глаз. Отделанное прозрачным кружевом. Грудь женщины была небольшой, но зато мягкой и с розовыми сосками.

Несмотря на состояние Джексона, его член удлинился и затвердел.

Мари нежно ахнула, как если бы почувствовав его твёрдость, но не отодвинулась.

— Не ожидала от тебя такой реакции. Ты удивляешь меня на каждом шагу, Джексон Тримейн.

Она говорила так, будто околдовывала его, мягко и мелодично, убаюкивая своим голосом, заманивая и удерживая. «Какие звуки она издаёт во время оргазма?»

Чёрт, откуда в его голове берутся подобные мысли?

Он услышал, как Томас нетерпеливо застонал, но ему было наплевать на это.

— Сними с меня цепи, — сказал он Мари, используя самый обольстительный голос, на который только был способен. — Нам нужно пойти на свидание.

Она замерла, нахмурилась и повернула голову в сторону, как будто более внимательно его изучая. Нахмурившись ещё сильнее, она потянулась к его левому запястью, но поймала себя и отдёрнула руку. Сглотнув, она облизала губы.

— И что мы будем делать на этом свидании?

Ему показалось, что в её тоне он уловил грусть.

— Мы будем веселиться.

— О, действительно? — её хмурый взгляд слегка смягчился, делая её ещё сексуальнее. — Веселиться, по-моему, или по-твоему?

Он знал, о чём она спрашивала: боль или удовольствие.

— По-моему, но я уверен, что мы можем договориться, если ты хорошо попросишь.

— Мари, это… — Вмешался Томас.

Всё её тело напряглось, а подбородок дёрнулся в сторону, когда она пронзила чужого жестоким взглядом.

— Заткнись, Томас. Ты уже один раз вывел меня из себя. Хочешь повторить?

Тишина.

Джексон ухватился за шанс более внимательно изучить женщину. В профиль, на её подбородке был заметен упрямый выступ, и он заметил, что ухо её было усыпано многочисленными бриллиантами.

Волосы у неё были идеально прямыми и доходили до плеч, и ему хотелось иметь достаточно сил, чтобы протянуть руку и пропустить эти светлые бархатные пряди сквозь свои пальцы.

Хотелось, чтобы он был достаточно везуч и эти пряди рассыпались по его бёдрам, пока она отсасывала у него. «Как будто ты в состоянии с этим справиться, идиот».

— Ты опять ускользаешь от меня. — Обернувшись к нему снова, Мари аккуратно провела пальцами по его щекам, стараясь не прикасаться к синякам. — Потеря крови влияет на твою сосредоточенность, милый?

— Извини. Что?

Она тепло усмехнулась.

— Извинения, после всего что с тобой сделали. Как удивительно. — Вновь рассмеялась. — Ты хотел дать мне подсказку. О Шонах, их вирусе и женщинах, которых они заразили.

Когда в ответ он сжал губы, её тепло испарилось.

Тик. «Боже! Только не часы. Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь».

— Ты выглядишь так, как будто испытываешь сильную боль, Джексон. — Теперь её голос был полностью деловым. — Расскажи то, что мне нужно и боль прекратится. Твои муки закончатся. Даю слово.

Как и каждый раз, когда его спрашивали, сработали пятнадцать лет практических заданий и год обучения. «Всегда всё отрицай: из-за одной крохотной детали всё может провалиться».

— Понятия не имею, о чём ты говоришь.

Так.

Тяжёлая пауза.

— Интересно, вспомнишь ли ты, если я отрежу одно из твоих яичек и заставлю тебя смотреть, как Томас его съедает? — несмотря на жестокость вопроса, она задала его с ангельской нежностью. Одна из её бровей изогнулась, пока она ждала его ответа.

— Ой. — «Сколько раз она уже проделывала эту операцию?» — Нет, боюсь, это не восстановит мою память. Как её можно восстановить? Я ведь ничего не знаю. — Тик.

— Разве плохо, что я надеялась на твою открытость? — она не стала дожидаться ответа. — Томас, будь добр, подай мне Дамокл.

— Ммм, отличный выбор. — Весело произнёс чужой. Несколько секунд спустя раздался свист металла о синтетическую кожу, и ухмыляющийся Томас затопал в сторону Мари.

Теперь Джексон приподнял бровь. Или скорее попытался. Большинство его лицевых мышц онемели. Он надеялся, что выглядел заинтересованным, а не испуганным.

— Дамокл? Ты даешь имя своему оружию?

— А ты разве нет? — удивлённо спросила она, схватив меч за рукоятку так, что он мог видеть, как острая изогнутая сталь освещается единственной лампочкой, висящей под потолком.

Ну, по крайней мере, меч, от которого доносился металлический аромат, не был ржавым.

— Нет, — ответил он. — Никогда этого не делал.

— Досадно, ведь оружие может быть твоим лучшим другом.

— Или худшим врагом.

Она постучала по его носу пальцем свободной руки, той, которая была неприкрытой. Тёплой.

— Если бы ты был вооружен, когда тебя похитили, то, возможно, смог бы спастись. Так что лучшим другом.

От терпеливого осуждения в её голосе, он рассмеялся.

— Поверь мне, этот урок я уже выучил.

— К сожалению, ты слишком поздно это сделал.

Тик-так. Тик-так. По какой-то причине все эмоции оставили его. Сейчас он должен бояться больше, чем когда-либо боялся. Он должен дрожать, мочиться в штаны, должен хоть что-то делать. Однако единственной эмоцией, которую он испытывал, было необычное чувство облегчения.

Избиения наконец-то прекратятся. Изнасилования не будет. И, возможно, в загробной жизни он встретит ангела, который будет выглядеть так же, как Мари. Только, конечно, без склонности к убийству.

«Когда ты успел стать такой девчонкой? Борись с этим! Борись с ней».

— Я даю тебе последний шанс рассказать мне то, что я хочу знать, — сказала она, прижимая холодное лезвие к его шее.

Прошла одна секунда. Другая. Когда он продолжил сохранять молчание, она надавила на меч, и по его шее скатилась капля крови. К счастью, тиканье не возобновилось. Хотя это было странно, так как сейчас, скорее всего, он проживал свои последние мгновения на Земле.

Женщина сильнее прижала оружие к его шее.

Он никак не отреагировал на острую боль: чёрт, да этот маленький порез был ничем в сравнении с теми вещами, которые ему уже пришлось вытерпеть. Медленно опуская руку, женщина вела лезвием по его голой груди, разрезая кожу. Достигнув пупка, она сделала тончайшие порезы вокруг него, после чего опустила лезвие ниже и остановилась прямо между его ног, прикрытых джинсами.

Томас, остававшийся в стороне, радостно рассмеялся. У него, вероятно, был стояк.

«Боже, как же я ненавижу то, что это доставляет ему удовольствие». Джексон проглотил внезапно появившийся гнев. Облегчение он больше не испытывал.

Его рефлекс борьбы вызвался к жизни, смешиваясь с гневом и противостоя нужде к прекращению мук. По его груди полился пот.