Алина Борисова - Город над бездной

– И?

– И вопрос еще не закрыт. Многое зависит от того, сработает ли защита, какой реальный размах приобретет эпидемия. Собрать еще один Совет несложно. Но, чтобы переиграть Владыку и вынудить его изменить решение, нужны очень серьезные аргументы за целесообразность и безопасность предлагаемого решения. Он же у нас тоже, знаешь ли, за торжество добра и разума, – то ли мне показалось, то ли была в его последней фразе некая усталая ирония. Владыку он не обсуждает, но… не фанат. И в Городе не живет.

Да только все это лирика. Благородный борец за людское счастье, ну ты подумай! А как быть с тем, что он сделал с моим счастьем и моей жизнью?

– И что? – мрачно спросила его после долгой паузы. – Полагаешь, все это хоть как-то извиняет то, что ты сотворил со мной?

– Извиняет? – Он чуть не поперхнулся от изумления. – Да уж, с тобой не скучно. Ее наказывают за безумие, а она все извинений ожидает!

– Что я сделала, чтоб меня так калечить?! И к чему мне знать все эти ваши вампирские сложности с отсутствующей в вашем обществе совестью? Да люди, не задумываясь, спасли бы! Да если б хоть какая возможность была! Да хоть малейшая! Все бы бросили, от всего отказались и спасли! А вы… аргументы они ждут! Да сколько должно умереть, прежде чем они у вас найдутся!

– Думаешь, я это все не понимаю? – спросил он жестко, мрачно сверкнув глазами. – Думаешь, меня это все не бесит? Я, Лариса, за эту страну в ответе. Я ее, знаешь ли, создавал. Не один, разумеется, для такого нужна поддержка большинства. И активное участие большинства. Но кому-то выпадает руководить. Вот есть у меня такая почетная обязанность. Осчастливлен. И я уехал отсюда на пять дней. Пытаясь способствовать решению ваших насущных проблем! И что я нахожу по прибытии? Как с цепи все посрывались! Что люди, что вампиры! Безумие всем в головы ударило, что ли? Целый день мечусь из города в город, откручиваю всем головы направо и налево, пытаясь хоть как-то привести народ в чувство! Оба, Бездна их забери, народа! – вот теперь его прорвало. Вот теперь, слушая его импульсивную речь, я чувствовала, что это искренне. Никакого вежливого равнодушия. И глаза горят, мрачноватым, правда, пламенем. И даже жестикуляция появилась. Это у него-то, кому руки нужны, чтоб на подлокотники их укладывать.

– А к тебе это я уже так заглянул, до кучи, – продолжал он меж тем свои откровения. – Когда под вечер встретился наконец с Гоэрэ и он меня порадовал, что у меня у самого дела в полном раздрае. Про других молчу, это мы с каждым лично обсудили уже, но ты, моя дражайшая! Какого лешего тебе понадобилось с ним вообще связываться? А уж тем более сыпать оскорблениями? Он же тебе слова лишнего не сказал, я уверен.

– Сказал, – не смогла смолчать я, – одно. А потом решил мне его из памяти стереть. А я его за руку поймала.

– Стер? – спокойно так поинтересовался Анхен.

– Нет, разумеется.

– Так какого дракоса было рот разевать? Что, нельзя было оставить его в полной уверенности, что все у него получилось? В чем твои убытки, что ты его унизить решила?

– А он меня…

– А он вампир, а ты девчонка сопливая! И это хорошо еще, что он так охренел от твоей наглости, что решил меня дождаться и объяснений потребовать. А мог бы не растеряться и провести собственное расследование и ломануться с этим прямиком к Владыке, как у него это обычно водится. И вот тогда бы я тебя, душа моя. – Тут он подошел прямо к кровати и, схватив меня за основания волос на затылке, резко вздернул вверх, приближая мое лицо вплотную к своему, картинно благостному в тот момент, но с совершенно черными глазами, – не просто выпорол. Тогда бы я тебя убил. И если бы тебе очень повезло, потому как я бы спешил, то убил бы быстро. В противном случае я собственноручно порол бы тебя не просто до смерти, а до тех пор, пока последняя капля твоей поганой крови не впиталась бы в землю! – Тут он наконец разжал руки, и я упала обратно на кровать, в ужасе сжимаясь калачиком и только шепча беспомощно:

– За что? За что?

– Да за то, что ты, моя дорогая, это аргумент против, – вновь очень спокойно заговорил вампир, словно и не было только что этой безумной вспышки. – Очень серьезный аргумент против того, чтобы давать людям нашу кровь. Тем более массово. Ты такая наглядная демонстрация всех страхов нашего общества, что, пожалуй, тебя и в самом деле стоило бы убить. Потому что, если Владыка до тебя доберется, лекарство ваши люди не получат однозначно. А так у них еще остается шанс.

– Анхен, пожалуйста!

– Что? Да не убиваю я тебя. Пока. Пока предупреждаю. Но предупреждаю очень серьезно. Еще раз откроешь рот, чтобы сообщить какому-нибудь вампиру, что ты не согласна с его мнением, желанием или действиями, убью. Выбирая между тобой и благополучием страны, на создание которой я потратил половину жизни, я выберу не тебя. Что ты при этом думаешь и как сильно нас всех ненавидишь – твое личное дело. Но изображать изволь то, что все остальные просто чувствуют. Ты услышала меня наконец?

– Да.

Он достал лежащее у меня в ногах одеяло и укутал меня по самые плечи. Даже бережно, я б сказала. Сам присел рядом на кровать, слегка провел рукой по волосам:

– Прости, – просто так сказал, искренне. Что даже захотелось простить. Вот если б еще спина не болела от каждого неловкого движения. – Мне бы очень хотелось договориться с тобой по-хорошему. Но по-хорошему, к сожалению, не выходит. Когда-то я сказал, что ты не более чем забавная аномалия. Сейчас это не так. И потому либо ты осознаешь, как тебе следует себя вести, либо я тебя убиваю. Но я все же надеюсь, что у нас больше не будет поводов видеться. – Он поднялся, собираясь уходить. – Лекарство я твоей матери оставил, все инструкции дал.

Застегнул верхние пуговички на рубашке, надел галстук, снял со спинки стула пиджак.

– Прощай, Лариса.

– Анхен!

Он обернулся почти с порога:

– Что?

А я не знала что. Я понимала, что вот теперь уже действительно все, совсем, навсегда. И не могла с ним расстаться.

– А свою заколку… ты теперь у меня забрал?

– Зачем? Это был подарок. От чистого сердца. Даже если ты не веришь, что у вампиров есть сердце и оно может быть чистым. Носи, если нравится.

– А?…

Он сжалился.

– Посидеть еще?

Я смущенно кивнула. Он вернулся, снова присел ко мне на кровать и даже взял мою руку в свои.

– Вот это и называется «рабство», Ларис.

– Что? – Я опешила.

– Я сказал тогда, что ты – моя рабыня, а ты оскорбилась, – вполне доброжелательно начал объяснять Анхен. – Но ничего оскорбительного этот термин не несет. Обозначает лишь сильную эмоциональную привязанность конкретного человека к конкретному вампиру. Возникает естественным путем при тесном эмоциональном контакте. В твоем случае для создания подобной привязанности необходим еще и контакт физический.