Дж. Уорд - Клятва Крови

— Подожди, что это за клуб? — спросила Элиза.

— В центре города, называется «Ключи». Я ни разу там не был. Подобное дерьмо не в моем вкусе.

— Но Эллисон была членом клуба?

— Да, она ходила туда, когда она… ну, ты поняла.

— Она что? Когда именно она ходила?

Ангельски-голубые глаза Пэйтона говорили «не тупи», но потом он увидел, что она искренне не понимала, о чем речь, и покачал головой.

— Жаль, что она была совсем на тебя не похожа.

Элиза поморщилась: учитывая, куда она направлялась в конце этой ночи, она едва ли была образцом добродетели, какой считал ее Пэйтон.

— Почему она ходила в тот клуб? — спросила Элиза.

— Слушай, Эллисон всегда искала чего-то нового. — Пэйтон потянулся к очередной бутылке «Грей Гуз» и налил новую порцию в высокий стакан. Кубики льда давно растаяли, но он этого даже не заметил… а, может, ему было плевать. — Она всегда искала. И, как правило, она находила это именно там.

— Значит, она пила и употребляла наркотики.

— И занималась сексом. — Пэйтон выругался, словно не собирался углубляться в эту тему. — Она трахалась на публике. С кучей разных людей, разнообразными способами. Она тащилась от этого… от по-настоящему хардкорного дерьма. Такое во всем Колди можно найти только в этом клубе. Она частенько там появлялась.

Элиза отшатнулась при мысли о подобном месте. Точно ей не по зубам.

Нет, она придерживалась моногамии. С Аксом, если быть точнее.

Но она никого не осуждала и, опять же, знала, что у Эллисон были другие вкусы и взгляды на жизнь.

— Значит… она отправилась туда, кто-то нашел ее там и причинил боль?

— Ты хотела сказать «Энслэм нашел ее и убил».

Элиза накрыла рот рукой, глаза округлились от шока.

— Подожди, Энслэм… стой, наш Энслэм? — Она знала этого мужчину всю свою жизнь. — Но он же вступил в учебную программу, разве нет? Я слышала, что он погиб при исполнении. Так сказал мой отец.

— Все было иначе. — Пэйтон уставился на футбольный матч. — Совсем иначе. Уверена, что хочешь знать подробности?

— Да. Мне нужно это знать.

— Энслэм… причинял женщинам — человеческим и вампиршам — боль и снимал все на камеру. Он спал с Эллисон, не знаю, когда все началось… никто из них не докладывал мне. И, очевидно, между ними что-то произошло… — Пэйтон замолк и опустил голову, его голос стал таким тихим, что она едва смогла расслышать слова: — Она несколько ночей не объявлялась дома, и я отправился к ней на квартиру. Там я и обнаружил… насколько сильно ее избили. Что с ней сделали.

В какой-то момент Пэйтон замолк, не в силах сделать даже вдох, и Элиза дала ему возможность обрести контроль над эмоциями… у нее возникло предчувствие, что попытайся она утешить или обнять его, он вырвется из своих воспоминаний.

Пэйтон прокашлялся.

— Там было столько крови. На простынях… вся кровать была залита кровью. На ковре остались кровавые следы, красные отпечатки рук на стеклянной раздвижной двери, выходившей на террасу. Но она умерла не в своей квартире. Непонятно как, но она умудрилась дематериализоваться оттуда. Ее обнаружили на лужайке перед «Убежищем», это приют для жертв домашнего насилия. Эллисон была в очень плохом состоянии. Они не знали ее личности… и отвезли к Хэйверсу. Она умерла уже в больнице. Но, повторюсь… до того момента, когда я отправился в ее квартиру, никто не знал имени погибшей девушки.

— Мне так жаль, — прошептала Элиза.

— Мне тоже. Наверное, она испытывала невероятную боль.

Элиза закрыла глаза.

— И, должно быть, для тебя было ужасно сложно — выяснить все это.

— Я приду в норму, — отрезал он.

Разумеется, он сказал это, заливая очередную порцию водки в свое горло.

— А потом, — Пэйтон продолжил. — Одна из фотографий выпала из рюкзака Энслема в автобусе, который возит нас в учебный центр, и Пэрадайз нашла ее. Именно она сопоставила факты… Энслэм пришел к выводу, что она слишком много знает. Он отправился к ней домой и напал на нее… едва не убил и ее. Но они с Крэйгом смогли дать ему отпор. Он умер в ее фойе. Когда в его личных вещах обнаружили другие снимки… все стало очевидно.

Элиза потерла глаза.

— Мой отец… когда ты пришел к нам домой, что ты сказал ему, моей тете и дяде?

— Было охрененно больно. Ее родители… словно превратились в статуи. Я никогда не забуду их лиц… они не выражали ни единой эмоции, ни грамма чувств. Это стало для меня шоком. Плакал только твой отец. Позднее их посетило Братство, когда всплыли другие подробности. Потому что когда я сообщил им о ее смерти, мы еще не знали имени убийцы.

На глаза набежали слезы, когда она представила своего отца плачущим.

— Я думаю, что ее родители во всем винят Эллисон, — пробормотал Пэйтон. — Считают, что она сама виновата в том, что ее убили. И знаешь… мне казалось, словно они своим отношением снова убивают ее, по второму кругу. Они отказались от нее, отрицая ее права и человеческие качества, а потом повесили на нее вину. Они словно собственноручно убили ее. И, Господи, они же ее родители.

Они оба замолчали, словно некий покров опустился на комнату Пэйтона.

— Я предупреждал, что не стоит говорить об этом, — пробормотал Пэйтон.

— Я с тобой категорически не согласна.

Встав на ноги, Элиза ходила по комнате, пока, в конечном итоге, не оказалась перед ТВ. Сейчас на экране показывали игру уже других команд, в красно-черной и бело-синей формах.

— Думаю, мы должны поднимать такие темы. Не только внутри семьи, но в целом в обществе.

— Когда Церемония ухода в Забвение?

— Не думаю, что ее будут проводить.

— Ее нужно похоронить.

— Ее кремировали. И, думаю, большего ждать не стоит.

— Я молюсь за нее, — пробормотал Пэйтон, поднимая стакан. — Да будет благословенна ее душа, да упокоится она с миром в Забвении и все такое. Я думаю об этом каждый раз, как напиваюсь, то есть весьма часто в последнее время.

— Не думал поговорить с психотерапевтом? — спросила Элиза, поворачиваясь к нему. — Ты слишком многое держишь в себе.

— Черта с два… я собираюсь участвовать в войне. Если не смогу справиться с кровью и смертью, то лучше сразу сложить лапки… а сдаваться я не намерен.

— Но мы говорим о смерти нашего родственника. Не о враге.

Пэйтон пожал плечами.

— Я приду в норму.

— Если захочешь выговориться, обращайся ко мне.

Он рассеянно улыбнулся ей.

— Знаешь… Доктор Элиза, я очень горжусь тобой.

— Правда? — выпалила она. — И, кстати, я еще не защитила докторскую.

— Она тебе не нужна. На самом деле, одна моя подруга недавно доказала, что женщины ни в чем не уступают мужчинам.

Его улыбка угасла, и Элизе показалось, что он опечалился.

— И кто же это?

— Да так.

Ложь, подумала Элиза. Но она уважала его границы.